Царевна, царица, богатырь и птица - Наталья Сергеевна Филимонова
Дуняша запомнила. Крепко запомнила. Про девку то ли болезную, то ли боярскую – особенно.
Это что же это за змеища там, у самых завидных женихов на все царство, поселилась? Небось сама богатырей обхаживает, замуж метит… Заместо Дуняши! Уууу, разлучница!
Правда, что с ненавистной разлучницей делать, Дуняша придумать никак не могла.
Пока не появился однажды в Перелесьеве юркий пришлый мужичок, который все да всех о богатырской заставе расспрашивать принялся – кто мол что знает, да все как бы промежду прочим.
Местные, понятно, скоренько скумекали, что неспроста такие расспросы, а потому и направление мужичонке показывали все в разные стороны, и ответы на вопросы давали один другого чуднее.
А вот Дуняша, поразмыслив, нагнала того мужичка да отозвала в сторонку – начистоту поговорить. Сразу же ее и заверили, что никого из богатырей трогать никто и не собирается. А собираются только змеищу-разлучницу выкрасть. Мол, сбежала та змеища из дому, а батюшка с матушкой о ней беспокоятся, жених места себе не находит…
Дуняша и вовсе воодушевилась. Так у той девки еще и жених есть! Свой, собственный. Вот и нечего с чужими в доме жить. Пусть к родителям возвращается!
Вот так и вышло, что едва застава лесная опустела, полетел от дома на окраине Перелесьева голубь с весточкой – забирайте, мол!
…Вон, рыдает теперь.
Ратмир выругался сквозь зубы. Короткое расследование быстро вывело к нужной ниточке – никто из братьев предать не способен, а кроме них, навести наемников только из Перелесьева и могли.
И что с ней делать теперь, с дурищей? В тюрьму за глупость отправлять? А ведь выдала врагу местонахождение наследницы престола, пусть и сама того не ведая.
Впрочем, если подумать, известно о нем и без того было слишком многим. Елисей, конечно, второй раз дорогу к заставе бы не нашел. А вот ведьма – ведьма, по описанию подозрительно похожая на ту, что служит королю Демару… темная лошадка. И выходит, она не передала своему хозяину всего, что знает. Да и ей-то не составило бы труда выяснить все точнее. Слишком занята теперь подготовкой войска? Или ведет какую-то свою игру?
Впрочем, сейчас первый вопрос – что с этой… Дуняшей делать. Колдун невесело усмехнулся своим мыслям. Видно, не уйти от судьбы никуда – как есть ты маг без диплома, колдун отверженный, так и написано тебе на роду людям вредить. Во благо? А кто судить о том может?..
…Магов-лекарей в академии учили и такому. Колдун мог отнять воспоминания. Во благо. К примеру, ребенок видел, как родители умерли – и вот-вот с ума сойдет от горя. Пусть лучше не помнит, что видел, а о гибели родителей помнит только – так, будто было это давным-давно, чтобы боль терпеть можно было. Или девицу честную разбойники снасильничали – так лучше ей и не помнить того вовсе, чтобы руки на себя не наложила. Дипломированные чародеи-лекари делали это ради спасения жизни или здоровья пациента.
Могли и внушить чего. Вот, скажем, молодожены влюбленные порой к магам бегали – любовь свою вечную друг другу доказывать. С согласия обоих появлялся на руках у них особый знак – внушенной верности. И ни один предать другого не мог. Случалось порой, что и проходила после любовь. Тогда любой из них мог снова прийти к магу, снять метку – тотчас и у второго она пропадала. Все честно, все по согласию да доброй воле.
А вот того, что Ратмир собирался теперь сделать, ни один честный маг бы не сумел – клятва бы не дала. Нельзя над волей человека насилие чинить.
Да ведь он давно уж не честный маг. Так, колдун-недоучка, не то воин, не то знахарь. А девке этой сущеглупой, чай, хуже не станет, если дурь повыбить чуток.
– Вернешься домой – ничего помнить не будешь. Выйдешь замуж за того, кто первым предложит. О богатырях и думать забудешь. И дорогу к этому дому не вспомнишь. Ах да… и козу забери! Вместе с курами!
Глава седьмая, повествующая о трусости
Волкодлак наступал.
Ощеренная морда оказалась раза в три больше, чем полагалось бы нормальному волку. Впрочем, и ростом нежить оказалась немногим ниже коня. Так что за волка ее всяко бы не приняли.
Слюна, капавшая из скалящейся пасти, была чуть зеленоватой, и от этого чудилось, будто волкодлак источает зловоние. На самом деле никакого духа от нежити Алька не чуяла. Но от этого призрачный запах ничуть не становился менее тошнотворным.
В этот раз царевна оцепенела не дольше, чем на мгновение, в которое в мире, казалось, осталось только глухое утробное рычание и эта вязкая капля зеленоватой слюны, стекающая из уголка кошмарной пасти.
А потом рычание послышалось вдруг разом с нескольких сторон. Твари пытались взять отряд в кольцо.
Свистнул где-то рядом богатырский меч – и покатилась по траве голова волкодлака. Кто из братьев успел? Неважно. И брызнула на землю – не кровь, а все та же зеленоватая слизь. Все правильно. Не-жить – не-живая. Откуда в ней крови-то взяться алой, горячей? Зазвенели в одно мгновение выхватываемые мечи.
И почти сразу пришел лихой азарт. Ну-ка, кто здесь на царевых богатырей зубы скалит?!
Алька тоже выхватила меч. Пусть он легче других, а остротой ничем иным не уступит! И в отваге она, царевна, с кем угодно поспорить готова. Никакой нежити не дозволено на землях Тридевятого плодиться да бесчинствовать! А коли попытается кто – так богатыри особого отряда и сама наследница престола Алевтина Игнатьевна на защиту людей своих встанут.
Вжух! Косо удар лег, волкодлак только подранен. Теперь, небось, только злее станет. Да время в бою вскачь бежит – некогда оглядываться. Разворачиваться пора, с другой стороны новая тварь мчится. Просвистело что-то за спиной – кто-то добил подранка? Благодарствуй, братец. А вот и случай долг отдать – на подлете зарубить прыгнувшего тебе на спину волкодлака.
– Светик! – Алька чувствовала странный подъем. Было ей как-то лихо и весело. Вжух-вжух! Ох и поют мечи богатырские… – А ты какой подвиг совершил, чтоб в отряд попасть?
Отчего ж молчит братец Святослав? Неужто зацепили твари?
Ах нет. А развернуться-то стоило – чтоб успеть заметить, как густо, удушливо вдруг покраснел ученик отряда. Это что же он – подвига своего стыдится? Это как
