Дженнифер Рардин - Землю грызет мертвец
Коул, не отрывая глаз от дороги (и хорошо, потому что машину вел он), вставил реплику:
— Секунду, не понял. Превращение? В дракона? Это вообще про что?
— Он считает свой вампиризм личиночной стадией, из которой он при должной стимуляции выйдет в виде дракона.
Бергман, сидящий рядом с Коулом на пассажирском сиденье, резко обернулся:
— Не может быть. Ты шутишь?
— Я же сказал, что он сумасшедший.
Пусть так, но это не причина вызывать ликвидаторов, подумала я и спросила:
— А что он натворил на сей раз?
Вайль приподнял правую бровь, давая мне понять, что сейчас выдаст нечто очень важное.
— Он вступил в заговор с Эдуардом Самосом.
Минута молчания — все осмысливали сказанное. На последнем задании мы предотвратили катастрофу в масштабе страны, запланированную Самосом и несколькими его последними союзниками. Только тогда мы его называли Раптором. К несчастью, за все преступления расплатились лишь его партнеры — Самос исчез из нашей сети без следа.
— И что они замыслили? — спросила я, сохраняя небрежный тон вопреки желанию врезать по чему-нибудь кулаком.
— Нам удалось перехватить разговор по сотовому. Обсуждалось, как конкретно Самос организует Чень Луну возможность въехать и выехать в Уайт-Сэндз необнаруженным.
Бергман улыбнулся, как пес, учуявший мозговую кость.
— Я эту базу знаю, — сказал он. — Посылал туда кое-что на испытания.
Меня так потрясли эти новости про танец живота, плюс теперь еще и бомба, что я чуть не пропустила кивок Вайля и его поджатые губы — а это достоверные признаки бури на горизонте.
— Вы мне хотите сказать, — спросила я, — что какой-то сукин сын, который чуть не напустил на нашу страну чуму, получил доступ к нашей военной базе?
Вайль так стиснул зубы, что желваки заходили на скулах.
— Меня тоже это ужасает, — согласился он. — Но нам известно, что на прошлой неделе Чень Лун со своими китайскими акробатами прибыл в Лас-Крусес. Он повез свое представление на базу и там воспользовался инсайдерскими сведениями Раптора, чтобы похитить важный элемент технологии. — Вайль посмотрел на Бергмана — тот сконфуженно заерзал под острым взглядом вампира. — Сочувствую, Майлз, этот элемент — твое изобретение.
— Но у меня сейчас в Уайт-Сэндз только… — Взгляд Бергмана сделался бессмысленным. Он покраснел, побледнел, потом завалился вперед — мне даже показалось, что он теряет сознание. — О нет! — простонал он, хватаясь за кустики редких каштановых волос. — Только не «М-55»! Только не это!
— А что это такое? — спросил Коул.
— Ученые, с которыми я работал, назвали эту защиту «драконовой броней». Вид личной защиты, который взаимодействует с носителем на клеточном уровне. Я потратил на нее восемь лет, и теперь вы мне хотите сказать, что ее украли?
Бергман заткнул себе рот кулаком, будто боялся подавиться словами.
— Мы заберем у них эту броню, Майлз, — сказал Вайль таким уверенным тоном, что даже мне стало лучше. — Это входит в нашу задачу. Хотя в подслушанном нами разговоре не выяснилось, что Чень Лун и Раптор работают вместе, можно предположить, что Самос рассчитывает осуществить свои нечестивые посягательства, как только заполучит броню. Такого мы допустить не можем.
Даже в этой гробовой ситуации я не могла не восхититься на миг нерушимой привязкой Вайля к его корням восемнадцатого века. Нет-нет, он пытается адаптироваться. В нашей конторе (мы работаем из Кливленда — потому, наверное, что ЦРУ надоело платить за аренду помещений в округе Колумбия) Вайль и наш босс Пит могут долго обмениваться футбольными байками, как оба они играли за штат Огайо и надеялись от всей души, что в год их выпуска «Браунам» понадобится квотербек пятой линии. Для Пита это так, а для Вайля… ну, услышав от него словечко вроде «нечестивые», сами поймете, что он никогда не прикасался к свиной коже — разве что она была на свинье.
Он перевел взгляд на меня:
— Вторая часть нашей задачи непосредственно связана с первой. В целях возвращения брони мы должны будем элиминировать ее носителя. Когда Бергман придет в себя, он нам объяснит почему.
Больше я выдержать не могла. Подойдя к Бергману, я присела возле его стула и взяла его за дрожащие обветренные пальцы.
Он посмотрел на меня выпученными глазами.
— Боже мой, Жасмин, прошу тебя, верни ее!
Вид у него был такой, будто он только что потерял единственного ребенка. В каком-то смысле так оно и было: он всего себя вкладывал в свои создания.
— Вернем, — ответила я. — Обещаю.
Бергман замолчал и дальше почти всю дорогу молчал. Когда мы наконец припарковали нашею колосса возле бензозаправки и магазинчика с вывеской «У Мо» и Коул предложил нам с ним пойти на разведку, я с радостью согласилась вырваться из этой мрачной атмосферы. А то она так сгустилась, что казалось, будто дышишь грозовыми тучами.
— А вон телефонная будка и в ней справочник, — сказала я, когда мы вышли из фургона, направляясь к пластиковой будочке в северном углу стоянки.
— И кому будем звонить? — поинтересовался Коул.
— Вызовем такси. Боюсь, фестиваль отсюда далеко, пешком не дойти.
— А идти и не придется, — сказал он.
Я остановилась, обернулась и пошла за ним к задней стенке трейлера, который мы тащили с собой всю дорогу от Огайо. Маленький трейлер, но в нем поместилось бы все мое имущество. Поскольку последним вел машину Коул, ключи были у него, сейчас он нашарил их в кармане и открыл дверь. Я заглянула — и у меня ребра застучали друг о друга, как костяшки домино, падающие к ногам. Наверняка этот стук слышали аж в Амарилло.
— Боже ты мой, этого не может быть! — воскликнула я в отчаянии.
— Чего именно?
— Мопеды? Это и есть колеса, которые дал нам Пит? Я же знала, что у него на меня зуб! За то, что я так долго в больнице провалялась, да? Или за аварию? Но я же в последний раз разбила только одну машину, и то я была не виновата-а-а! — завыла я.
— Жасмин, остынь, — попросил Коул. — На территории фестиваля более мощные моторы запрещены. Он решил обеспечить нам максимум возможностей при существующих правилах.
— Вот оно как, значит.
Я мрачно смотрела, как Коул выволакивает мопеды из трейлера и запирает дверцу. Бледные заводские цвета — этот голубой бензобак и бронзовые сиденья — подавляли мое усиленное Чувствительностью зрение. Драндулеты чертовы! И наверняка предел скорости у них такой, что обеспечит финиш в средней группе Бостонского марафона.
Но они доставили нас к фестивалю, и мы ехали теперь — дыр-дыр — между палатками всеамериканской цветочной выставки, мимо будущей арены состязания по поеданию бургеров, мимо аттракционов. Старье, думала я, разглядывая изношенную технику, облупившуюся краску, капающее масло. Непонятно, у кого был более печальный вид: у машин или у людей, которые снова заставляли их работать.
