Студентка в наказание - Анна Викторовна Батлук
Как издевается – теперь думать получалось совсем не о том, о чем следовало. И Радагат это словно бы понял: протянул руку и коснулся большим пальцем моей нижней губы, провел по ней, не сводя с меня темных глаз, которые теперь уже не казались такими уж яростными. Я глубоко задышала, ощущая, как по телу разливается тепло, но тут Таматин опять застонал.
Радагат на секунду застыл, словно бы вспомнив, что мы здесь вообще-то не одни, а затем резко схватил меня на руки, отчего я даже взвизгнула, и перенес в портал.
Мы оказались не в кабинете Радагата, а в каком-то полутемном помещении со множеством стоек, колб и странного вида аппаратуры. Я отметила это мельком – не рассматривала, где нахожусь, потому что глазом моргнуть не успела, как проректор смел все с ближайшего стола и меня на него усадил, а сам устроился между моих колен.
– Ты меня пытать будешь? – я улыбнулась, а Радагат, ни слова не сказав, впился в мои губы поцелуем – нежным, но вместе с тем настолько требовательным, что у меня не было возможности отстраниться. Да, честно сказать, и желания тоже не было. Я схватилась за край столешницы, выгибаясь в мужских руках, прижимаясь к Радагату как можно ближе, а он все целовал, почти кусая мои губы, и я не выдержала, подняла руки, обнимая его за шею, вплетаясь пальцами в густые волосы и не в силах сдержать стон. А Радагат будто только этого и ждал, чтобы приняться срывать с меня одежду. От моей куртки и его рубашки мы освободились быстро – о да, я тоже помогала в меру сил и невозможности оторваться от Радагата хоть на секунду, а вот на моей мантии задержались – комендантский час еще не пришел, и эта ужасная тряпка словно бы обволакивала мое тело. Даже приподниматься не собиралась!
Радагат оторвался от моих губ, уперся руками в столешницу по обе стороны от меня и замер, тяжело дыша и пытаясь успокоиться. Я словно в беспамятстве водила по его волосам, периодически спускаясь к шее и легонько касаясь ее пальцами.
– Может, ты наконец-то ее снимешь?
– Нет уж, – Радагат коснулся моих губ. Вроде бы всего лишь поцелуй, но отрывался проректор от меня со стоном сожаления. – Воспитательный момент никто не отменял.
– О мсье Виррас, вы бы знали, как я сейчас сожалею обо всех своих нарушениях.
– Так мне эту демонстрацию стоит взять на вооружение? – проректор хрипло рассмеялся, а я замерла.
– Не поняла, о чем это ты?
– Шучу. – Радагат выровнялся, но не отошел, а обнял меня за талию. – Так зачем вам с Кряхсом понадобился Кисьяк?
Я сразу же напряглась – теперь следовало быть осторожной.
– Не знаю, с Таматином за компанию пошла.
– Лилиана!
– Радагат, – уступать я не была намерена, несмотря на серьезный тон проректора. А то складывается впечатление, что он меня и сюда затащил, чтобы разговорить. Кстати: – А где это мы находимся?
– В моей лаборатории. – Радагат мельком оглянулся. – И ты ее уже немного разрушила.
– Это все ты, – возмутилась я.
– Но из-за тебя! – Радагат опять рассмеялся и выглядел при этом таким счастливым, что я вдруг ощутила, как щемит сердце. То ли от счастья, то ли еще от чего…
– Лилиана, я же волнуюсь. Что вы с Таматином задумали?
Я запрокинула голову, разглядывая потолок и демонстрируя, что отвечать не намерена. Ровно до тех пор, пока не почувствовала поцелуй в шею, больше похожий на легкий укус.
– Мсье Виррас, – делано возмутилась я. – Вы, пожалуйста, если не собираетесь мантию расколдовывать, так и не нервируйте девушку. Взялись воспитывать, так воспитывайте до конца.
К Таматину я вырвалась минут через пятнадцать. Портал выпустил меня довольно далеко от стены, и, когда я вернулась к обиталищу принца дендронов, гений уже сидел на том самом дереве, где недавно сидела я.
– На тебя тоже ЭТО напало? – хмуро спросил Таматин.
– Ага, по всему парку гоняло. – Я порадовалась, что гений мои опухшие от поцелуев губы не заметил. – Как ты себя чувствуешь?
– Плохо, – умирающим тоном возвестил Таматин. И так правдоподобно это прозвучало, что я даже испугалась.
– Что болит? Может быть, бежать за целителями? Ты что-то сломал?
– Да. Свою самооценку. Я даже от воздушной ловушки не смог защититься.
– Ну ты сравнил, – я хмыкнула. – Защиту на стену все-таки проректор накладывал.
Кисьяка мы все-таки дождались. Спустя минут тридцать выслушивания причитаний Таматина по поводу его позорного полета я увидела, как принц дендронов откуда-то бодро идет к стене. Нас он заметил не сразу, но, когда заметил, вроде бы обрадовался и веточками приветственно помахал.
В этот же день, да и на следующий тоже, в наших тренировках участвовал Кисьяк. Первое время было тяжело – на нас нападали столетние дубы, лианы скручивали тела за секунду и шанса вырваться на волю не давали, но все же мы смогли объяснить принцу, что у студентов столько сил нет и максимум, что нам светит, так это наспех сооруженные ловушки, стреляющие своими иголками ели и прицельный залп грязью или прошлогодними каштанами. Кисьяк свое поведение пересмотрел, и отбиваться нам пришлось от земляных големов, которые, кстати, обладали всем заявленным ранее студенческим потенциалом.
Все сложнее и сложнее у меня выходили отношения с Хантером. Я не могла подобрать слов, чтобы расстаться с ним, боялась того, что станет с нашей командой, а с другой стороны, переживала из-за того, что все-таки вся эта страсть Радагата – ненастоящая. Обдумав произошедшее, я ругала себя последними словами, объясняла, что нельзя было идти на поводу у проректора, нужно было оттолкнуть, не отвечать на поцелуи… Но вместе с тем я не была уверена, что в следующий раз не поступлю так же. Словом, типичная собака на сене.
А Хантер словно бы чувствовал мое настроение – старался быть понимающим, поджидал удобный момент, чтобы пригласить меня на свидание, но все чаще и чаще в нем проскальзывало раздражение. На тренировках щита я была хмура и сосредоточенна – желала не столько победить в соревнованиях, сколько научиться хорошо защищаться, и это даже перевешивало усталость, но Хантер хотел другого. Он целовал меня, а я вспоминала Радагата и едва сдерживалась, чтобы не отвернуться, он обнимал меня, но я не чувствовала защищенности – только пустоту и одиночество.
Одним поздним вечером, за несколько дней до отборочных соревнований, тренировку я пропустила, чтобы сделать реферат для Корнелии Сирз. Можно было сделать его и ночью, но мне нужна была передышка – я хотела расправиться со всеми долгами и хотя бы
