Код 2020 - Любовь Любина
— Да Люба, есть о чем беспокоиться. Мы срочно всей семьей уезжаем на Кавказ, я не могу ничего разглашать, я просто умоляю вас, не делайте вакцину. Вам всем лгут. Здесь не безопасно. Медикам угрожают, они не скажут правду никому, они сами запуганы.
Глава 8
ЛОЖЬ
Надвигается вторая волна, вирус опять атакует. Все заголовки СМИ, все передачи трубят о вирусе, о том, что нам срочно надо обезопасить себя и максимально изолироваться. Нам сказали, что уже на следующей неделе будет введен режим самоизоляции, в общественных местах теперь вообще нельзя ходить без масок, маски стали еще дороже. В группе единомышленников опять приходят сообщения, что ситуация в их странах ухудшается, там волна недовольства вспыхнула раньше чем у нас. Один мужчина сообщил, что маски, которые им отправили в качестве гуманитарной помощи, отравлены. Он положил их в пакет, который расплавился за неделю. Чем должны быть пропитаны маски, если пластиковый пакет, который хранится годами, разложился, я не могу себе даже представить. Я попросила у мамы швейную машинку, закупила ткань и решила сшить всей семье многоразовые маски. Получилось около пятидесяти штук, я сшила маски для взрослых и детей и решила раздать еще и своим друзьям. Я ничего не объясняю, просто говорю, что хочу их порадовать. Люди не могут уже оставаться равнодушными, они только встали немного на ноги после первой волны, а теперь многие опять лишаться заработка. Многие страдают от других болезней, потому что все внимание сконцентрировано на больных вирусом, однако мы не можем отменить другие болезни. Те, кто обращаются за помощью с давлением, с проблемами в эндокринной системе, в нервной системе не получают должной помощи, не возможно сдать анализы, им приходится получать консультацию по телефону, но я никак не могу понять, как врач по телефону может провести обследование. Я сама столкнулась с проблемой, у меня появились боли внизу живота, они доставляют мне много проблем, приходится пить обезболивающие, но записаться на прием к врачу с этой проблемой я не могу. Когда к знакомым приезжает скорая помощь, врачи советуют не ехать в больницу, оставаться дома, лечиться самим. Еще меня удивляет то, что новостей о террористах больше нет. Раньше говорили, что предотвращают теракты, а сейчас, такое впечатление складывается, что все террористы с появлением вируса исчезли, или они сидят на самоизоляции?
Нормальная жизнь опять остановилась, сады опять закрываются, я больше не вожу дочку на секцию по хоккею, директор Детского дома тоже попросила пока не выходить на работу. Мы опять заперты в четырех стенах и это просто невыносимо. Теперь я понимаю, что все переживания вернулись ко мне вдвойне. В интернете я постоянно натыкаюсь на видео, где полицейские задерживают людей, сейчас они ведут себя намного увереннее, чем во время первой волны, они заламывают руки людям, заталкивают в машины. Самое обидное, что их же соседи не выходят на помощь, боятся. Много роликов в интернете о беспределах Росс гвардии, эти ролики появляются и быстро исчезают, их удаляют. Я понимаю, что жить в этой стране, говорить свободно, стало опасным. Теперь любого, кто пытается найти правду могут посадить. Я никогда не думала, что буду жить в такие времена. Легко сейчас тем, кто не думает. Они смотрят смешные видео, они верят всем новостям и спят по ночам. А что делать таким, как я? С одной стороны, я понимаю, что боюсь за своих детей и семью, с другой стороны я просто не могу делать вид, что верю той лжи, о которой говорят из каждого чайника. Я спасаюсь лишь тем, что параллельно читаю много книг, которые отвлекают меня от реальности. Мои дети, которые уже понимают, что опять буду сидеть дома, уже не так рады. Дочка несколько дней ходит угрюмая, просит отвезти ее в гости к бабушкам, просит пойти на хоккей, сын постоянно говорит о садике. Они начинали готовиться к новогоднему утреннику, ему эти репетиции очень нравились, а теперь он опять сидит дома. Опять ввели режим пропусков, но, получить пропуск не по работе, а, например, для поездки к родителям, стало практически не возможно. Без пропусков все машины останавливают и штрафуют. Рано утром мужу позвонила мама, она сообщила, что у нее поднялось давление, показатели критические. Она дома одна, вызвала скорую помощь, но та, не едет уже около получаса. Мы, без раздумий оделись, заехали в аптеку за лекарством и поехали к ней, по пути нас остановили сотрудники ГАИ и спросили о пропусках, муж стал судорожно объяснять, что матери плохо и нет времени задерживаться, парни оказались понимающими и пропустили нас. Мы домчались, дали лекарство и дождались, когда ей станет легче. Скорая, так и не приехала. После ужина мы решили вернуться домой. Я просыпаюсь от того, что муж мечется по комнате и громко возмущается. Я тоже возмущена его поведением, дети еще спят, зачем он шумит? Он смотрит на меня, я понимаю, что он очень зол, он говорит:
— Мне пришел штраф, за то, что я ехал без пропуска. Штраф большой, я даже не хочу называть тебе сумму, ты расстроишься.
— Так нам вчера дали ехать, вошли в положение.
— Ехать дали, но штраф пришел. Больше нет ничего человеческого. Я же не буду им что-то предъявлять. Теперь родителей мы не скоро увидим. Итак, о премии можно забыть, когда я ее получу, придется оплатить штраф, а у меня была совершенно другая идея по поводу того, куда потратить эти деньги.
— Мда, теперь я понимаю, почему ты ругаешься. Я сама в бешенстве. Но не переживай, пусть делают что хотят, самое главное было помочь маме, остальное ерунда. Они тоже теперь не скоро к нам приедут.
День с утра не задался, я стараюсь не комментировать больше эту ситуацию со штрафом, стараюсь не накручивать мужа, но внутри меня горит пламя, которое я не могу контролировать, мое душевное равновесие поколебалось. Я звоню маме, делюсь с ней последними событиями, она говорит, что придет на чай в гости, потому что сидит дома одна и не может справиться с беспокойством. Она уже давно нашла дорогу от своего дома к нашему, через лес. Дорога занимает примерно час, в лесу нет полиции. Я говорю мужу об этом, он кивает головой, и улыбается:
— Раньше я подшучивал над тещей, что она ходит по лесам, а теперь думаю попросить ее показать мне самому эту дорогу. Как теперь как
