Твоя тайная дочь (СИ) - Ривера Полина

– Все детство подтирал Данькину жопу. Так что не беспокойся.

Он приносит мне… комок. Иначе кашу не назовешь. Но я ем ее с таким удовольствием, словно это блюдо от шефа. Он и варенье добавил для вкуса. Принес мне горячий чай с малиной. Забрал посуду, а после укрыл пледом. Я не знаю, сколько я спала… Кажется, целую неделю. Наверное, испытания последних месяцев обрушились на меня болезнью – необъяснимой и тяжелой…

Врачи ничего особенного не находили – банальная стрептококковая ангина. Но я походила на бледную тень…

А потом недуг отступил. Филипп все время жил с нами. Спал на диване в гостиной, варил кашу и готовил омлеты. С обедом помогала Нина Андреевна и Зинаида Никитична. Он уезжал на работу после обеда, но и оттуда умудрялся постоянно писать мне сообщения.

«– Арина, сегодня я возвращаюсь к себе. Ты выздоровела, Маруся тоже. Приеду ее навестить в воскресенье».

Буквы сливаются перед глазами в неразличимое черное пятно. Прошла неделя… Целая неделя… Или всего неделя, не знаю… Но я свыклась с его присутствием в моей жизни. Как мне теперь… без него?

Смартфон дрожит в руках, а глаза щиплют непрошеные слезы. Он даже не намекал ни на что… Ни разу меня не обнял, не попытался поговорить. Заботился, ухаживал и прятался к комнате, старясь казаться незаметным.

«– Хорошо. Спасибо тебе за заботу», – отвечаю я.

А что я должна говорить? Не мне же делать первый шаг? Я медленно возвращаюсь к жизни. Отбрасываю уныние, грусть и возвращаюсь к работе.

Катерина помогает с Марусей, я днями напролет оперирую. Нормальная жизнь. Как у многих. Адское напряжение и бесконечные думки отступают… Какой смысл о чем-то думать, если Фил сделал свой выбор? Он ведь мог… хотя бы попытаться?

Но он не захотел… Засомневался в своих намерениях, испугался. Когда мыслей становится много, я включаю музыку. Или Машины мультики – они ненадолго отвлекают… Но порой и это не помогает – я слышу лишь звук своего влюбленного, глупого сердца. Обнимаю колени, понимая, что сама все упустила… Ничего не сделала, чтобы было по-другому. А теперь поздно.

Мы встречаемся на совете директоров через месяц. Чужие люди, связанные общим ребёнком. Все разговоры между нами угасли навсегда. Недосказанности тоже – в них больше нет смысла. На мне – элегантный брючный костюм серого цвета, на Филе – голубая рубашка с подвернутыми до локтей манжетами и узкие темно-синие брюки. Я не знаю, где он живет – отец моей малышки предпочитает навещать дочь в нашей квартире. К слову, я пока не переехала. Решила отложить квартирный вопрос до лета.

За большим овальным столом много людей, но я никого не вижу… Только его… Изгиб губ и ямочку на подбородке, отросшую русую челку… Чувствую его запах, к которому так привыкла. Все в прошлом, Ари… Надо было задвинуть гордость куда подальше и предложить ему… попробовать.

– Подписываем, Арина Николаевна?

– Д-да, – вздрагиваю от слов юриста.

Под руководством Фила компании удалось закрыть некоторую часть долгов перед кредиторами. Он молодец. Олег Юрьевич отпускает нас до следующего собрания. Я спешно со всеми прощаюсь и выскакиваю в коридор, чуть не столкнувшись нос к носу с Натой.

– А ты тут какими судьбами? – раздраженно произносит она, брезгливо отряхиваясь. – Все бегаешь за ним?

– Я хозяйка холдинга – единственная наследница Николая Литвинова. Ты не знала?

– Нет, а… – блеет она. Точно не ожидала меня здесь увидеть. – А Фил… Мы встречаемся. Он помог мне сюда устроиться. Я не знала, что фирма твоя.

– Да, и я решаю, кого брать на работу, а кого нет. Без моего согласия он не имел права принимать тебя. А кем ты тут… прости? – вкладываю в голос все пренебрежение, на какое способна.

– В отделе кадров, – сглатывает она. – Послушай, Арина… Так бывает. Старая любовь ведь не ржавеет? Неужели, из-за ревности ты меня выгонишь? – хихикает, а потом тотчас меняется в лице, столкнувшись с моим взглядом. – Ты теперь будешь всех, кто подходит к нему ближе, чем на…

– Я увольняю сотрудников, если они не справляются со своими обязанностями. И ты зря волнуешься – меня интересует только дочь. Я не из тех, кто будет унижаться ради мужского внимания. А вам… совет да любовь. На свадьбу можете не звать.

– Да мы распишемся потихоньку и все… – довольная собой мямлит Наташа.

Я разворачиваюсь, чтобы поскорее отсюда уйти, и замечаю Филиппа, застывшего в дверях переговорной.

Глава 25.

Глава 25.

Филипп.

– О-фи-геть… Ты что несешь? – цежу сквозь зубы, не веря своим ушам.

Какая любовь? Ты приползла ко мне, умоляя дать хоть какую-то работу! Ты от кредиторов бегаешь… Какой же я дурак, что повелся на твои слезы!

Запускаю пальцы в волосы и остервенело тяну их… Идиот, дурак. Я снова повелся. Поверил ее мольбам, не допуская мысли о предательстве. Так мне и надо…

Наталья даже в лице не меняется – вскидывает острый подбородок и прищуривает наглые глаза. Упирает руки в бока, демонстрируя готовность продолжить словесную баталию. Мне же хочется под землю провалиться… Отмотать все назад и не допустить ее появления здесь. Но это невозможно…

Она здесь. Она есть – проклятая тень прошлого, не желающая отрываться. Как и есть те, кто пишет мне каждый день, приглашая в клубы или домой. Меня тянет оно – болото, в котором я жил… Не желает отпускать, липнет, опутывает… Я чувствую беспомощность. Взрослый, состоявшийся мужик, я не знаю, что сказать в свое оправдание. Зачем я притащил ее в холдинг, если между нами нет отношений? Со стороны я выгляжу лжецом и мерзавцем. Дешевым актером, импровизирующим на публику. А публика – Ари…

Бледная как смерть, подавленная, разочарованная… Сбитая с толку и не знающая, что думать? Верить мне или Наташе? Мы оба друг друга стоим…

– Арина, послушай, я все объясню, – подхожу к ней ближе, чувствуя исходящий от нее холод. Такой ощутимый, что хочется поежиться.

– Не утруждай себя. Я никогда тебе не верила, Филипп. И правильно делала… Наверное, интуиция меня не подвела? Знаешь, я ведь… Я…

– Давай поговорим наедине. Пожалуйста… Я был с тобой честен. И никогда не подводил.

– Ми-ми-ми… Какие нежности, – язвительно протягивает Ната. – Я не думала, что твой вкус так испортился за годы нашей разлуки. Ты опустился… Все ради денег, я же понимаю. На такую разве можно взглянуть…

– Заткнись, сучка. Ты в подметки не годишься ей, поняла? – рычу, закрывая Арину собой. – Убирайся отсюда, Ната! Пиши заявление и уходи.

Отворачиваюсь, замечая, что Арины нет… Убежала, посчитав более достойным промолчать или дать мне возможность ее защитить.

Бросаюсь к лестничному маршу, замечая ее тонкую фигурку, бегущую по ступенькам.

– Арина! Подожди! Да погоди ты, пожалуйста!

Лечу вниз, не разбирая дороги. Две, три, пять ступенек… Хватаю ее за плечо и разворачиваю к себе. Задыхаюсь. Захлебываюсь словами и опутавшей меня, как колючая проволока тоской.

– У меня ничего с ней нет. Я ее просто пожалел, я не лгу. Она пришла и умоляла помочь. Ни денег, ни жилья…

– Я не верю тебе, Фил, – хрипло произносит она. – Наверное, никогда не смогу открыть сердце. Не скрою, я допускала мысли о… О нас. Дура… Ната права – с такой, как я можно только из-за холдинга. Из-за выгоды, и потом… Эти твои «писательницы»… Эти… Я все видела. Не специально, конечно. Но все их приглашения в клубы и милые воспоминания я читала.

– Прекрати немедленно. Это ничего не значит, Арина. Не я им писал. Я вообще им не писал! Почему ты не сказала? Носила это в себе. Я бы объяснил, что ни одна из них ничего для меня не значит. Арина… Малиновка…

– Не называй меня так. Не хочу тебя видеть. Тебя… тебя сейчас много, Фил. Дай пройти…