Дарья Кузнецова - Случайные гости
– То есть все-таки внешнее воздействие. – Дядя Боря медленно кивнул. – Как бы нам с ними заодно не вляпаться!
– Может, это они сами доизучались? – предположил Ваня. – Типа неудачный эксперимент и все такое.
– Знать бы еще, какие эксперименты и над чем они ставили! Мы с Василичем пытались найти какие-нибудь записи, но там все зашифровано. Решили глубже не лезть, вдруг дело секретное и нам за это устроят веселую жизнь, если еще не прибьют.
– А мне вот что интересно, – задумчиво протянула я. – Ладно профессор, он хотя бы сидел на базе, но вот эта и все остальные, чем они питаются?! Не росой же в самом деле! А голодающей и истощенной она не выглядит. Да и платье это у нее откуда? Неужели с собой привезла?
– Интересно, – согласно кивнул дядя. – Но, надеюсь, не настолько, чтобы во все это ввязываться?
Укоризненный взгляд был направлен на Ваню, потому что меня в подобном поведении никто заподозрить не мог. Что я, совсем бестолковая, лезть не в свое, да еще и опасное, дело?
Брат скорчил рожу, но кивнул.
– А что нам тогда делать с этой Владычицей? – полюбопытствовала я.
– Ну, до нашего появления она в своем лесу как-то жила и теперь проживет, – отмахнулся Василич. – Навесим на нее какой-нибудь маячок, чтобы спасатели быстрее нашли, и пусть идет, куда шла. Уж за пару дней с ней ничего не случится, а завтра-послезавтра должны прилететь профессионалы. Завтра надо наведаться на базу и доложить, что мы еще одну обнаружили. Или ты, Ален, «Выпь» починишь?
– Посмотрю с утра, что с ней, – не стала спорить я и полюбопытствовала: – А ваш осмотр местности дал хоть какие-нибудь результаты?
Вчера мужчины рискнули запустить автономный зонд, чтобы немного осмотреться в ближайших окрестностях. Судя по их молчанию, ничего интересного не нашлось, но спросить все равно стоило.
– Да какие тут результаты! Кругом сплошной лес, здесь можно десяток крупных городов спрятать, и сверху они будут незаметны, – поморщившись, отмахнулся капитан.
– Так, может… – с надеждой начал Ванька. Глаза горели жаждой знакомства с чужой лесной цивилизацией, но дядя порыва, конечно, не оценил.
– Не может. Если бы тут водилось что-то подобное, на планете не организовали бы пару баз биологов, а развили значительно более бурную деятельность.
– А баз две? – озадаченно вытаращилась я на него. – Но почему мы тогда до сих пор не связались со второй?
– Потому что у нас нет ее точных координат, она находится на другом конце планеты. И если ты забыла, где-то здесь еще пираты шастают, – со смешком пояснил он.
– М-да, действительно забыла. – Я смущенно кашлянула.
– Конечно, можно поискать контакты соседей в информационных базах наших ученых, но, честно говоря, не вижу смысла, – добавил капитан.
На том собрание завершили и разбрелись спать. Никакой информации у нас не имелось, обсуждать оказалось нечего, и я полностью согласилась со старшим поколением: все это – совершенно не наше дело. Явная опасность ученым не угрожала, у нашедшихся самостоятельно сотрудников проблемы только с головой, в остальном здоровье отличное, так что срочно спасать их явно не требуется и можно заниматься своими делами.
Одна мысль не давала мне покоя. Если эта эльфийка – бывшая сотрудница (вероятнее всего, лаборантка), то откуда она взяла лошадь? Если пегас – тоже результат какой-то хитрой мутации и хирургического вмешательства, это объясняло его странный внешний вид, но совсем не отвечало на вопрос происхождения. А еще слабо верилось, что у молоденькой лаборантки могло хватить денег на столь сложную операцию: у нее даже, кажется, форма черепа… не как у нормального человека.
Утром «Выпь» неожиданно проявила покладистость и почти сразу согласилась поработать на благо родного экипажа, так что для отчета нашему капитану не пришлось лететь в дальние края. И я со спокойной душой вернулась к прерванному занятию – исцелению травм корабля. Все остальные вышедшие из строя модули находились под обшивкой, «погорели» исключительно за компанию, и для их починки не требовалось выходить наружу. С одной стороны, конечно, обидно: прощай, свежий воздух и лесной шум. Но с другой – внутри корабля мне было гораздо спокойней.
Собственно ремонтные работы много времени не заняли, я управилась с основными часа за три. Гораздо сложнее было настроить капризное оборудование, и в первую очередь – сбалансировать залатанные двигатели. Чем я, собственно, и занялась, прочно обосновавшись после завтрака в двигательном отсеке с любимым терминалом. Любимым, наверное, потому, что за годы совместной жизни то ли он окончательно принял форму моей головы, то ли голова умялась в нужных местах. В любом случае именно от него я не уставала.
Точнее, не уставала обычно, а тут… то ли работа оказалась уж очень напряженной, то ли не надо было сидеть в нем восемь часов кряду, но к концу дня у меня заломило в висках, зазвенело в ушах, да и глаза начали нестерпимо слезиться, так что пришлось работу бросить. Но уходить я не спешила, в конце концов, не одна я устала, кораблю тоже надоела возня с его внутренностями. Так даже самому терпеливому пациенту в конце концов надоедают изнуряющие непрерывные обследования и процедуры, и требуется хотя бы краткосрочный перерыв. В общем, стоило как минимум извиниться и поблагодарить за покладистость.
Несколько секунд я просто сидела в кресле в углу, предназначенном специально для бортмеханика – не на полу же ремонтными работами заниматься! – а потом, озаренная идеей, сбегала в свою каюту и вернулась со скрипкой. И сама успокоюсь, и извинения будут принесены в самой приятной нам обоим форме.
Терминал я, правда, надевать в этот раз не стала: при его виде начал отчетливо ныть затылок и чесаться лоб.
Тот факт, что корабль любит мою музыку, лично для меня был очевидным, но с окружающими этими мыслями я не делилась. Даже несмотря на то, что могла доказать это вполне аргументированно и даже научно: давно уже известно, что звуки оставляют определенный след в окружающем пространстве, а гармоничные звуки положительно влияют на любых живых существ. Так чем, спрашивается, корабль хуже? Может, он не способен расти или размножаться (хотя мысль, конечно, интересная), но в его основе лежит биоэлектроника, вполне сходная строением с нервной тканью высокоорганизованного животного или даже человека. Так что, проигнорировав кресло, я устроилась на коленях посреди небольшого вытянутого помещения – эта поза казалась мне наиболее удобной – и с обычным трепетом открыла футляр, знакомый до каждой царапинки.
Сегодня настроение было странным. Во всяком случае, именно эта мысль пришла в голову, когда я расслабилась, позволив рукам жить своей жизнью. Мелодии лились… нервные, тревожные. Не трагические – таких я попросту не знала, да и не любила, – но пронзительные и напряженные. Они пахли предгрозовым ветром, висящим в воздухе электричеством и почему-то морской солью. Но зато сегодня на меня снизошло вдохновение – почти такое, как в любимые моменты выхода из прыжка. Прикрыв глаза и полностью отрешившись от окружающего мира, я качалась на незримых волнах, несущих шапки пены к бесконечно далекому и даже как будто несуществующему берегу.
