Наследница достойных (СИ) - Ваганова Ирина Львовна

— Не могли бы вы подняться сюда, почтеннейший?

Он снова поклонился и зашагал в сторону крыльца.

Года два назад родители отправились в монастырь «Всех Хранителей» молиться о рождении сына. Лота просилась ехать с ними, ей уступили, ведь сестренка редко что-то хотела для себя. Меня позвали ей в компанию. Я не разделяла восторгов Лоты — та светилась счастьем, получив позволение вместе с монастырским хором возносить молитвы, и на удивление хорошо помнила все песнопения — мне этот праздник казался сусальным.

Похожие друг на друга, облаченные в белые рясы и увешанные золотыми цепями монахи плавно передвигались, воздевали руки к расписным потолкам, закатывали глаза. Все они были уверены, что мир держится на их духовных подвигах. Родителям пришлось долго отговаривать Лоту остаться в монастыре. Там имелся приют для сирот, где девочки жили и учились до совершеннолетия, потом они вступали в сестричество при монастыре: трудились в гостиницах для паломников, в трапезных, на огородах, на ферме и в саду. Я со слезами умоляла сестру ехать домой. Не могла допустить даже в мыслях, что наша смиренная Лота станет одной из облаченных в серую мешковину трудниц монастыря. К счастью, мои слезы тронули сестру, мы уехали все вместе. Быть может, за отказ от этой жертвы Хранители не выполнили нашу просьбу: в семье опять родилась девочка. Отец по этому поводу высказался так: «Пусть мне нужен сын, но торговать дочерьми я не собираюсь».

Итак, один из иноков покинул стены монастыря, что им категорически запрещалось, и приехал в столицу ради меня. Если говорить точнее: чтобы исполнилось пророчество о наследнице достойных. И теперь этот человек в светлых одеждах стоял передо мной. Не ожидая моих вопросов, он начал рассказ. Отправной его точкой оказалась мой приезд в монастырь, именно тогда на особо чтимого схимника снизошло озарение. Иноки удивились, что Хранители объявили избранной меня, а не Лоту, и принялись истово молиться, испрашивая помощи в исполнении пророчества.

— А не лучше было упросить Хранителей отменить его? — вздохнула я.

— Что отменить?

— Неужели так необходимо было губить хороших людей? Разве это справедливо?

— Так ты поняла пророчество? — сокрушенно покачал головой инок. Он немного помолчал и пустился в объяснения: — Никого не убивали. Мир был разделен. Другая часть его существует параллельно нашей. Мы не можем общаться, но они живы.

— Живы? — восторг переполнял меня, но я все еще страшилась поверить услышанному.

— Эту половину населяют оставленные Хранителями и отказавшиеся от них, поэтому несчастья будут преследовать всех. Если бы ты ушла с другими достойными, наш мир не продержался бы больше трех лет, а так есть надежда на его жизнеспособность.

— Что вы сказали? — я прижала руки к груди и едва сдерживала рыдания. — Я могла уйти с моей семьей, но из-за вас осталась здесь?

— И я остался из-за тебя, леди Аделия, — нахмурился монах. — Ради исполнения пророчества покинул братию и навсегда лишился их общения.

— Почему?

Инок посмотрел на меня с укором. В таких случаях Рэймон сомневался в наличии у меня мозгов, но этот человек оказался более терпимым, он спокойно растолковал смысл своих слов:

— Годами молились мы о том, чтобы уйти с достойными, а на пороге раздела мира один из нас должен был отправиться в столицу, чтобы донести предсказание о деве-наследнице. Уж не думаешь ли ты, что я не предпочел бы оказаться сейчас там? Однако смирился с горькой участью.

— Вы тоже, — посмотрела я на него с сочувствием, — как и я, потеряли всех? — монах кивнул, а я встрепенулась: — Так, может, вы, а не я, наследник достойных?

Он усмехнулся, опустив глаза, и едва заметно покачал головой:

— Я, если ты не заметила, не дева. — Он поклонился так низко, что самые длинные из золотых цепей коснулись пола, и пожелал на прощание: — Исполни возложенную на тебя миссию, дай шанс этому миру.

— А нельзя ли как-нибудь потом, когда этот мир исправится, уйти к своим?

Мне показалось, что в глазах монаха мелькнул испуг, он быстро отвернулся и пошагал к дверям:

— Это невозможно, леди.

— Постойте! — Я нагнала его. — У вас есть святая книга? В моей неточности.

— Она у короля. Оставь эти мысли Аделия. Смирись.

Монах скрылся за дверью, а я, сжав ладонями виски, принялась ходить по гостиной. Радость от того, что мои родные невредимы и оказались в лучшем мире, и печаль от того, что я никогда их не увижу, заставляли улыбаться и стонать.

Меня оторвали от близких людей, выдернув из привычной обстановки. А теперь ждут подвига, на который я не соглашалась! Мою жизнь отняли, а вместо нее предложили чуждое существование. Возникло чувство, будто вместо любимого фланелевого платьишка обрядили в железные латы.

Так сложилось, кому-то привиделось, кто-то подстроил…

До разговора с монахом я горевала о родителях, сестрах, друзьях и знакомых, считая их погибшими, теперь же осознала, что погибла только я. Дорогие мне люди здравствуют в другом, хранимом высшими силами мире, и плачут об умершей Аделии, не догадываясь о ее предназначении спасительницы иных. Все внутри меня противилось навязанной миссии. Разве честно заставлять человека заботиться о тех, кто забрасывает его камнями, награждает обидными прозвищами и считает лишь инструментом для достижения собственного благополучия?

Я не была настроена против всех. Многие люди вызывали сочувствие: Гай, Лида, рыжебородый Лука, старушка, оставленная родными умирать вместе с погибающими овцами, другие крестьяне, их дети… Хотела бы им помогать, но не так, как от меня ждет король, присвоивший наследницу достойных.

Чем дольше размышляла, тем сильнее укреплялась в необходимости уехать из столицы. Всю ночь ворочалась, обдумывая, как это сделать. Заснула только, решившись на разговор с Рэймоном. Он должен организовать побег. Это будет справедливым, ведь именно Боннт привез меня во дворец, пусть теперь спасает.

Проснулась рано. Из-за туч, застилавших небо, солнечные лучи не пробивались, утро могло показаться осенним, не будь на кустах и деревьях пышного зеленого наряда. Я надела полюбившиеся брюки и долго рылась в сундуке в поисках подходящей кофты. Вещи придется бросить, и зачем только виконт приволок их сюда?! Проверила содержимое котомки, решив всегда держать ее при себе. Потрепанный вид самодельной сумы непременно вызовет лавину насмешек, но меня это не волновало. Пусть потешаются, я не намерена подстраиваться под здешние вкусы.

Завтрак, как и прежде, накрыли в гостиной. Крэту Алойе я выпроводила сразу после пожеланий доброго утра. Хотелось побыть вдвоем с Гаем. Мальчишка, как и обещал, навестил меня, а вид имел печальный.

— Что с тобой? — спросила я, как только мы остались одни.

— Рэй уезжает сегодня. — Названный брат угрюмо смотрел в тарелку с кашей и говорил сквозь зубы, словно это я была виновата в отъезде виконта.

— Сегодня? — испугалась я. — Когда именно?

— Король велел убраться до полудня.

Я отложила ложку и встала:

— Сейчас он где?

Гай пожал плечами:

— Меня сюда отослал, а сам в гараж пошел.

— Бежим! — Я перекинула петлю котомки через плечо, ринулась к двери, но сообразив, что охранник меня не выпустит, повернула к балкону.

Уже перебравшись через перила и ступив на шпалеру, глянула на брата. Он спешил за мной, глаза его сияли, а губы растянулись в довольной улыбке. Мы оба проворно спустились на землю и побежали прочь. Гай показывал дорогу к королевским гаражам — они располагались неподалеку от северных ворот дворцового комплекса. Одна бы я точно заплутала. Мы мчались по второстепенным аллеям парка, огибая главное здание. Небрежно уложенная котомка била по бедру рукояткой пистолета, но я не замечала этого: перспектива получить здоровенный синяк волновала меня меньше всего. Лишь бы не упустить Рэя! «Как он мог, — стучало в висках, — уехать, не простившись после всего?!» Чего «всего» — я бы не сумела объяснить, но считала себя вправе обрушить на виконта поток претензий.