Елена Умнова - Живой робот
— Нет, госпожа. Не знаю ничего такого.
— Ну, тогда тебе самому можно выбрать… определить какие вещи тебе нравятся, а какие нет.
— А как это сделать? — спросил Кай.
Вот теперь он действительно спрашивает, а не мне приходится догадываться, что это было — вопрос или утверждение.
— Ну, как. Берешь какое-то действие или предмет. Скажем готовка, и решаешь нравится оно тебе или нет, — я развела руками. — Хати готовить любит, а я вот просто привыкла.
— Привыкла?
— Ну, когда что-то долго делаешь, уже становится не важно, любишь ты это делать или нет. Ты просто делаешь, потому что это надо.
— Я тоже… привык готовить с хозяйкой. Тогда неважно, нравится это мне или нет?
— Да нет, все равно важно. Просто это уже не влияет на само действие. Как говорится, надо значит надо. А предпочтения должны быть. Кстати, если тебе приходится чем-то заниматься постоянно, то лучше бы чтобы, тебе это нравилось.
— Пусть тогда мне нравится готовить, — сделал правильные выводы Кай.
— Хорошо, — кивнула я.
— Что такое "молодец"? — спросил Кай.
Все-таки в одном аспекте компьютеры людям дадут фору. Компьютеры не забывают ничего, ну, если, конечно, не случится сбоя, и не уходят в сторону от темы разговора. Они помнят, о чем он был изначально и всегда готовы напомнить!
— Молодец — это похвала. Когда кто-то что-то делает хорошее, и другому это нравится, то первого за это хвалят, — пояснила я. Такими темпами я все сложные понятия разобью на простые и сама перестану их понимать в целом! — Вот мы, например, сегодня очень плодотворно позанимались. Это хорошо! Ты учишься говорить по-человечески, я учусь читать. Поэтому мы молодцы! А вот если сейчас у меня опять получится какое-нибудь кривое блюдо, а ты проворонишь, и оно еще и подгорит, то мы будет не молодцы.
— Почему?
— Потому что кушать некрасивое и подгоревшее блюдо невкусно и неприятно.
— Некрасиво? Неприятно?
— Умеешь ты, Кай, задавать каверзные вопросы.
— Каверзные?
— Да ЁКЛМН! — всплеснула я руками. — Вопросы с подвохом! Вопросы, на которые сложно ответить. Есть вещи, которые нельзя объяснить с логической точки зрения. Поэтому для вычислительной системы такие понятия, скорее всего, вообще недоступны. Вот если я тебе сейчас скажу: "Ты бесчувственная, тупая машина!", то ты на это вообще никак не отреагируешь. А человек, если бы его назвали тупым и бесчувственным, обиделся, но если это нормальные люди, конечно, а особенно чувствительные еще и будут плакать, и кричать "нет"!
— Не-эт! — воскликнул Кай. Я выронила кусок из рук.
— Кай. Ты рехнулся? У тебя там вообще шарики за ролики зашли?
— Система в норме, — отрапортовал Кай.
— А чего орешь тогда?
— Примеряю логику особо чувствительных людей.
— Но ты же не человек!
— Я не должен так делать?
— А я не знаю, что тут у вас положено делать машинам. Я только, что для людей нормально, знаю, и то только для своего времени, — честно сказала я.
— Существуют живые роботы, для них нормальным считается такое же, как и у людей, поведение.
— Но ты же домоправитель, а не живой робот. Или каждый домоправитель мечтает стать живым роботом?
— Мечтать? — снова не понял Кай.
— Ну, тебя устраивает то, что ты домоправитель? Ничего изменить не нужно?
— Устраивает.
— А вот эти живые роботы, ты бы сменил свое эм… место работы на их?
— Мне все равно, что делать…
— Значит, ты не мечтаешь. Скорее всего, компьютеры все-таки не умеют мечтать, так же как и хотеть чего-то.
— Я должен выбрать мечту сам?
— Если хочешь! Ой… Ну, если тебе это не будет мешать работать или даже чем-то поможет, то выбери.
— А как оно может помочь?
— Ну, ты будешь стремиться к исполнению своей мечты. Ты будешь хотеть, что бы мечта исполнилась. А когда она исполнится, тебе будет хорошо, тебе будет это нравиться, — я собрала все в одну большую кучу. Если Кай что-то из этого нужное поймет, то это будет только его заслуга. Не моя! Ибо из этого что-то понять, нужно иметь недюжинный талант и желание!
— Понятно. Тогда я буду мечтать стать живым роботом, — выдал Кай.
Ну, логике это не противоречит, хоть и странное желание. Впрочем, у людей и еще страннее бывают желания.
— Что теперь делать нужно? Как стремиться?
— Ну, раз ты говоришь, что живые роботы они как люди, то тебе нужно учиться быть похожим на людей, — посоветовала я.
— А как быть похожим на людей?
— Ну, честно говоря, мы с тобой сейчас этим и занимаемся, — сказала я. — Я ведь учу тебя говорить как человек, и объясняю разные понятия с человеческой точки зрения. Причем эти понятия компьютерам знать необязательно. И зачем я тебе это объясняю? Слушай, я с ума не сошла?
— Никаких признаков сумасшествия в Вас не выявлено.
— Ну, не нужно говорить такие длинные и полные фразы. Живая речь требует лаконичности. Нужно говорить кратко, но чтобы было понятно. Например, эту длинную фразу можно было сократить до "Все в норме" или "Нет, не сошла".
— Нет, не сошла, — послушно повторил Кай.
— Молодец, — похвалила я Кая. Картошка уже почти дожарилась, а мясо я убрала в термо-шкаф, чтобы не остывало.
— Вы объясняете мне понятия, которые компьютерам знать необязательно, потому что я стремлюсь стать живым роботом, а они похожи на людей, — неожиданно сказал Кай. Я долго вспоминала к чему он это.
— Кай, нельзя так неожиданно и резко менять темы! Если ты хочешь вернуться к какой-то предыдущей теме разговора, то нужно как-то напомнить к какому именно моменту. Люди не машины, они не помнят все на свете. А если хочешь просто перейти к какой-то другой теме, то нужно сказать хоть какую-то вводную фразу.
— Да, госпожа.
— Мдя… — протянула я. — Дожила…
Компьютеры мечтают кем-то стать, а я им в этом помогаю. И ведь сама в этом виновата! Сама науськала его что-то хотеть и о чем-то мечтать! Впрочем, это забавно!
— Кстати, Кай! Ты забыл про визуализацию! — неожиданно вспомнила я.
— Забыл?
— Ну, не напомнил. Забывать ты не умеешь, — поправилась я. — Ладно. Давай все-таки о визуализации.
— Да, госпожа.
— У тебя есть какое-нибудь изображение человека? Трехмерное, разумеется, а не фотография.
— Фотографии также трехмерны, — заметил Кай.
— Тогда любое изображение. Так есть?
— Да, госпожа.
— Ну, вот, подыщи среди них такое, которое ты будешь считать своим.
— Они все мои, — явно не понял Кай.
— Ну, хорошо, смотри. Видишь меня? У меня есть определенный рост, фигура, лицо. Они одни и других нет. Конечно, можно что-то поменять, но одновременно у меня, тем не менее, может быть только одно тело. Вот и у тебя должно быть какое-то одно определенное и неизменное, или, по крайней мере, узнаваемое изображение.
