Академия четырех стихий. Волшебство на кончиках пальцев (СИ) - Княжева Анастасия

— Знаете, у меня есть другое решение, — неожиданно встряла Полия. — В моём доме установлена личная портоплита. Причём, с непременно стабильным запуском.

Мы уставились на неё с обожанием.

— Но откуда? — выдала я.

Полия усмехнулась, пожала плечами.

— Мой дед их изобрёл.

— Точно! — Марк энергично хлопнул себя по лбу, и мы с ребятами заговорщически переглянулись, а Фой мечтательно произнёс:

— Неужели я всё-таки окажусь в доме самого Гордона Вермера?.. Ребята, чего же мы ждём?! Живо встаём!

Когда мы микропорталами добрались до фамильного особняка тех самых Вермеров, стояла уже глубокая ночь. Родители Полии и прислуга уже спали, и мы на цыпочках в полумраке пробирались в элитный подвал (я отвечаю, как спец по подвалам, он был великолепен), где, собственно говоря, и находилась портоплита.

Фой чуть ли не подпрыгивал от восторга и с широко распахнутыми глазами рассматривал каждый предмет обстановки дома его кумира — винтажные часы с рубинами, механическую сову — дозатор для зелий, робота-дворецкого, который стоял возле стола, заваленного пробирками, склянками и исчёрканными листами.

— Лучше бы он так на Полию глазел, — коротко шепнула мне на ухо Анги. — Проку было бы больше.

Я усмехнулась и тут же сделала лицо кирпичом.

—…В этом месте он совершил своё гениальное открытие… Изначальные, здесь даже пыль особенная! — с восхищением выдохнул Фой, и Полия покосилась на него, как на шизика.

— Вообще-тo у нас нет пыли.

Мы с Анги хмыкнули, а Марк её приобнял за плечи и философски изрёк:

— У каждого свои недостатки, милая. У нашего Фоя — твой дед.

— Да уж… — моргнула она и вывернулась из объятий. Подбежала к белоснежному постаменту в виде трёх грузных плит, лежавших конусом друг на друге. — Идите все сюда! Я сейчас её активирую.

Полия вытащила из кармана палочку, сделала пару отточенных взмахов и что-то произнесла полушёпотом на своём родном языке — а в следующий миг воздух перед ней заискрил, засветился.

— Готово!

Мы быстренько встали в центр портоплиты, схватились за ручки своих чемоданов и прежде, чем раствориться в портале, я весело крикнула:

— До встречи в академии, Полия! Там будет круто!

Глава 13

— Только не говори, что собираешься в таком виде отправиться в зал для собраний, — претенциозно бросила Сэлл, заметив, как я натягивала белый свитер Виктора с огненной вязью поверх чёрных джинсов.

— Да, — улыбнулась, беспечно пожала плечами. — А в чём проблема?

— В чём проблема?! — фыркнула соседка. — Сегодня же день Изначальных! Вот в чём!

И действительно, праздник, который с размахом должна была отмечать вся академия, считался одним из ключевых в магическом мире. В этот день было принято возносить хвалу древним, как само мироздание, силам, которые незримо присутствуют среди людей, направляют, указывают путь или сталкивают, лишая всего, — Либидии и Танатосу.

Традиционно Либидия отождествлялась с энергией созидания, энергией жизни. А Танатос — с энергией смерти и разрушения. В связи с чем было принято одеваться в черно-белой гамме и пускать по водам памяти магически созданные кораблики — сгустки силы с зажжёнными свечами. Обычно парни наряжались в чёрные костюмы с белыми рубашками. А девушки — в белоснежные платья и добавляли к ним какие-нибудь чёрные детали: ленточки, серьги, заколки…

Однако в умах большинства людей Танатос ассоциировался с первозданным злом, покровителем тёмных магов. А Либидия — с силой добра. В связи с чем многие маги, чтобы обозначить, свою жизненную позицию, одевались в цвета лишь одного из божеств и мечтали, что именно оно однажды возьмет верх над другим.

Мне же казалось важным соблюсти баланс между этими силами. Ведь пока не познаешь зло, не оценишь добро, а жизнь без смерти неполноценна.

Помню, как пару лет назад дедушка рассказывал, что те, кто считает, что в этой извечной борьбе должен остаться лишь один победитель, глупцы. Если верх одержит Либидия, то долго торжествовать люди не будут. Потому что Танатос, подкопив сил и обретя сторонников, ударит в разы сильнее. И начнутся воины и катаклизмы. Равновесие лучше. Нужно уметь ценить то, что есть.

Вот я и ценила. Поэтому именно так и нарядилась.

— По-моему всё замечательно. Дресс-кода ведь нет. Как и занятий. А традиция соблюдена, — мурлыкнула я, осматривая свой наряд, и, пока Сэлл не расфыркалась, выбежала из комнаты.

Спустилась по лестнице вниз и замерла, недоверчиво озираясь по сторонам. Ибо академия преобразилась самым волнующим образом. Дело было не только в порхавших, словно кентианские бабочки, разряженных адептках и их статных кавалерах. А в обстановке торжественности и благоговейного трепета, царившей вокруг. Привычное яркое освещение сегодня было приглушённым, а в лёгком полумраке коридоров растворялась белёсая, словно туман пелена.

— Привет, — услышала я за спиной такой любимый бархатистый голос с едва заметной хрипотцой. — А я как раз тебя искал.

Резко обернулась и встретилась взглядом с голубыми глазами Виктора, которые при этом странном освещении отливали бирюзой.

— Привет, — улыбнулась в ответ.

— Не стала одеваться в наряд дебютантки? — хмыкнул Виктор, оценив мой внешний вид.

— Нет, конечно. Ведь праздник Либидии и Танатоса, — сделала акцент на «и». — Никогда не понимала, как можно отдавать предпочтение кому-то одному. Люди — это просто люди. Со своими недостатками и достоинствами. В немагическом сообществе с этим проще, а маги любят мудрить.

— Лисенок, дело не в разделении, а в том, каких принципов придерживается человек. Что для себя выбирает.

— Вот ты стоишь в чёрных брюках и черной рубашке. Из белого — только зубы, — хмыкнула я, не сдержавшись, а Виктор закатил глаза, демонстрируя, что думает о моём чувстве юмора. — Разве это означает, что ты выбираешь сторону зла?

— Нет. Мне просто идёт этот цвет, — покачал головой маг, и мне показалось, что в голубых глазах мелькнуло… сожаление? Затаённая грусть?

Я прищурилась и внимательно посмотрела на парня. Догадка ошеломила.

— Виктор, ты что, считаешь себя… плохим? — спросила чуть слышно и ощутила, что он напрягся на миг. Хотя выражения лица и не изменил.

А мне вдруг вспомнились слова Кассандры: «Викториан Штельм — огненный демон, который не в состоянии себя контролировать».

Согласно легенде, чтобы уничтожить последователей Либидии, Танатос создал доминионов огня и ветра. Они должны были вызывать извержения вулканов, пожары, торнадо. В противовес им Либидия сотворила доминионов воды и земли.

Однако хитрый Танатос вложил в них часть своей разрушительной мощи, которая провоцировала цунами, землетрясения. Либидия же повлияла на доминионов огня и ветра: заставила первого дарить тепло людям, а второго — прохладу в знойный день. Однако из-за того, что каждый из доминионов сочетал в себе силы обоих божеств, они сделались слишком вспыльчивыми, неустойчивыми. И самым опасным из них считался повелитель огня.

Неужели Виктор всерьез верил в эту легенду и, как и Кассандра, считал себя монстром?

— Не придумывай, Миранда, — нарочито небрежно отозвался он и щёлкнул меня по носу. Куда мне до одного бессовестного Лисёнка, который любит запихивать в человека то, что он терпеть не может?

— Чепуха! Тебе просто нужно подобрать подходящую сладость! — фыркнула я, решив подыграть, а огневик ухмыльнулся.

— Ты — единственная сладость, что мне по нраву, — произнёс он, понизив голос до будоражащей хрипотцы, и я, чтобы окончательно избавить его от хандры, кокетливо бросила:

— Звучит, как название песни…

— Я напишу её для тебя, — пообещал Виктор и притянул меня к себе.

Внешне он снова казался расслабленным, умиротворённым. Но я не имела понятия, что творилось в его душе. Поэтому на всякий случай тихо произнесла:

— Виктор Штельм, ты самый лучший. А если кто-то скажет иначе, не верь. Я никогда не встречала таких, как ты.