Цвет ночи - Алла Грин
Этого я уже не спросила. Разговоры о войнах, богах, создании Вселенной и всего сущего, о Тьме и проклятиях утомили меня. Застолье длилось уже не один час, и хоть я, наконец, была сыта и согрета, я тем не менее ощущала себя не хорошо: ни то густой воздух нави, вязкий и влажный, в котором казалось было слишком мало кислорода так действовал на меня, ни то я поспала слишком мало за ночь. Валентина быстро сменила тему, начав расспрашивать Яна о том, чем он занимался всё это время в порубежном мире, пока отсутствовал, и он принялся ей рассказывать, в красках и деталях, описывая мой мир и нашу жизнь, однако, чаще, чем нужно, украдкой поглядывая на меня. Спустя полчаса, он всё же начал закругляться, отчётливо распознавая на моём лице усталость, а в позе — слабость. Когда он предложил отвести меня обратно в комнату, чтобы я прилегла — я не раздумывая, согласилась. Напоследок Ян попросил Барбару вскоре снова наведаться в явь.
4. Алая река
Мы покинули столовую и двигались по замку, минуя многочисленные, сменяющие друг друга просторные залы. Молча, не говоря друг другу ни слова, просто шли, в обволакивающей продолжительной тишине, прерывающейся лишь скрипом паркета от наших шагов, хлопаньем маленьких белых крыльев, и дыханиями — моего, Кинельгана, Яна и костомах, наводняющих коридоры.
Минуя зеркала, из отражения которых перед ужином вынырнула Барбара, напугав меня, я отметила, что теперь даже не съёжилась, твёрдо осознавая, что мне уже ничто не угрожает. А ещё — на страх у меня не осталось сил. Не слишком проворно переставляя ноги, я плелась за Яном: от физического изнурения, внезапно нахлынувшего на меня, просто не могла идти быстрее. На ум пришло, что скорее всего, мне удалось поспать всего несколько часов, и потому бодрость, которую я ощутила при пробуждении, так быстро иссякла.
Внезапно почувствовался толчок — пол под ногами покачнулся, словно замок настигло землетрясение; на несколько секунд у меня закружилась голова. Я ни то запуталась в полах платья, ни то споткнулась о ковёр, и чуть подалась вперёд всем телом — рука Яна коснулась меня, поддерживая, хоть я и восстановила равновесие самостоятельно.
— Чем дольше ты пребываешь в нави, — сказал он, — тем сильнее тебе будет становиться хуже. Это место не для людей — оно высасывает резервы твоего организма.
Моей ладони он не отпустил, и теперь наши плечи дотрагивались друг до друга, а пальцы переплетались. Подобная близость с ним стала для меня привычной за столько лет, и я не спешила отстраниться. Драконье тепло, исходящее от его кожи, окутывало меня, словно тёплое невидимое облако. И чувство спокойствия и уверенности разливалось по телу.
Вскоре мы очутились в месте, похожем на рабочий кабинет. В нём была приоткрыта дверь в соседнее помещение — напоминающее бывшие покои князя. Ян медленно подвёл меня к тёмно-коричневому дивану, и пальцы дракона отпустили мои. Он велел мне присесть на старинную кожаную мебель, а сам замер напротив, стоя впритык ко мне, возвышаясь скалой, упёршись взглядом в моё лицо.
Мы по-прежнему молчали. Я с любопытством смотрела на него снизу вверх. Точно не знала, зачем он меня сюда привёл и не понимала, что выражают его глаза. Замечала только то, что его внимание привлекла моя царапина, протянутая красной воспалённой нитью по всей левой скуле. Иногда я забывала о её наличии, иногда вспоминала, когда она начинала пульсировать, как сейчас. Когда Ян протянул ладонь и коснулся моей щеки, я вздрогнула. От волны новой несильной боли.
Сощурив глаза, он нахмурился; его вид был немного сердитым.
Позади его спины вдруг послышался скрежет — Кинли взобрался на письменный стол и, поддевая носом оставленные там книги, принялся перемещать их, видимо, намереваясь, сбросить на пол.
Когда я снова перевела взгляд на Яна, то заметила, что он рассматривал мою шею. Оторвав указательный палец от царапины, он почти невесомо, едва касаясь кожи повёл им, словно по дорожке — к челюсти. Затем его прикосновение спустилось ниже — на шею, и плавно скользнуло под волосы, отбросив их в сторону. И я догадалась, что там — похоже, проявился ещё один из синяков. Вероятно, он уходил к руке, потому что Ян одним точным движением спустил рукав платья с моего левого плеча, обнажив его. Я ощутила холод на оголённом месте, где только что была одежда.
Кабинет наполнился внезапным грохотом — одна из книг, не без помощи Кинли, рухнула со стола.
— Я должен был позаботиться об этом раньше, — вымолвил он. — Я всё время упускаю из внимания, какая ты хрупкая.
В ту же секунду он резко отпрянул и направился к письменному столу. Оставив нетронутыми разбросанные там в небрежности книги и свитки, он что-то поискал в ящиках стола и вернулся ко мне, принеся с собой две стеклянные баночки с прозрачной жидкостью внутри.
Я продолжала всё так же сидеть на диване; величественно возвышаясь надо мной, он протянул мне обе небольших ёмкости. Следуя его указаниям, я поднесла к губам сперва одну, затем — другую, делая всего по глотку содержимого, напоминающего обычную воду.
Затем Ян окунул в неё кончики пальцев и окропил ею мою кожу над корсетом и едва слышимым шёпотом нечто произнёс, несколько непонятных мне фраз на праславянском, и в его глазах мелькнуло свечение аквамариновой драконьей магии. Это напомнило мне кое-что: момент, когда у быстро бегущего ручья он похожим образом снимал с меня заклятие Дивии и приводил в чувство с помощью живой и мёртвой воды. Теперь боль исчезла, и я закрыла глаза, внимая облегчение. Я знала, что когда в следующий раз посмотрюсь в зеркало, то больше не найду в отражении ни царапин, ни синяков с ссадинами.
Не возвращая полупустые мензурки на место, Ян спрятал их в подобие кармана на камзоле и сделал характерный жест, призывающий меня подняться. Преодолевая двери, ведущие вглубь покоев, уставленных старинной мебелью и широкой кроватью, мы скоро очутились в узком коридоре, берущем начало прямо из спальни. Зажав в зубах один из свитков, перевязанный лентой, Кинли двигался за нами. Зажигая будто одним усилием мысли драконий огонь в факелах, часто закреплённых на стенах, Ян освещал нам путь. В свою очередь Кинельган, выбросив добычу, проглатывал огонь позади нас, как только мы делали пару шагов вперёд.
В коридоре не было ни окон, ни других дверей. Обычный проход, длинный, ничем не примечательный и
