Узы купидона - Рейвен Кеннеди
Какое же гадство.
Окот вклинивается прежде, чем мы успеваем сказать что-то еще.
– У нас осталось мало времени.
От мысли, что придется покинуть их, мне так больно.
Взгляд Окота смягчается.
– Я постараюсь что-нибудь придумать. Ты увидишь их еще раз.
– Постараешься? – спрашиваю я плача.
Уф. Почему меня так легко довести до слез? Наверное, у меня суперспособность.
– Конечно. Это ведь те генфины, у которых в руках сердце моей пары. Я сделаю все, чтобы моя пара была счастлива.
Слова Окота производят на парней мгновенный эффект. Все трое напрягаются, и я чувствую, как их оценивающие взгляды обращаются ко мне. Думаю, они не ожидали услышать от незнакомца, как сильно мне дороги.
Я неловко прочищаю горло и меняю тему:
– Да, в общем… Я очень скучала по вас, парни, и мне очень нужно было вас увидеть, и…
– Ты так и не ответила на мой вопрос, – говорит Ронак, дергая меня за рукав. – У тебя нет руки. Совсем как когда ты вернулась с острова Арахно. Скажи нам почему.
Взгляды Эверта и Силреда останавливаются на рукаве, за который все еще держится Ронак.
– О, это? – Я пожимаю плечами и фальшиво смеюсь. – Это… ммм… иногда случается.
Я не могу сказать им правду, особенно сейчас, когда у них полно других забот. Завтра на отборе у них должны быть ясные головы.
К тому же, я уже пообещала себе, что не буду заставлять их остаться со мной. Они, быть может, и не хотят, чтобы я оставила их, но это не значит, что они хотят взять меня парой. И я не могу их в этом винить.
Вместо того чтобы признаться, я быстро протягиваю другую, все еще телесную, через решетку.
– Мне просто нужно, чтобы вы все прикоснулись ко мне. Пожалуйста.
Ронак удерживает остальных на расстоянии вытянутой руки, а затем снова поворачивается ко мне.
– Скажи нам почему.
– С тобой всегда должно быть так трудно?
– Ты всегда должна так упрямиться?
– Ты им не рассказала? – удивленно спрашивает Окот.
Генфины снова смотрят на меня, а я оглядываюсь через плечо на Окота.
У нас сейчас произойдет первая ссора? Подождите. Звучит забавно. Обычные вещи меня заводят. После ссоры мы могли бы заняться горячим сексом. Или невероятным примирительным сексом. Звучит классно. Мне и то, и то, пожалуйста.
Вот только… ох, кого я обманываю? Я не могу заниматься сексом, пока генфины в тюрьме. Сначала они должны оказаться в безопасности. В целости и сохранности и живые, а потом я займусь сексом. Всеми его видами. Сексом, который будет длиться днями.
Из-за моего взгляда выражение лица Окота меняется.
– Что? – спрашивает он с невинным видом.
Я корчу рожицу за то, что он раскрыл мои секреты.
– Просто… не теряй головы.
Он хмурится.
– Я не знаю, что значит «Не терять головы». Сейчас почти лето. На улице жарко, голова кругом идет.
Я ухмыляюсь, едва сдерживая порыв сжать его большие щеки.
– Я совершенно не могу на тебя сердиться, когда ты говоришь такие очаровательные вещи.
Окот улыбается мне в ответ, но момент разрушен, потому что Эверт хлопает в ладоши.
– Эй! Перестаньте, – и обращается ко мне: – Чесака, скажи нам, что, блин, происходит. Где, черт возьми, твоя рука, и почему тебе нужно, чтобы мы коснулись тебя. А потом тащи свою задницу сюда и поцелуй меня, потому что я чертовски соскучился по тебе.
Он практически рычит, но это не имеет значения, потому что божемойонхочетменяпоцеловать. Я с трудом подавляю визг.
Прежде чем я успеваю ответить, мы слышим, как открывается дверь и страж кричит нам:
– Время вышло!
Воспользовавшись моментом, я быстро бью Эверта по руке, затем Силреда по груди, и шлепаю по руке Ронака, отчего тот удивленно отпускает мой рукав.
Боль в животе тут же исчезает, и пропавшая рука вновь обретает телесность. Я вздыхаю от облегчения.
– Фух. Так-то лучше. Спасибо богам.
Эверт с удивлением смотрит на мою вновь появившуюся конечность.
– Какого черта?
– Уходите! – кричит страж.
– Мне жаль, но мы должны уйти, возлюбленная моя, – говорит Окот, беря меня за руку.
– Подожди! – Я просовываю лицо сквозь прутья, целуя в губы Эверта, потом Силреда и щеку Ронака.
– Будьте осторожны завтра. Не вздумайте покалечиться или чего хуже – умереть. Поняли?
Окот отстраняет меня, но я чувствую, что оставляю в камере три кусочка своего сердца.
– Вы должны победить, ясно? Защищайте друг друга! – говорю я через плечо, пока Окот ведет меня прочь.
– Не беспокойся о нас, Эмили, – кричит Силред. – Будь осторожна.
– И ты, черт побери, присматривай за ней, ламашту. Если с ней что-нибудь случится, я не только горло тебе перережу, – добавляет Эверт.
У меня вырывается полусмех, полувсхлип, но, прежде чем я успеваю что-то сказать в ответ, Окот выводит меня через дверь, и страж закрывает ее за нами на засов. Окот передает ему что-то и кивает головой в знак благодарности, а затем выводит меня из амфитеатра.
Всю дорогу до нашего домика я бреду, оцепенев.
Когда мы оказываемся внутри, Окот усаживает меня на маленький диванчик, а затем идет на маленькую кухоньку. Он вкладывает в мои дрожащие руки чашку чая.
– Пей.
Я делаю, как он велит, но не чувствую вкуса. Горло жжет, но не так сильно, как наполненные слезами глаза.
Окот садится рядом и кладет огромную руку на мою спину, притягивая к себе. Он не говорит, не требует от меня ответов, хотя у камеры было много моментов, которые стоит обсудить.
Ему достаточно просто быть рядом, даря мне безмолвную заботу и покой. Я ценю это больше, чем он может себе представить. Возможно, мы еще не очень хорошо знаем друг друга, но этот момент, этот момент, который сейчас происходит, говорит мне больше, чем тысячи слов.
Я допиваю чай и перестаю плакать, Окот поднимает меня и укладывает на маленькую кровать у стены. Он подтыкает одеяло и целует меня в лоб, едва заметно вдыхая мой запах.
– Спи, возлюбленная моя, – говорит он мне.
Именно так я и поступаю.
Глава 12
Как оказалось, если ты притворяешься менее благородным высшим фейри, который явился на Королевский отбор, то получаешь мешочек с подарками.
– О, боги, – пищу я, копаясь в бархатном мешочке, сидя на своем месте. – Окот, потрогай, – предлагаю я, показывая шелковую маску для сна, и тру ей об его щеку. – Такая мягкая.
Окот, будучи добродушным парнем-быком, позволяет мне развлекаться, сколько я захочу, потому что он знает: сегодня мне нужно отвлечься.
– О, что это? – спрашиваю я,
