Дж. Уорд - Возрожденный любовник

Глава 9

Следующим вечером Куин стоял в дальнем углу кабинета Рофа, вклинившись между двумя бледно-голубыми стенами. Комната была огромной, добрых сорок на сорок футов, а потолок нависал так высоко, что из носа могла потечь кровь. Но пространство начинало сжиматься.

С другой стороны, здесь было около дюжины здоровяков, столпившихся вокруг хлюпкой французской мебели.

Куин знал толк в французской хрени. Его покойной матери нравился стиль, и в те времена, когда семья еще не отреклась от него, она вечно скандалила, чтобы он не сидел на чем-то времен Луи какого-то.

По крайней мере, в его собственном доме это было единственное место, где Куина не дискриминировали… лишь мать и его сестра сидели на тех хрупких стульях. Им с братом это было запрещено. Всегда. А отца она терпела, скрепя сердце, наверняка только потому, что тот заплатил за мебель пару сотен лет назад.

Да какая разница.

По крайней мере, командный пункт Рофа не был нелепым. Кресло короля было большим, как автомобиль, и весило наверняка столько же, грубая, но все же элегантная резьба отмечала его как престол расы. А огромный стол перед ним также предназначался не для хрупкой девушки.

Сегодня, по обыкновению, Роф выглядел как убийца, коим и являлся: молчаливый, напряженный, смертоносный. Полная противоположность девушкам, работавшим в «Эйвоне». Бэт рядом с ним, его королева и шеллан, была спокойна и серьезна. Сидевший с другой стороны Джордж, его пес-поводырь, выглядел… ну, очень мило. Но такова природа золотистых ретриверов: они живописные, приветливые и ласковые.

Скорее Донни Осмонд[1], нежели темный властелин.

Но Роф был ближе к последнему.

Внезапно Куин опустил свои разноцветные глаза на обюссонский ковер. Ему необязательно было знать, кто стоял позади королевы.

Вот черт.

Периферийное зрение сегодня функционировало слишком хорошо.

Его кузен-потаскун, его хренов весь-такой-от-«Монблан»[2] кузен в костюме – Сэкстон Прекрасный – стоял рядом с королевой, напоминая помесь Кэри Гранта[3] и какой-то модели из рекламы одеколона.

Но дело не в язвительности Куина.

А в том, что парень делил постель с Блэем.

Нет.

Нет. Совсем нет.

Членос…

Вздрогнув, он решил, что должен выбрать ругательство, меньше напоминавшее то, чем они на самом деле занимались…

Боже, он даже думать не мог об этом. Если хотел дышать.

Блэй тоже находился в этой комнате, но парень стоял вдали от своего любовника. Как всегда. На собраниях, или же вне них, этих двоих разделяло не меньше трех футов.

И лишь это хоть как-то облегчало жизнь в одном доме с ними. Никто не видел их целующимися или держащимися за руки.

Хотя… это не мешало Куину валяться в постели в течение дня, мучая себя картинками из «Камасутры»…

Дверь кабинета открылась, и в комнату вошел Тормент. Проклятье, он выглядел так, словно выпал из несущегося по шоссе автомобиля, его глаза походили на дырки от мочи в снегу, тело двигалось напряженно, когда он подошел к Джону и Хекс.

С прибытием Тора по кабинету разнесся голос Рофа, затыкая всех:

– Теперь, когда все в сборе, я безо всяких разглагольствований передаю слово Ривенджу. Я ничего хорошего об этом не скажу, поэтому у него лучше получится ввести вас в курс дела.

Когда Братья начали перешептываться, здоровый ублюдок с ирокезом уперся тростью в пол и встал на ноги. Полукровка, как обычно, был одет в черный костюм в тонкую полоску… Боже, Куин начинал презирать все, что имело лацканы… и меховое пальто, чтобы не замерзнуть. Симпатские наклонности держались под контролем благодаря регулярным дозам дофамина, а его глаза были фиолетовыми, и по большей части незлыми.

По большей части. Такого врага никто не захочет иметь, и не только потому, что он, как и Роф, возглавлял своих людей: днем Рив – король колонии симпатов на севере. А ночи проводил здесь, со своей шеллан Эленой, живя под личиной вампира. И вместе им никогда не сойтись.

Не стоит и говорить о том, что он был очень ценным союзником Братства.

– Несколько дней назад всем главам оставшихся семейств пришло письмо. – Он сунул руку в пальто, доставая согнутый листок старомодной бумаги. – Обычная почта. Написано от руки. На Древнем языке. Мое письмо задержалось, потому что сначала пришло на север, в Виллу. Нет, я понятия не имею, откуда у них адрес, и да, я убедился, что письмо пришло всем.

Прислонив трость к изящному дивану, на котором он сидел, Рив кончиками пальцев развернул бумагу, будто ему не нравилось к ней прикасаться. Затем он тихим низким голосом прочитал каждое предложение на древнем языке, на котором они и были написаны:

«Мой дорогой старый друг,

Я пишу, чтобы известить Вас о своем прибытии в Колдвелл вместе со своими солдатами. Несмотря на то, что мы долгое время пребывали в Старом Свете, вследствие ужасных событий прошлых лет, произошедших в ваших владениях, мы более не можем с чистой совестью оставаться в месте, бывшим нашим домом.

Как Вы, возможно, слышали от заокеанских родственников, наши многочисленные усилия уничтожили Общество Лессенинг на родине, обеспечив мир и безопасность для процветания нашей расы. Очевидно, настало время протянуть крепкую руку защиты этой стороне океана… раса терпела необоснованные потери, которых можно было бы избежать, окажись мы здесь раньше.

Я ничего не прошу взамен нашей службы расе, хотя я был бы рад возможности встретиться с вами и Советом… только чтобы выразить искренние соболезнования по поводу всех несчастий, что вам пришлось вынести после набегов. Очень жаль, что все свелось к этому… печально, учитывая наличие определенных слоев нашего общества.

С наилучшими пожеланиями,

Кор».

Закончив, Рив свернул бумагу и убрал ее. Никто не произнес ни слова.

– Моя реакция была такой же, – пробормотал он сухо.

Эти слова открыли шлюз, все разом начали говорить, зазвучали цветастые ругательства.

Роф кулаком ударил по столу, и стоявшая на нем лампа подпрыгнула, а Джордж спрятался под троном хозяина. Порядок был восстановлен, словно жеребца потянули за удила – небольшая передышка, скорее походившая на вставание на дыбы и вертикальную стойку, нежели на истинное успокоение.

– Я так понял, ублюдку прошлой ночью не сиделось дома, – сказал Роф.