Холодная ночь - Грей Клаудия
— Пойдем, — пробормотал он. — Довольно.
— Но…
— Бьянка. Пожалуйста. Балтазар закричал:
— Убирайтесь! Я хочу, чтобы вы ушли! Чтобы все вы ушли!
— Размечтался, кровосос, — жестоко бросила Кейт, и Лукас грубо вытолкнул меня за дверь.
Оказавшись снаружи, я завыла. Громкие, мучительные рыдания надрывали мне горло. Я опустилась на землю, Лукас встал рядом на колени и обнял меня.
— Я что-нибудь придумаю, — сказал он, и в его голосе слышалось отчаяние. — Мы просто… мы должны!
Я прижалась к нему, пытаясь справиться с рыданиями. Чуть дальше, у реки, сидела Ракель, обхватив голову руками, а рядом с ней — Дана. Возможно ли, что даже Ракель поняла, как далеко зашел Черный Крест? Сумеет ли она объяснить это Дане? Если нам придется сделать что-то серьезное ради спасения Балтазара, их помощь не помешает.
Прошло еще несколько минут, показавшихся мне вечностью, и охотники начали выходить наружу. Появилась Кейт, глянула на Лукаса и пожала плечами:
— Он вырубился. Мы займемся им позже.
— Может, он и вправду ничего не знает, — сказал Лукас. — У миссис Бетани есть любимчики, но Балтазар Мор к их числу не относится.
— Вы оба его знаете? — Кейт прищурилась.
Я сообразила, что она вполне может принять мои слезы за то, чем они в действительности и являлись, — за проявление сострадания. А сострадание ей не понравится.
Лукас поспешно произнес:
— В прошлом году он пытался ухаживать за Бьянкой. Она сказала «нет», а ему не понравилось, и он устроил целую сцену. В общем, он у нас в печенках сидит.
Кейт пожала плечами:
— В таком случае, Бьянка, ты должна нам помогать. И тут меня осенило: «О да, именно так, именно так!»
Я впилась ногтями в ладони, чтобы не заулыбаться.
— Я просто очень… устала.
— Я тоже. — Кейт заметно обмякла. — Боже, и я тоже.
Она отошла, а я повернулась к Лукасу:
— Я знаю, как спасти Балтазара!
Пока нам оставалось только одно — ждать. Лукас сводил меня на ближайший рынок, где мы купили пару бутылок апельсинового сока и каких-то медовых булочек из самых дешевых, завернутых в целлофан и ужасно липких, но все-таки это была первая еда за сутки, и я жадно их слопала.
— Хочешь еще чего-нибудь? — спросил Лукас, когда мы шли с ним по тротуару. Он имел в виду кровь.
— Если ты дашь мне секунду, я кого-нибудь поймаю.
— Я мог бы…
— Нет! — решительно отрезала я. — Лукас, твоя кровь — только в самом крайнем случае. Это и так слишком сильно изменило нас обоих.
— Это связало нас, и не могу сказать, что это плохо.
Я вспомнила, как мне почти удалось отыскать Лукаса в самый разгар сражения только благодаря узам крови. Но он об этом не знал и говорил о чем-то другом.
— Ты ревнуешь к Балтазару, — заметила я.
— А должен?
— Я не имела в виду… Лукас, ты же знаешь, я люблю тебя. Только тебя. Но еще ты знаешь, что я пила eго кровь, и мне кажется, что это тебя бесит. Пожалуйста, пойми, это совсем, совсем другое.
— В смысле — намного значительнее? Я помотала головой:
— Просто другое, и все. Поверь, в мире нет ничего — ничего! — что сводило бы меня с ума, кроме близости с тобой.
— Он для тебя важен, — спокойно произнес Лукас. — И этого не скрыть.
— Ты важнее.
Я обвила его шею руками и поцеловала. Губы Лукаса были сладкими от сока. Сначала поцелуй был нежным, но очень скоро он сделался страстным. Лукас крепко обнял меня за талию, губы наши приоткрылись, его язык коснулся моего. Я вспомнила прошедшую ночь, когда мы спали рядом, и от этого поцелуй стал еще ярче. У меня подкосились ноги. Я отпрянула:
— От твоих поцелуев во мне пробуждается голод.
— Я уже сказал, что не против.
— А я сказала — нет. Пойду поймаю кого-нибудь. Только не смотри, ладно?
— Какая стеснительная! — фыркнул он, но отвернулся.
Честно говоря, не так уж мне хотелось крови, но то, что мы задумали, было очень рискованно. Мне нужно было сосредоточиться. Мне нужны были силы.
Я поймала голубя, тщательно прополоскала рот апельсиновым соком, и мы с Лукасом вернулись на речной вокзал. Я боялась, что охотники снова принялись за Балтазара, но, наверное, он был слишком изранен, потому что до сих пор не пришел в сознание. Оставалось только ждать.
Меня нагрузили работой — я заостряла колья. Ко мне подсела Ракель. Некоторое время мы молча строгали деревяшки, истекая потом на жарком солнце, но в конце концов она произнесла:
— Это было жестоко.
— Да.
— Я знаю, одно время он тебе нравился. — Ракель быстро орудовала ножом, и от ее деревяшки во все стороны летела стружка. — Наверное, трудно вспоминать все то вранье, которое он тебе наговорил, тогда-когда происходит что-нибудь в этом роде.
— Пытка. — Я решила, что лучше называть вещи своими именами.
Ракель замерла, ее нож завис над колом. Потом она кивнула:
— Да. Это была пытка.
Может быть, она наконец начала делать собственные выводы, вместо того чтобы слепо доверять Черному Кресту? Я хотела бы в этом убедиться, но сейчас было неподходящее время. Мы с Лукасом должны справиться сами, и для Ракель будет лучше, если мы не станем втягивать ее во все это.
Ближе к вечеру Милош крикнул:
— Он приходит в себя!
Мы с Лукасом переглянулись, дожидаясь, когда все зайдут внутрь. Нам требовалось войти эффектно.
— Не такая уж я хорошая актриса, — пробормотала я, — но изобразить, что я расстроена, будет несложно.
— Злюсь, злюсь, злюсь, — убеждал сам себя Лукас. — Ладно, за дело. Ты готова?
— Да. Пойдем.
Мы вместе побежали к вокзалу и вошли внутрь. Милош обернулся, увидел нас и нахмурился:
— Твоя девушка опять собирается выскочить отсюда в слезах?
Лукас рявкнул:
— У нас с Бьянкой есть к нему одно дельце! Милош удивился, но отошел.
Лукас протиснулся сквозь толпу, я тащилась за ним следом. Моя роль в его сценарии была не главной. Честно говоря, я служила скорее реквизитом и должна была выглядеть убитой горем и плакать. Хотя мне было противно притворяться беспомощной, я утешалась мыслью о том, что план-то на самом деле мой.
Но тут я увидела Балтазара, и от утешения не осталось и следа. Струи святой воды исполосовали все его тело, вместо кожи там было живое мясо. Оба его глаза почернели и распухли, челюсть от бесконечных ударов — тоже. Потрескавшиеся губы не закрывались и кровоточили, так же как запястья. Он выглядел совершенно ужасно. Безразличный взгляд Балтазара встретился с моим. Казалось, ему уже все равно, придет ли помощь.
— Отойди, мама! — скомандовал Лукас, отодвигая ее в сторону. — Сейчас моя очередь.
— Черта с два! — Гнев словно осветил ее изнутри. — Эта тварь убила Эдуардо. Я добьюсь нужных мне ответов, а потом сдеру с него шкуру!
— Он не только убил Эдуардо. — Лукас качнулся к Балтазару, но тот не отреагировал. — Он ухлестывал за Бьянкой. Это ты знаешь. Зато не знаешь другого — и я до сегодняшнего вечера не знал, — как далеко он зашел! Чего он едва не сделал, чтобы добиться своего!
В моих всхлипываниях не осталось ни капли притворства. Я попятилась, дрожа всем телом, будто боялась окровавленного, сломленного вампира, прикованного к поручням. Охотники расступились, с почтением относясь к моим страданиям.
Лукас схватил Балтазара за волосы. Я вздрогнула, но другого способа перейти к следующей части не было. Лукас прорычал:
— Ты пытался трахнуть мою девушку!
— Холодная ночь
— Ну, ты же понимаешь. — Балтазар почти искренне ухмыльнулся изуродованными губами. — Я решил, что кто-то должен показать ей, как это бывает на самом деле.
Лукас ударил его тыльной стороной руки, сильно. Кое-кто из охотников одобрительно забормотал «да» или «так ему!». Я их так ненавидела, что мне хотелось визжать.
— А теперь слушай меня. — Лукас тяжело дышал, его зеленые глаза пылали, и выглядел он по-настоящему взбешенным. Когда он впадал в такое состояние, давал полную волю своему пылкому темпераменту, то иногда пугал даже меня. — Ты знаешь, как я тебя ненавижу. Знаешь, что я не устану тебя пытать. Так что лучше расскажи мне то, что мы хотим услышать, и сделай это прямо сейчас, иначе тебя отдадут в мои руки до конца твоего жалкого существования. Клянусь, тебе стоит поторопиться. Ну, отвечай, Балтазар!
