Брошенная невеста короля драконов - Василиса Лисина
– А если я откажусь? – невольно отстраняюсь от мага и его свиты.
– Боюсь, что выбора нет. Это приказ, – фигура мага двигается, кажется, он даёт какой-то знак двум фигурам позади него.
– Чей приказ?
Но на мой вопрос отвечать уже не собираются. Две фигуры приближаются к кровати, сильные руки берут меня за плечи. Дёргаюсь и понимаю, что мне не вырваться. Меня подтаскивают к краю кровати и фиксируют за подбородок голову.
– Вы не имеете права! Покажите мне приказ! Письменный, – хочу кричать, но сквозь стиснутые зубы это плохо получается. – Мои опекуны не давали согласия.
– Леди совершеннолетняя, – хмыкает маг. – И это для вашего же блага.
Кто-то резко давит мне на живот, я охаю и пытаюсь согнуться. Маг, пользуясь тем, что я приоткрыла рот, вливает какую-то ужасную вязкую гадость прямо в него. Мою голову задирают вверх.
С ужасом понимаю, что не могу выплюнуть зелье, только проглотить.
Ладно. Это же очищение, да? Как только сделаю это, будет легче. Как минимум, смогу высказать этому магу всё, что думаю о его методах. Сейчас как-то членораздельная речь не выходит.
Глотаю гадость, и первое время ничего не происходит. Меня отпускают, я прислушиваюсь к ощущениям, но чувствую только, как горит кожа в тех местах, где меня держали.
А потом словно тысячи маленьких иголочек впиваются в меня по всему телу сразу. Я еле сдерживаю крик, выгибаюсь, распахиваю глаза. Ничего не вижу, так же, как первое время после горячки.
Это до жути пугает меня, я будто снова стала маленькая и беззащитная. Одна в темноте и никто мне не поможет, сделаешь шаг – провалишься, вытянешь руку – наткнёшься на что-то острое. Это чувство преследует меня в кошмарах, но вот теперь оно наяву.
– Отнесите её в карету. Мы уезжаем, – сквозь пелену слышится хриплый голос.
Нет, как уезжаем?
– Что это значит? – спрашиваю я.
Порываюсь встать, но не рассчитываю и падаю с кровати. Меня тут же поднимают на ноги и не отпускают, держат под руки.
– Леди Плант, мне очень жаль. На вас сильное проклятие, уровень опасности высок. По закону вы должны отправиться в земли проклятых. Сможете вернуться, когда сила проклятия спадёт.
– Нет…
Он лжёт, потому что из земель проклятых никто не возвращается. Я не знаю ни одного случая. Их свозят в это место, обещая избавление от мучений, но что там на деле происходит – никто не знает. Связь теряется.
Мне туда нельзя! Я там сгину, и никто даже не вспомнит.
– Не волнуйтесь, есть методы лечения, – продолжает маг.
– Вы лжёте. Просто хотите избавиться от меня. Но разве это справедливо? Тот, кто проклял меня, добился своей цели, – горло сдавливает, говорить тяжело.
– Идёмте, – маг игнорирует мои слова.
Меня тащат вперёд несмотря на сопротивление. Вниз по лестнице, по коридору.
– Я же не опасна для окружающих, зачем меня увозить!
– Во-первых, это утверждение надо ещё проверить, – отвечает маг, судя по голосу, идущий позади. – А во-вторых, тут вам помочь не смогут. Так и будете страдать, слабеть и болеть, пока не умрёте.
У меня и сил отбиваться толком нет, да и что я буду делать, если вырвусь? Далеко не убегу. Зрение снова стало хуже, я просто врежусь в стену, получу сотрясение и облегчу им задачу.
– Сильвия, – слышу голос моего опекуна.
Во мне вспыхивает надежда. Может, они за меня вступятся? Оставят здесь, пусть и в изоляции. Я слышала, что в редких случаях с проклятыми поступают именно так.
С опекунами у меня довольно холодные отношения, но они всегда были на моей стороне. Не помогали, не мешали, давали необходимый минимум. Я чувствовала, что не нужна им, и вся их забота идёт из чувства долга и обязанностей по завещанию моих родителей. Но я была благодарна за то, что есть. И сейчас…
– Папа, помоги…
– Вот её вещи, – продолжает опекун. – Напишите, как она доберётся.
– Папа, я здесь, – злюсь, что он даже не со мной разговаривает.
– Сильвия, удачной дороги. Тебе там помогут, – ровным голосом говори тон.
Ни капли сочувствия. Ни толики сожалений или переживаний. Это звучит как просто факт, как пример из математики.
Слёзы бессилия наворачиваются на глаза. Я уже не сопротивляюсь. Меня как мешок с картошкой закидывают в карету, а я даже зло радуюсь, что меня, такую жалкую, не видит сейчас Артэн. Щёлкает, закрывшись, дверь, и мы трогаемся.
Пару минут я просто лежу на мягком кожаном сидении не шевелясь. Не могу поверить, что это не сон, а всё это происходит на самом деле. Ещё вчера я предвкушала встречу с любимым, а сегодня…
Злюсь на себя за то, что думаю об Артэне. Он вычеркнул меня из жизни, надо бы и мне сделать то же самое. А вместо этого даже сейчас мне чудится аромат, что всегда сопровождает его, кажется, что он где-то рядом.
Нет, я действительно чувствую чьё-то присутствие. И дубовые нотки одеколона.
– Артэн? – поднимаю я голову и спрашиваю вслух.
Глава 3
В ответ тишина. Прислушиваюсь, но слышу только скрип колёс и приглушённый стук копыт. Кучер чихает, и это приводит меня в себя.
Показалось. Как я могла вообще предположить такую глупость? А аромат… Может ли быть, что это карета Артэна или он её использовал? Или же просто у кого-то похожий одеколон?
Или я начинаю сходить с ума и думаю всякие глупости – вот это вероятнее всего. Я просто сбита с толку и не знаю, что и думать. Слишком быстро всё перевернулось с ног на голову. Без приготовлений.
Хотя нет, опекуны подготовились – вещи собрали. Они знали?
Внутри всё холодеет, будто даже покрывается корочкой льда и трескается. Не хочу в это верить. Но как по-другому объяснить то, что вещи были уже собраны? Как минимум они знали всё на несколько часов раньше, чем я. Знали, чем закончится проверка. И, учитывая, насколько опекун был спокоен…
А Артэн? Он знал?
Издаю протяжный стон и скручиваюсь в комочек прямо на сидении. Нет, хватит об этом думать, всё это неважно и только режет по больному. Надо сосредоточиться на том, что делать дальше.
Я честно перебираю в уме варианты минут десять, но это тоже вгоняет меня в тоску. Вариантов-то и нет! Если бы зрение вернулось, то кое-какие бы были, а так… Одной мне не справиться.
Сажусь прямо и занимаюсь тем, что всегда меня успокаивало – медитацией. Говорят, она помогает раскрыть магический потенциал, очистить тело и ум. Верно только последнее, потому что сколько
