Сбежать от зверя. Прощение - Анна Григорьевна Владимирова
– Пулевое ранение в голову.
– Как?
– Все, – отрезала она. – Сейчас…
– Как?! – перебил ее, злясь.
Попадись ты мне еще в лапы! Но Катя благоразумно отошла к двери.
– Хочешь медикаментозную кому? – бросила она мне с вызовом. – Если не дашь себе добровольную передышку, Тахир, я тебе гарантирую, что ты пройдешь у меня реабилитацию любой ценой, тебе ясно?!
Ого. Грозная она у меня какая! Я только бровью повел, но взгляд вдруг сам скатился на ее соблазнительную грудь, пока она делала вдох.
– Сейчас тебе сделают инъекцию и поменяют капельницу. Потом накормят. Вопросы есть?
– Как мне с тобой тут связь держать? – вызывающе оскалился я. – Или ты регулярно спишь в моей палате на диване?
– Только сегодня. Кнопка вызова персонала тебе в помощь.
И она вышла из палаты.
Вот же огонь-баба! Но ей хотелось подчиниться. И что-то ведь подсказывало – делал я это ну крайне редко. Если вообще подчинялся. Наверное, я какой-нибудь самоуверенный мудак. Не преступник – иначе тут бы конвой стоял в комплекте с наручниками. Может, я на стороне закона? Кажется, да. Ну, значит, я достал Катю являться к ней с пулевыми и рисковать шеей. Это было бы самое простое объяснение. Может, она моя избранная? Не знаю. А может, мы разошлись? Или она меня бросила? Вот ни черта ей не обломится меня подлатать и вышвырнуть!
Ощущение пустоты вдруг болезненно сжало грудную клетку. Захотелось броситься за Катей и вернуть в свои руки. Еще и морда забинтованная начала болеть! Но я стиснул зубы и откинулся на подушки.
Не вспоминать. Она просила дать себе передышку. Хорошо. Я буду послушным. Тем более все, что кажется мне важным сейчас, рядом…
2
– Долго ты будешь валяться?
Я наполнила грудь воздухом и открыла глаза. Три дня, что я провела в доме Михаила, он казался совершенно незнакомым человеком. Да и человеком он не был, о чем приходилось постоянно вспоминать.
Оборотень терпел мою апатию, не обращал внимания на слезы, приносил еду, уносил еду нетронутой… и часто сидел рядом в кресле. Просто сидел, иногда листал книгу, а иногда дремал. Мобильного при этом у него не было. По крайней мере, все это время он ни разу им не пользовался, хотя раньше его редко когда можно было застать не во время разговора.
Но надолго его не хватило. В голосе наконец послышалось раздражение:
– Марина, если не будешь есть, это ничем хорошим не кончится.
– Ты меня убьешь? – отрешенно спросила я.
– Я вызову врача.
– Плевать.
– Ну и прекрасно. Ляжешь под капельницы в стационар…
Я повернулась к оборотню. Сегодня он был в домашних штанах, свободной футболке, весь аккуратно зализанный и уложенный. И натянула одеяло до подбородка.
– Чего ты хочешь?
– Много всего, – усмехнулся он.
– От меня, – процедила со злостью.
– Мне теперь светить тобой как счастливой самкой, – пожал он плечами и уселся в свое кресло. – Загремишь в больницу, и я добью твоего волка еще одной жалобой на причинение расстройства пищевого поведения.
– Жаль, что тебе нечем заняться больше, – фыркнула презрительно, но губы задрожали, в носу защипало, и я натянула одеяло на голову. – Уйди, пожалуйста…
– Да заколебала ты уже! – вдруг поднялся он с кресла и сдернул с меня одеяло таким рывком, что чуть руки не оторвал. – А ну встала и пошла в ванную! Достало нюхать на тебе его запах!
– Так уйди и не нюхай! – взвилась я.
И тут же оказалась схваченной за горло. А благодаря кровати мы оказались с ним на одном уровне, глаза в глаза.
– Если я стараюсь быть добрым, это не значит, что тебе все можно!
– Что все?! Послать тебя на хрен?! Пошел ты! – И я ткнула ему в морду средний палец.
Он сначала стиснул зубы и сжал пальцы сильней, но потом выпустил, и я упала на кровать.
– Через час если не вымоешься, – процедил, нависая надо мной, – я приду и вымою сам, поняла?
И он оскалился, раздевая меня взглядом.
– Сволочь, – процедила я, дрожа.
– Час пошел, – выпрямился он и направился из комнаты. – И зубы почисти в конце концов…
Я распласталась на кровати, едва ли не подпрыгивая на ней вместе с колотящимся сердцем. Но угрозы оборотня раздеть казались весомее обещания убить. Пришлось сползти и выпрямиться. Ноги тряслись. Оглядевшись, я поморщилась и направилась в ванную.
Оборотень притащил меня в свой загородный дом. Никогда не слышала о нем. Но все здесь было с размахом. Спальня, в которой меня поселили, создана явно для женщины – слишком сливочно-приторная для привыкшей к аскетизму детдомовки. Ванная – шик. Большая, с прозрачным окном с видом на оранжерею. Могло бы показаться, что Михаил увез меня на Бали. Мне был виден на бассейн, окруженный со всех сторон зеленью и цветами. Вода журчала все время, и так легко было представлять под ее шелест свой номер в клинике и дождь за окном. А все это только злило.
Ублюдок! Сидит в кресле весь такой! А у меня сердце рвется от беспокойства о Тахире. Как он там? Не наделал ли глупостей?
В день, когда нас разлучили, я была уверена, что мы еще увидимся, что он до последнего будет со мной… Но он ушел. А я так хотела попросить его жить снова! Что за злая судьба у нас обоих? Почему же так? Никакой свободы, никакого выбора… Все всё решили за нас. Кому-то было выгодно убить Тахира, кому-то – вернуть меня в собственность Стерегову. И никто ничего не смог сделать. Что за бредовый новый мир? Могущественные ведьмаки, тоже мне!
Я следила, как в ванную льется вода, и не могла себя заставить двигаться. Зачем? Да пусть идет и моет! Просто отдам жизнь подороже, исполосую ему морду… и все кончится. Пусть потом объясняет этим ведьмакам, куда я делась!
А зачем я тут вообще?
Спасаю жизнь Тахиру. Он заслуживает большего.
По рукам прошлась волной противная слабость, а жизнь встала на паузу… и будто пошла наоборот… В памяти пролетели последние дни, потом – последняя ночь с Тахиром. Его руки подрагивали, когда мыла его в душе, и от этого мое сердце рвалось в клочья.
Потому-что кто-то так решил.
И меня вдруг сорвало от бессилия что-либо изменить, невозможности коснуться снова, увидеть его взгляд или просто позвонить! Я опустилась на пол и уперлась лбом в холодный камень, содрогаясь от громких рыданий. Пальцы до боли сжались в кулаки, и я взвилась,
