Уйди с дороги, Грейнджер! (СИ) - "Mallyshka"

И думала об одном из них.

Часть 11. Необдуманный поступок

Ночной полумрак разрезал тонкий луч золотистого света, падающего на обнажённую девичью грудь.

Упругие формы проявлялись раз за разом в свете луны, с каждым скачком скрываясь, и проявляясь вновь.

Женские стоны разносились по комнате, будоража тишину.

Ускоряющиеся влажные шлепки, прерывистое дыхание. Драко взял в руку твёрдый сосок и сильно сжал его между пальцев, второй рукой он крепко схватил ягодицу, сильнее прижимая к паху и резче ускоряя темп.

В висках стучало всё сильнее, и он резко скинул с себя Паркинсон, хватая её за голову и подводя к члену.

Пэнси сразу же впустила твёрдый пульсирующий член к себе рот.

Хорошая девочка.

Малфой испустил глубокий вздох, кончая ей прямо в рот.

Пэнси попыталась высвободится, но он удерживал её за голову, совершая заключительные толчки.

Откинувшись на подушки, Драко пытался справиться с дыханием.

Трахал он Пэнси, но представлял на её месте другую. Он почти не смотрел на неё, рисуя в воображении совершенно иной образ.

В этот раз секс доставил ему намного больше удовольствия, чем все предыдущие разы вместе взятые.

Пэнси быстро собрала свои вещи и прошмыгнула в ванную комнату.

Она знала, что он не любит прелюдий после полового акта.

Идеальное завершение, это когда он слышал её удаляющиеся шаги и звук закрывающейся двери за собой.

Малфой провел рукой по влажному от пота лбу и закинул руки за голову.

Сердечный ритм понемногу приходил в норму, а сладостная эйфория покидала тело.

Это всё равно не то, чего хотелось.

Было не так просто визуализировать в воображении образ Грейнджер.

Они с Пэнси слишком разные.

У Паркинсон короткие чёрные волосы, огромные сиськи и упругая накаченная задница.

Да и стонала она своим писклявым голосом, мешая сосредоточиться. Не так-то просто было представлять себе на её месте Грейнджер.

Но всё же ему в какой-то момент удалось нарисовать её образ и процесс пошел намного ярче, отчего Пэнси начинала визжать ещё громче.

В этот раз слизеринка ушла от Малфоя до крайности довольная собой, записав в свои заслуги его повышенное внимание и почувствовав сильную возбуждённость в движениях Драко.

Тяжело было себе признаться, что он хотел Грейнджер.

Но глупо было продолжать сопротивляться перед самим собой.

Это окружающим он мог сказать, что угодно.

Но себе врать ни к чему. В этом нет никакого смысла.

Он пытался выкинуть её из головы, но они находились в одном замке, у них была совместная задача и не видеть её он не мог.

А когда он её видел, в груди начинало шевелиться что-то большое и сподвигало крутиться множество маленьких шестерёнок, запуская в действие совершенно незнакомый механизм.

Хотелось прикоснуться к нежной коже. Запустить руку в её кудрявые волосы, прижать к себе и вдыхать, вдыхать…

Он видел её дерзкую, какой она в последнее время представала перед ним, он видел её напуганную, но никогда не видел нежности в её глазах.

Во всяком случае по отношению к нему.

Он видел, как она, бывало, смотрела на своих друзей. Это были те редкие моменты, когда ему хотелось оказаться на их месте. Но он не видел подобных чувств и к Захарии.

На самом деле Малфой не думал в серьёз, что у них что-то может закрутиться.

Грейнджер он не считал глупой, она должна была понимать, что Смит ей не пара. Не зря же он в пуффендуе. Факультет в принципе особым умом не блистал, разве ей нужен такой партнёр рядом с собой?

О чём она будет с ним говорить? Обсуждать его причёску? Малфой до последнего не считался со Смитом всерьёз.

До недавнего представления в коридоре.

Когда он увидел, как Грейнджер хватает Смита и сливается с ним в поцелуе, у Малфоя перед глазами пошли красные пятна.

Он хотел свернуть ему шею.

Уничтожить, разорвать на мелкие кусочки и скормить русалкам с чёрного озера.

Вот тут ему уже стало не до смеха.

По-хорошему нужно было предпринимать какие-то действия, но он не мог разобраться до конца в своих чувствах.

Он чувствовал сильное влечение, но может это происходило только на физическом плане и он просто хотел её трахнуть?

Поиметь и выкинуть туда, откуда взял.

Опять же, трахать грязнокровку…

Малфой с силой зажмурил глаза, отчего проступили пульсирующие разноцветные пятна и сжал переносицу.

Голова уже опухла от бесконечно-повторяющихся мыслей.

Они плавали по кругу и ничего не менялось.

Она противная грязнокровка, вечно надоедливая заучка, она бесит и раздражает, её ненавидят все нормальные чистокровные люди, и это правильно.

Именно с таким представлением он жил всю свою жизнь.

Отчего тогда сейчас от слова "грязнокровка" его передёргивает?

Что-то случилось и он больше не хотел её так называть.

И не хотел, что бы это делали другие.

Внутри боролись две стороны Малфоя, одна привычная и другая малознакомая.

И вторая побеждала.

***

— Я тебя последний раз спрашиваю, — Гермиона устроила Рону допрос и хмуро сдвинув брови нависла над ним, поймав того в гостиной гриффиндора, — Зачем ты это сделал?

— Гермиона, я просто не смог, — Глаза у Рона бегали из стороны в сторону, а в руках он нервно сжимал школьную сумку, — спокойно смотреть, как он к тебе липнет…

— Тебе повезло, Рональд, что я нашла тебя сегодня, а не вчера, поверь, я бы наколдовала не маленьких птичек, а здоровых коршунов, которые утащили бы тебя на крышу совятни и оставили там на ночь! — Гермиона продолжала буравить его злобным взглядом, — Я вообще не пойму, все вокруг как сговорились, что это за мода у вас пошла на записки, вы так совсем разучитесь с людьми разговаривать!

— У кого у нас? Какая мода? — Рон сделал заинтересованное выражение лица, явно пытаясь переключить тему разговора для усмирения гнева Гермионы.

— А это тебя не касается. Как и моя личная жизнь тебя так же не касается, — Гермиона отпрянула от Рона и села за стол, взяв в руки перо и положив перед собой пергамент, — С кем я встречаюсь, кто хочет со мной встречаться, с кем я целуюсь и прочее с этих пор тебя не касается. Ты мой друг, а не подружка. И если я захочу поделиться своими любовными переживаниями, я поговорю с Джинни, а не с тобой. Извини, Рон, но я вообще пока что с тобой разговаривать ни о чём не хочу.

Гермиона зарылась с головой в учебник, всем своим видом показывая, что дальше продолжать диалог она не собиралась.

Она услышала со стороны дивана только тяжёлый вздох и через мгновенье тяжёлые удаляющиеся шаги.

Пусть подумает над своим поведением.

Это уже ни в какие рамки не входит.

Ведёт себя как маленький ребёнок!

Хотя бы продумал бы тщательнее свои коварные действия. А так только на две недели испоганил Гермионе жизнь.

Но с другой стороны Рон помог под другим углом посмотреть на Захарию.

Остался неприятный осадок оттого, что Смит так глупо себя повёл. Может не зря вокруг пуффендуя ходили не очень хорошие слухи…

Да нет, не может быть.

Всё это глупые предрассудки и обычные, ничем не подкреплённые сплетни, из-за вечного соперничества факультетов.

Тем более с Захарией было очень приятно общаться.

И целоваться, кстати, тоже.

Гермиона улыбнулась, а щёки покрылись лёгким румянцем.

Она продолжала писать сочинение по истории магии, в мыслях находясь совершенно далёких от событий, происходивших в пятнадцатом веке, когда волшебники заключили свой первый союз с гоблинами.

И она так и не могла решить для себя, разгадала ли она тайну с цветами и записками. Потому что чем больше времени проходило с тех пор, когда Малфой упомянул о строчках, тем меньше казалось вероятным, что именно её ситуацию он имел ввиду.

Малфой, и пишет записки? Шлёт цветы?

Если вчера она ещё была уверена, что это сделал он, то сегодня от прошлой уверенности не осталось и следа.