Маленькая хозяйка большой таверны (СИ) - Гринберга Оксана

— Я тоже безутешна, — кусая губы, сказала ему. — Но не из-за того, что мой муж погиб — Боги в судьи этому чудовищу! — а потому что моя дочь больна. К тому же, ни я, ни Анаис, которой всего лишь шесть лет, ни в коем случае не поддерживали мятеж Лилий…

— Горите вы в аду! — с ненавистью произнес Эзнер. — Пошла вон, мерзавка!

— А как же клятва Гиппократа? — спросила у него, с трудом сдерживаясь, чтобы не натворить глупостей.

Потому что в груди всколыхнулась обида.

Обида на его несправедливые слова — да, Эзнер горевал, и его семью постигло страшное несчастье, но я ни в чем не была виновата, а моя дочь уж и подавно!..

Но теперь эта обида рвалась из меня наружу. Текла по моим рукам горячечными магическими потоками, собираясь в ладонях, и я с ужасом поняла, что с них вот-вот сорвутся огненные шары.

— Пошла прочь со своим Гиппократом! — заявил мне доктор. — Убирайся, иначе я за себя не ручаюсь!

В принципе, я тоже за себя не особо ручалась, но понимала, что мне нужно поскорее отсюда уходить. Все равно ему ничего уже не докажешь, даже если я примусь швырять в доктора сгустками огня.

Этим я сделаю только хуже — вряд ли Эзнеру такое понравится. К тому же, судя по вывеске, он тоже был магом. Как бы ни стал швырять в меня такими же…

Внезапно с ним случился то ли криз, то ли помутнение рассудка, потому что доктор покраснел, его губы затряслись, и он принялся срывающимся голосом звать помощника.

— Эрхольз, где ты ходишь?! Эрхольз, сейчас же приведи Барса и Грона! — закричал он. Затем уставился на меня: — Я не стану тратить на вас магию, леди де Эрве! Ваша богомерзкая семейка этого недостойна!..

Судя по всему, вместо этого он собирался спустить на меня собак, поэтому я развернулась и кинулась прочь из кабинета.

— Быстрее! — приказала замешкавшемуся Леннарту, устроившемуся в мягком кресле в соседней комнате, после чего мы вдвоем поспешили на улицу.

Нет, такого медицинского обслуживания мне не надо!..

Тогда какое же мне нужно?

Где мне найти доктора, который не спустит на меня собак, не обольет презрением или же, не допусти Святая Эрдина, не отравит мою дочь во славу Истинного Короля Хуго II, потому что мой покойный супруг слишком сильно нагрешил?

— Что же мне делать? — спросила я у Леннарта, когда мы отошли на приличное расстояние от практики безутешно скорбящего доктора Эзнера. Ну, чтобы его собаки нас случайно не догнали. — Понимаю, ты порядком позабавился за мной счет, — Леннарт все еще скалился, — так что можешь записать это в счет своего долга. Будешь должен мне еще одну неделю работы. Да-да, развлечения нынче не бесплатные!

Леннарт снова засмеялся, а я отстраненно подумала — надо же, какие у него ровные, белые зубы!

— Ты ведь многих здесь знаешь, — добавила я. Уверена, он был еще тем пройдохой. — К кому мне обратиться? Моя дочь больна. Молитвами к Святой Эрдине ей не помочь, и малиновым настоем здесь уже не обойтись. Но так как мой покойный муж был… гм… фигурой в городе довольно известной и обращался в высших кругах, куда, подозреваю, вхожи и доктора, то это все усложняет. Мне нужно найти кого-то попроще.

— Знаю я тут одного, — подумав, отозвался Леннарт. — С ним не будет проблем, потому что он признает только одну сторону — сторону бутылки. Но работает он без лицензии, потому что давно уже ее пропил.

— Прекрасно! — с чувством отозвалась я. — Звучит вдохновляюще, так что продолжай!

— Его зовут Ставрос Дорг, и он из Илютии. Раньше он был очень хорош, пока не…

— Пока не спился?

Леннарт пожал плечами.

— Мастерство так быстро не пропьешь, — заявил мне многозначительно, а затем добавил: — К тому же, сейчас еще утро, поэтому у нас есть неплохая возможность застать его в более-менее трезвом виде.

И я, кивнув, согласилась на доктора Ставроса Дорга из Илютии, у которого отобрали лицензию за пьянство, и которого, если повезет, все еще можно было застать в более-менее трезвом виде.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍6.3

Поэтому мы отправились в другой квартал — куда беднее того, в котором находилась моя таверна. Немного поплутав, нашли покосившийся дом с закрытыми ставнями. Дом, естественно, был без вывески о практике.

Дверь оказалась открытой — судя по всему, непрошенных гостей Ставрос не боялся. Наверное, потому что внутри брать было нечего.

Нашли и самого хозяина — грузного и чернобородого. Он был дома, храпел на старой, заваленной тряпьем тахте, и мне пришлось дожидаться, пока Леннарт его добудится. Наконец, Ставрос поднялся, затем долго бродил по своему запущенному жилищу — везде валялись остатки еды и пустые бутылки, — и пытался понять, кто мы такие, и что нам от него нужно.

А еще, где его одежда.

Делал он это в одной длинной тунике, почесывая пузо и дергая себя за бороду, и порядком вгонял меня в краску своими голыми коленями, поросшими черными волосами.

В моем собственном мире мужчины в одежде, как и мужчины без нее, нисколько меня не смущали, зато здесь… Судя по всему, объяснение крылось в воспитании и воспоминаниях Лорейн, раздетым видевшей только собственного мужа, близость с которым внушала ей ужас.

Не выдержав, я отправилась на кухню.

Впрочем, к этому времени Ставрос вполне пришел в себя и отыскал свою одежду. Одеваясь в соседней комнате, он принялся меня расспрашивать. Задавал вопросы об Анаис, и я внезапно поняла, что рассказать могла очень и очень мало.

— Быть может, у нее красное горло? Или болит голова? — допытывался доктор.

В его речи чувствовался небольшой акцент, но я вспомнила слова Леннарта о том, что Ставрос был не из этих мест.

— Не знаю, — сказала ему. — На голову моя дочь не жаловалась. Вернее, она ни на что не жаловалась, потому что все время молчит. А горло осмотреть я не догадалась.

Тут он, уже полностью одетый, притопал на кухню, уставился на меня черными как ночь глазами и снова потянул себя на неопрятную бороду.

— Не попадало ли в девочку какое-либо магическое заклинание? Сейчас на улицах демоны пойми что творится!..

— Не могу сказать наверняка, — призналась ему. — Но и такое вполне вероятно. Последние дни для меня прошли как в тумане. Наш дом штурмовали, моего мужа убили на наших с Анаис глазах. Кажется, именно тогда я и потеряла сознание. — Потому что ничего не помнила. — Очнулась, когда нас везли в цитадель. — Воспоминания Лорейн о дороге тоже были крайне путанными. — Дочь все время была со мной. Потом нас разделили, а меня увели на допрос. — Кажется, Анаис тогда очень испугалась и плакала. — С тех пор она не произнесла ни одного слова. Только «Мама!» возле цитадели, когда меня выпустили, а потом все.

Ставрос покивал, затем окинул меня внимательным взглядом.

— Могу осмотреть и вас, госпожа Дюваль!

Приблизившись, дыхнул на меня перегаром, и я поморщилась.

— Не надо меня осматривать, — заявила ему. — Со мной все в полном порядке. А вот дочь мою не помешает. Во сколько мне встанут ваши услуги?

— Ни во сколько, — отозвался он, и я порядком удивилась.

Впрочем, цена все же была, и он ее озвучил. Ставрос хотел, чтобы, если у него закончатся деньги, то в «Сквозняке» ему наливали рюмашку-другую и не гнали на улицу.

— Нет, такое не пойдет! — покачала я головой. — Мы не станем поить вас бесплатно.

— Об этом не идет и речи! — отозвался он терпеливо. — Когда будут деньги, я сразу же оплачу все свои долги или отдам своей работой. Я могу… гм… стать вашим личным доктором, госпожа Дюваль!

На это я в задумчивости покусала губы.

Было в нем что-то такое… При всем своем не слишком приглядном виде Ставрос почему-то внушал мне доверие. Именно поэтому я до сих пор была здесь, в его доме, терпеливо дожидаясь, когда он оденется и возьмет потертый и видавший виды докторский чемоданчик.

— Посмотрим! — сказала ему. — Если вы покажете себя с хорошей стороны, и от вашего лечения будет толк, тогда… Тогда вы сможете осматривать меня, мою семью, моих работников и, если понадобится, постояльцев «Сквозняка», а в таверне вас всегда будет ждать еда и пара рюмок к ужину.