Жрица моего сердца (СИ) - Зайцева Маргарита

– Он умирает! – впервые повысила голос на старшую. – Мальчик умирает, Ларсене. Ему нужна моя помощь. Отпусти меня, пожалуйста, – голос дрогнул, из глаз потекли холодные слезы.

– Яна, – женщина кинулась ко мне и прижала к своей пышной груди. – Девочка моя, тише, – она гладила меня по голове.

Страх за жизнь мальчика усиливался во мне. Истерика накрывала меня. Надежда с каждой минутой покидала меня. Нужно было спешить. Нужно было перекинуть нити с ребёнка. И сделать это надо было как можно быстрее.

– Почему мальчик умирает?

– Кукловод питается им, – уже спокойнее ответила.

– И что ты собралась сделать?

– Я не нашла ни одного ритуала об отмене этого заклинания, но вспомнила, что можно на себя перенести нити кукловода.

– Я знаю, о каком заклинании ты говоришь. Но вдвоём нам не справится, – задумчиво проговорила женщина. – Оставляй сумку здесь и идти за мальчиком – ритуала будем проводить в храме, под взглядом Богини.

Не веря своим ушам, я крепко обняла сестру.

– Ну-ну, дитя моё. Давай. иди. Каждая минута на счету, – и сама подтолкнула к двери.

Второй раз в жизни была в самом храме Афисы. Зал большой. Высокий потолок пропускал солнечные лучи. А на полу уже были расставлены в ритуальном кругу незнакомые мне травы.

– Яна, это…

– Сейчас не время объясняться, – Ларсене подошла ко мне. – Давай мальчика, – она протянула руки, совсем не обращая внимания на стоящего рядом мага.

Передала Августа сестре и уже собралась увести мужчину из храма, как мальчик громко заплакал.

– Август, ты чего? Тише, маленький, – женщина начала укачивать ребёнка, но он только громче стал кричать.

– Мальчик мой, тише, – аккуратно забрала малыша из рук сестры. – Я рядом. Видишь? – посмотрела в ярко-голубые глаза. – Красавец мой, чего ты пугаешь тётю Ларсену?

– Яна, это же…

– Что? – удивлённо взглянула на неё.

– Нет, ничего, – отмахнулась жрица. – Если он принимает только тебя, лучше тебе идти с ним в круг, – и сестра протянула мне белую ритуальную сорочку.

Кивнув, передала на время ребёнка его отцу, а сама стала переодеваться.

– Ты бы хоть за ширму ушла, – упрекнула меня Мелиса – двадцатилетняя жрица.

– Времени нет, – сказала и скинула чёрное платье. Прохладный ветерок коснулся голой кожи. Соски тут же напряглись, а тело покрылось мурашами. Но в том месте, где цвела алая роза, было тепло.

Слегка поежившись, быстро натянула белую ткань. Подошла к мужчине, протянула руки за мальчиком. И встретилась с тёмно-синими глазами. Они были настолько тёмными, что казалось там отражалась вся Вселенная. И только сейчас поняла, почему сестра хотела, чтоб я переодевалась за ширмой.

Щеки полыхнули. В груди сердце замерло, а через мгновение пустилось в пляс. Не разрывая зрительного контакта, взяла мальчика и, отвернувшись от мужчины, взгляд которого прожигал спину, вошла в центр круга. Сестры встали по кругу и начали читать заклинание разрыва нити кукловода.

Первое время ничего не происходило. Но уже через несколько минут в храме полыхнули все свечи, потолок потемнел, словно само Солнце скрылось за грозовыми тучами. Холод был невыносимым. Пол покрылся инеем. От тела исходил пар. Но мальчик как продолжал мирно спать, так и сопел на моих руках. Но это было недолго.

Лишь раздался над головой гром, как жгучая боль пронзила всё тело. Ноги подкосились, но я удержалась и не упала. Сквозь разрывающую на части боль, укачивала Августа. Мальчик верещал на весь храм, заглушая всё вокруг. Я больше не слышала сестёр, лишь его дикий рёв. Ребёнок вырывался из рук, пинался, кричал. Моё тело горело, казалось, органы плавились от повышенной температуры. Но я продолжала успокаивать ребенка, посылая в Бездну своё состояние.

В какой-то момент жар стал настолько невыносимым, что мозг не выдержал напряжения. И я, покачнувшись, полетела на пол. Перед тем как потерять сознание, услышала обеспокоенный голос Ларсене:

– Север, не смей!

Север

День не обещал сюрпризов. Я сидел в своём кабинете и разбирался с документами, когда жрица ворвалась в мой покой и что-то сказав – так быстро она говорила, что разобрать её слов у меня не получилось, – захлопнула дверь. Чтоб через час вновь ворваться и впопыхах, размахивая руками, что-то лепетала.

– Успокойся! – положил ей руки на плечи. – Вдох-выдох, – она послушно повторила за мной. – Молодец. А теперь рассказывай, что стряслось?

– Сестры нашли способ спасти Августа! – её глаза пылали радостью. – Давай, быстрее. Нам ещё идти в храм, – она потащила меня в коридор.

– Давай помогу, – видя, как из женских рук всё валиться, подошёл и сам укутал сына. Захотел уже взять его, как девушка опередила меня и, серьёзно посмотрев на меня, приказала:

– В путь!

Улыбнулся – она такой милой была в этот момент. Покачав головой – я всё ещё не верил в происходящее, сестры не могли простить меня, что же она им наобещала? – подошёл к жрице и, прижав её к себе, призвал магию.

– Так будет быстрее, – сказал, когда белый снег окутывал нас, чтоб через секунду оказаться напротив тяжёлых дверей храма Афисы.

Когда мы вошли внутрь, жрицы встретили нас осуждающими взглядами. Казалось, что меня прям там испепеляет. Ситуацию спасла Ларсене, взяв сына из рук Яды. Вот только Август сразу же вернулся к девушке, а ритуал пришлось проходить ей.

Дав подержать мне ребёнка, она стала переодеваться. Вот чёрная ткань падает к ногам. Вот тело реагирует на прохладу храма. А мой взгляд застревает на груди – распустившаяся алая роза, оплетенная зелёными шипами, привлекла моё внимание.

В своей жизни я видел многое, различные символы, руны, но чтоб Богиня, чья правда любить и нести в мир прощение, наградила собственную дочь знаком кровной мести – никогда. Ни за что бы не поверил, если бы не видел этот рисунок собственными глазами. На белой коже он смотрелся слишком пёстро. А место, где был расположен символ, необычное. Ещё ни у одной жрицы не ставился след Богини против сердца. Даже моя чёрная снежинка полыхает синем пламенем на плече. Чем же она заслужила такую нелёгкую участь? Не могла же она желать себе смерти? Да ещё с такой жаждой, что единственный вариант – быстрая смерть – удар в самое сердце? Но почему такой уход?

Пока я разглядывал розу, девушка быстро облачилась в белую сорочку и, забрав сына, вошла в ритуальный круг. Сестры принялись читать заклинания. И всё было хорошо… Пока зал храма не погрузился во тьму, а пламени свечей не полыхнуло к потолку. Оно закружилось вокруг девушки, прижимавшей к груди кричащего ребенка, она ему что-то шептала, пела, пыталась успокоить, но было видно, что самой ей было не лучше. Огонь проникал под кожу, выжигал органы, повышал температуру тела и совершенно не щадил ни молодую жрицу, ни годовалого мальчика.

Как в замедленном кадре, я видел, как теряет сознание Яда. Видела, как длинные ресницы упускаются тенью на щеки. Чувствовал, как ей было тяжело справляться с магией двадцати сестёр.

В надежде поймать обессиленные тело, я пересёк чёрту. Последнее, что я слышал, проваливаясь в темноту, был обеспокоенный голос Ларсене.

И наступила тьма.

Когда же я открыл глаза, был в собственном кабинете. Случившееся показалось бы сном, если бы не одно «но» – я видел себя со стороны.

Этот камзол, я надевал его в тот день, когда пообещал жене прогуляться по улицам столицы и, пока я собирался, она пропала.

Яда!

Так вот почему она мне снилась. Вот почему магия не реагировала на Констанцию – она давно сделала свой выбор. И этим выбором была невысокого роста девушка, с волосами цвета воронова крыла и большими карими глазами.

Я вдруг вспомнил всё. И что женился на Олимпии – девушке из очень бедной семьи. И что желал развестись, только родит она сына. И то, как однажды утром проснулся, а вместо запуганной серой мышки предо мной предстала светская львица, не боящаяся мнения общества, не стремившаяся кому-то понравился и живущая по собственным принципам, и уж точно не желавшая со мной разводиться. С первых дней она покорила моё сердце, заставив напрочь позабыть обо всём на свете, кроме неё. Когда она улыбалась, душа моя пела серенады. Когда на её глазах появлялись слезы, магия внутри бушевала и требовала придать обидчика клейму, даже если этот обидчик я сам.