Это безумие, детка (СИ) - Аваланж Матильда
Все, чего в тот момент она по-настоящему хотела – закричать от ужаса, отвращения и ненависти к чудовищу, которое распоряжалось ее телом по-хозяйски, бесстыдно. Феб Дюпон, поцеловавший ее так нежно, услышит ее крик и Роэл будет спасена.
Но качели пели: «Молчи…», но от этого ощущения зыбкости, подвешенности в воздухе сладкая нега охватила тело, которое стало одновременно легким и тяжелым. Его близость будоражила. Холодный и твердый, запрещенный, ненавистный и… желанный. Желанный не ей, а ее телом, превратившимся в безвольное желе, у которого было только одно сумасшедшее стремление – подчиниться полуобнаженному мужчине с зелеными глазами и жуткими татуировками.
Секунды млели и млели, и вместе с ними млела Роэл, растекаясь тягучим медовым киселем. Так влажно, горячо и мокро между ног, так пульсирует скользкий бугорок, прикрытый лишь насквозь пропитавшейся ее соками полоской трусиков, когда он целует ее подбородок и спускается к шее, а его умелые прохладные пальцы стаскивают с нее кусок кружевной ткани.
Глядя Роэл прямо в глаза, Гаспар ласкает внутреннюю поверхность ее бедер, треугольник светлых, пропитавшихся ее влагой волос, но не касается самого лона, приводя Роэл в исступление, как будто в жерло пышущего вулкана медовой горкой стекает жидкий лед.
Огромный яблоневый сад качается в его гипнотических зеркальных глазах, но не бьет стекла.
– Проси, – исподлобья глядя на нее, говорит Гаспар Леоне и Роэл с ужасом видит свое измученное отражение в его черных зрачках, резко контрастирующих с яркой зеленью радужки.
– Прошу! – тут же послушно повторяют алые, распухшие от поцелуев, и будто бы не ей принадлежащие губы и жизнь ломается в призме зеленых аллей яблоневого сада, потому что Роэл понимает – она хочет этого и без его приказа. – Войди в меня. Возьми меня. Я твоя, Гаспар, твоя навсегда…
Губы не ее и это сводящее с ума желание тоже не ее, но наслаждение принадлежит ей без остатка, когда влажные, распустившиеся ему навстречу складки ее лона чувствуют его, а потом он в нее входит, заводя сладостные движения в ритме качелей.
Это похоже на прыжок в запредельную высоту и последующее возвращение к точке исхода. От небесных ворот восторга на усыпанное острыми булыжниками дно самой глубокой пропасти. Открыть, а потом закрыть. Раскалиться до критической температуры, а затем простыть. От эйфории до отчаянья и от отчаянья обратно к эйфории – прижавшись лбом к его плечу, Роэл растворилась в четком ритме качанья и сделала бы в тот момент что угодно, лишь бы он не прерывал своих толчков бедрами и входил в нее глубже – на максимально возможную глубину!
Из страшных ритмов обвала – в блаженные ритмы восхода, это движение длилось от неба и до неба, кусочек которого виднелся сквозь лилейные кроны. Порыв ветра налетел на яблони, осыпая Роэл нежным снегом лепестков, хаос стал космосом и она кончила.
– Укрой меня, Боже, во аде моем, – тихо и непонятно сказал Гаспар Леоне и, взяв истерзанную девушку за подбородок, поцеловал ее искусанные, пересохшие губы.
ГЛАВА 10. Город ювелиров
– Дениз Требье, пресса, – Роэл приветливо улыбнулась секьюрити, позволяя ему чуть ли не носом в свою грудь уткнуться, изучая аккредитацию.
Как она вчера изгалялась над несчастным бейджиком гадюки Дениз лучше не вспоминать! Однако при помощи обычного канцелярского клея, степлера и ножниц ей удалось отколупать фотку Требье, заменив ее своей. В итоге получилось очень даже прилично, а улыбающуюся физиономию Дени Роэл с некоторой долей удовлетворения искромсала ножницами.
Но сейчас, стоя по струнке перед молчаливыми охранниками-вампирами, казалось, сканирующими ее взглядами, Роэл подумала, что, возможно, все это было зря и с Интер-ювелир ее с треском вышвырнут. Ведь настоящая Дениз, обнаружив пропажу своей аккредитации, могла уже поднять целую бучу! Очевидно, догадаться, кто его забрал, гадюке будет несложно – как раз перед этим был разговор…
Каково же было удивление Роэл, когда, ощупав ее хорошенько во всех местах, охранник проговорил:
– Фотографировать изделия строжайше запрещено! Если нарушите запрет, вас сразу же удалят.
И посторонился! Стараясь не двигаться с подозрительной поспешностью, девушка прошла в конференц-зал отеля Роял-Риц и сразу же постаралась затеряться среди посетителей выставки. Встреча лицом к лицу с сотрудниками своей газеты ей сейчас совершенно ни к чему.
Это было похоже на какой-то огромный город ювелиров! Город закрытый, светский, фешенебельный, с улицами бриллиантов, изумрудов и рубинов, домами золота и серебра. Никаких тебе туристов и скучающих буковенцев! Столько элегантных, красивых и богатых людей в одном месте, почему-то в основном мужчин, Роэл не видела никогда. Чтобы привлечь их именно к своим стендам, пиар-менеджеры крупнейших ювелирных компаний княжества придумали простой, но действенный ход в виде моделей в полупрозрачных одеяниях, которые не скрывали абсолютно ничего. Роэл краснела и отводила от почти обнаженных дев глаза, а вот мужская доля посетителей выставки, наоборот, была довольна – клиенты к таким стендами шли, улыбаясь, наверняка еще и контракты заключали!
В ожидании объявленной конференции с участием Лоупа Маттиоли Роэл принялась разглядывать стенд ближайшего ювелирного бренда. Завидев пятизначные суммы, девушка сначала схватилась за сердце и хотела отойти подальше, но потом решила все-таки рассмотреть украшения – она же совершенно не обязана была ничего покупать. Правда, когда, замирая от восторга, разглядывала потрясающие серьги, подвески и кольца с тончайше сделанными мистическими ягуарами, нимфами и Медузами Горгонами, стеснялась жутко. От такой красоты дух захватывало, и Роэл чуть было не прозевала начало конференции!
По человечьим меркам Лоупу Маттиоли на вид было лет шестьдесят – с длинными седыми волосами, забранными в низкий хвост, в бордовом шарфе, богемно обмотанном вокруг шеи, он скрывал глаза за темными стеклами очков. Роэл терпеливо ждала его выступления – в конце она могла бы привлечь его внимание, задав вопрос, но, к ее величайшему разочарованию, мастер-ювелир так слово и не взял. Вместо него от имени бренда Маттиоли о новейших трендах ювелирной индустрии говорил его сын. Роэл практически не слушала, ее интересовал лишь сам мастер Маттиоли, поэтому когда Абелл Маттиоли вдруг как-то совершенно неожиданно объявил конференцию закрытой, а потом все захлопали, поднялись и стали расходиться, девушку накрыла паника.
Она находилась в заднем ряду, а Лоуп Маттиоли о чем-то коротко переговорив с сыном, в ненавязчивом сопровождении своей личной охраны направился к одному из крайних выходов, предназначенных не для гостей.
Господи, да ведь он сейчас уйдет! Просто вот так в суматохе и вспышках фотографов, среди которых Роэл быстро узнала Айзека Егиша, работающего на «Вечерний Буковень». В возникшей толчее Роэл стала пробираться вперед, но, казалось, ее только оттесняли дальше от Маттиоли, практически скрывшегося из виду. Ее охватило уныние – кто знает, будет ли у нее шанс снова увидеть его? А это значит – Гаспар Леоне, его насмешка и гипнотические зеленые глаза и, значит, позорно кончать и умирать от унижения, в них глядя…
При воспоминании о яблоневом саде и качелях, на которых он ее взял, сердце мучительно заныло, и Роэл, решительно тряхнув волосами, ринулась вперед. Пришлось некрасиво растолкать всех локтями, под недовольные взгляды и возмущенные восклицания, а потом и вовсе позорно кинуться Лоупу наперез, истошно крича:
– Мастер Маттиоли! Мастер Маттиоли, подождите!
Он даже не обернулся. Дюжие охранники с холодными непроницаемыми лицами оттеснили ее назад, и у Роэл на глаза навернулись слезы. Все было зря!
– Барышня, мой отец давно уже не дает интервью, – рядом с Роэл как по мановению палочки возник Абелл Маттиоли.
Смерив девушку холодным взглядом, сын мастера-ювелира прошел мимо.
– Мне не нужно интервью! – воскликнула отчаявшаяся Роэл. – Я хотела спросить об одной его работе! Скажите ему! Скажите, что дочка Вевы Харт хочет поговорить про… про это!
