Мой совсем неласковый джинн (СИ) - Евгения Шагурова
— Чего? — уже хорошо зная, Джи не отстанет и будет продолжать изводить меня этим противным звуком на протяжении всего вечера, спросила я, так как ручки рядом снова не оказалось.
“Расскажи ей всю правду”.
Ух ты! Значит устную речь мы тоже слышим. Но отвечать на неё соизволяем выборочно. Каков нахал!
— Тебя забыла спросить, — поднеся блокнот ближе к лицу, зло прошипела я.
Но моя фраза была наглым образом проигнорирована.
“И меня с собой взять не забудь”.
— А больше ты ничего не хочешь? — огрызнулась, с опозданием сообразив, какую ошибку совершила, задав подобный вопрос.
“Хочу. Но об этом чуть позже».
— Чай готов! — раздалось приглашающе-настоятельно их кухни.
Тяжело вздохнув, закрыла ежедневник и, сунув его под мышку, обречённо зашагала на кухню.
— А теперь рассказывай, — скомандовала мама, присаживаясь напротив.
— Ладно, — положив Джи на край стола, нехотя отозвалась я. — Но для начала пообещай, что ничего не расскажешь папе.
— С чего вдруг такая секретность? — решила уточнить мама.
— Не хочу, чтобы кто-то пострадал, — пояснила я.
— Допустим. Хорошо, не скажу. А теперь выкладывай, что у вас случилось?
Ну я ей все и рассказала. Честно, даже полегчало. Ведь до этого мне было не с кем это даже обсудить. А тут целая мама. Плюс ещё в прикуску с вишнёвым пирогом и вкусным чаем. Короче, что не выплеснула наружу, то заела сладким.
— Вот скотина! — зло прошипела родительница, стоило мне закончить свой рассказ. — Да узнай об этом твой отец…
— Мам, мы же вроде договорились. И ты обещала, — напомнила я.
— Да помню я все! — раздражению воскликнула собеседница. — Но какой же гад. А с виду показался таким хорошим мальчиком.
Ага! Вот значит кто все это время переубеждал отца в его предчувствии. Теперь ясно, почему папа так и не поделился со мной своим впечатлением о Жене. Мама не дала.
— Ладно. С этим кабелем все ясно. А с новым парнем-то что?
Упс! Неужели ей и о Славе известно? Вот это я попала, так попала.
— Да ничего особенного, — до последнего надеясь, что мама ничего не заподозрит, как можно более безразлично отозвалась я. Но этим, кажется, только навела на себя ещё больше подозрений.
— Ве-е-ера-а-а, а ну рассказывай давай, — мягко, но безапелляционно потребовала родительница.
— Ну хорошо! — окончательно смирившись, что от этой женщины ничего не скроешь и вечеру откровений все же быть, отозвалась я. — Он помог мне немного отвлечься.
— И в чем именно заключалось это отвлечение?
— В театр сходили, в ресторане посидели.
— И все?
— Нет, ещё за ручки подержались, на лавочке в парке посидели и мороженое поели. Мам, глупых вопросов не задавай, — не выдержав, вспылила я.
— Вера! Ты же знаешь, как я отношусь к таким вот… “отвлечениям”, - строго заявила собеседница.
— Знаю. И прекращай нотации читать. Не маленькая уже!
— Ладно, я закончила. Но чтобы в дальнейшем…
— Да поняла я все! Со всеми подряд не спать. Б**тством не заниматься.
— Вера!
— Ну что Вера?!
Тут моя нервная система не выдержала и дала системный сбой. Никак по-другому обильно хлынувший из глаз поток слез, всхлипы и тихие подвывания вперемешку со словами назвать язык не поворачивался.
— Тебе хорошо. Тебя папа боготворит, любит, на руках носит, в жизни не предаст и ничего плохого не сделает. Даже слова поперек не скажет. А я что? Да ты хоть знаешь, как сложно сейчас нормального парня найти? Не знаешь! И не узнаешь! А мне, может, тоже любви хочется. Настоящей! И такой же большой, как у вас с отцом. Вот только где ее взять, не понятно.
— Верочка, перестань. У тебя ещё все будет, милая. Только не плачь, — пролепетала, кажется, вконец растерявшаяся после этой моей тирады мама.
Но я продолжала неизменно реветь. На протяжении следующего часа — полтора были ещё слезы, разговоры и снова слезы. В общем программа, когда две женщины собираются и принимаются активно жалеть и утешать друг друга, оказалась выполнена. Да еще, судя по всему, и на отлично.
Наверное, виной столь бурному вечеру стало напряжение и тоска, что успели в нас накопиться, пока мы не виделись. А когда эмоциональная разрядка все же случилась, я оказалась практически полностью без сил.
Оставив меня в полудреме лежать на кровати, плотно запутанной в плед, мама запретила мне её провожать. Пообещав, что завтра обязательно позвонит и, если будет нужно, снова придет, родительница закрыла за собой входную дверь и ушла.
Я же почти провалилась в сон, когда из кухни раздалось привычно раздражающее мой слух гудение. Вспомнив, кого там оставила, со стоном заставила себя подняться и поплелась за забытой на обеденном столе вещью.
— Хоть слово или полслова по поводу того, что ты сегодня услышал и незамедлительно улетишь в окно. Понял меня? — взяв ежедневник и направившись с ним в обратный путь, пригрозила я.
Полностью уверенная в том, что меня услышали, на первом открытом развороте сразу же нашла этому соответствующее подтверждение.
“И не собирался даже”.
— Вот и хорошо, — отозвалась.
Решила — раз встала, было бы неплохо все же сходить в душ и переодеться во что-нибудь более подходящее для сна. Поэтому, оставив блокнот на прикроватной тумбе, зашагала осуществлять задуманное.
***
Получасом позже, лёжа в объятиях одеяла и подушки, я вдруг ощутила, как моих ступень что-то коснулось. Словно вошла по щиколотку в теплую воду. Сначала улыбнувшись от прокатившейся по телу приятной дрожи, решила, будто это сон про лето, море и солнце. Но через пару мгновений, когда прикосновения сделались в разы настойчивее, а их источник устремился выше по моим ногам, вспоминала то, что заставило меня вздрогнуть и мгновенно открыть глаза.
Судя по тому, что из всей мебели моей комнаты теперь в поле зрения осталась одна лишь кровать, я так и не проснулась. Но что оказалось самым страшным — под моим одеялом и правда кто-то был. И этот кто-то оказался просто огромным.
Испуганно взвизгнув от осознания того, что он ко мне еще и прикасается, взбрыкнула и, на удивление быстро выскользнув из хватки, принялась быстро отползать к изголовью кровати. Вжавшись в него спиной, подтянула к себе ноги и еще раз оглянулась, прикидывая, куда, если что бежать дальше. Но не успела об этом даже подумать, как вдруг оказалась снова схвачена за щиколотку и под очередной испуганный визг возвращена в горизонтальное положение.
Ощутив себя придавленной к кровати чем-то большим, тяжелым, твердым и… невидимым, снова забирать в отчаянных
