Метаморфозы - Анна Шайдурова
Любовь — смысл всего. Об этом говорили и продолжают говорить многие, но только здесь в это верили по-настоящему. Мощный, бурлящий поток всеобъемлющей Любви не оставил одиночеству, боли и подавленности никакого шанса.
Именно здесь рождались истинные поэты и художники, которые творили, зная, что их творения найдут отклик в сердцах многих людей.
Только здесь никогда не плакали маленькие дети…
* * *
За окном моросил дождь. Сентябрь подходил к концу. Мария думала о том, что её время стремительно уходит. Те дни, которые могли бы быть потрачены на что-то светлое и прекрасное, безвозвратно тонут в пучине одиночества и однообразия. Марии ненавистно было вспоминать о своём прошлом, тоскливо и пасмурно ей было в сегодняшнем настоящем, разочарование накапливалось в её душе и сдавливало все чувства внутри своей неимоверной силой…
Мария спала… спала с открытыми глазами всю свою сознательную жизнь. Мария чувствовала, что вечно так продолжаться не может. Как-то нужно было поменять свою жизнь… Но как только в мыслях звучало слово перемена, что означало: крах старого, пустого, нелепого, руки Марии опускались сами собой. Она понимала, что слишком слаба для того, чтобы изменить свою жизнь…
…Увидев в окно железные ворота парка, Мария подумала о том, что здесь, возможно, ей удастся привести свои мысли в порядок. С чего вдруг Марии пришло в голову именно сегодня этим заняться, девушка не могла объяснить даже самой себе…
…В пустынном парке Мария равнодушно начала рассматривать умирающие деревья.
«Жизни нет… всё умирает, ломается, теряет свою первоначальную силу…» — думала она.
Когда-то девушка была сильна своей верой в будущее, в лучшую жизнь, что её поджидает за очередным поворотом. Она шла медленно, но уверенно вперёд, ожидая перемен… Но впереди не было ничего нового… Всё те же чувства, те же эмоции… История повторялась.
Мария начала испытывать сильнейшую скуку от всего, что её окружало. Медленно, но верно она становилась роботом. Роботом, который имел свои обязанности, но не имел права на счастье… Так считала девушка и не было в мире ничего, что могло бы её переубедить. Марию интересовал финал, то, к чему она, в конце концов, придёт.
«Хотя, к чему я, собственно, могу прийти? Я буду менять место обитания, свой социальный статус, но жизнь вокруг меня всегда будет одна и та же, потому что внутри меня всё одно и то же…
Я безнадёжна… Как всё нелепо и пусто!»
* * *
— Как же всё прекрасно!
В этом городе очень часто звучала такая фраза. Маленькие дети кричали об этом на всю улицу своими звонкими голосами, напоминающими серебряный колокольчик, прелестные девушки со свойственной им мечтательностью говорили об этом шёпотом, прикрывая глаза длинными, пушистыми ресницами… Кто-то произносил эту фразу как аксиому, кто-то с лёгким удивлением, кто-то с бесконечным наслаждением…
Каждый человек этого города мог заниматься своим любимым делом. Здесь было невероятно много уличных художников, которые рисовали картины прямо на асфальте. О, какие это были картины! Одни художники усыпали асфальтированные дорожки пурпурными и нежно-розовыми цветами, другие дарили городу ночное покрывало с серебряными звёздами, третьи находили, что по городскому асфальту непременно должны пройтись львы с косматыми гривами и пятнистые леопарды…
Те люди, что не умели рисовать, играть на инструментах или писать стихи, но имели тягу к литературному творчеству, развлекали жителей юмористическими рассказами и сказками, выходившими из-под их пера… Многие из них становились прекрасными журналистами, которые писали обо всех интересных и значимых событиях, происходящих в городе. Свои статьи журналисты писали тонкими, гусиными перьями на маленьких белоснежных свитках. После написания свитки разносились по городу курьерами. Каждый журналист имел своего курьера. Курьером становился, как правило, либо близкий друг, либо родственник. Своему курьеру журналист дарил велосипед, на котором курьер развозил по городу свитки с написанными на них статьями. Свитков было столько, сколько за ночь успел написать журналист.
Кто-то считал утомительным переписывать одну и ту же статью со свитка на свиток, но журналисты любили все стороны своей деятельности, даже такую не творческую, а потому к утру на столе журналиста всегда лежало большое количество свитков со свежим материалом. Приехавшему курьеру оставалось только уложить все свитки в свою почтальонскую сумку и отвезти их к людям…
* * *
Мысли Марии плавно текли вперёд. Подумав о том, что весь мир можно было бы изобразить одной тонкой, серой линией, Мария пришла к выводу, что она, похоже, слепа.
«Не видеть даже намёка на счастье — это ли не отсутствие зрения?.. Да, естественно, в том, что со мной теперь происходит, виновата я сама. Я не живу, я просто существую. Я просыпаюсь, зная, что наступивший день не принесёт ничего нового, а вечером я засыпаю лишь с мыслями о том, что завтра меня ждёт ещё один пустой день, а послезавтра ещё один, и ещё один… и ещё…»
В самой глубине парка стояла скамейка пепельно-серого цвета. Эта скамейка, укрытая листьями могучих клёнов, и стала временным пристанищем Марии. Девушка села на скамейку и закрыла лицо руками, но не заплакала. Плакать, в общем-то, было не из-за чего. В жизни Марии не произошло никакой беды.
«Просто в моей жизни вообще ещё ничего не произошло… ничего… ничего… Да, всё-таки я ничтожество… Пустой, серый обыватель. Я просто не могу. Ничего…»
Чаще всего, общаясь с ней, парни ей говорили: «Ты вполне ничего…»
«Потому что я действительно ничего. Я ничто, я пыль, я бледная тень, жертва самой себя… Да как же жить, когда я такая… пустая?»
…Казалось бы, это пустынное, укрытое от чужих глаз густыми кронами деревьев, место просто создано для таких, как Мария.
Поразмышлять о своей жизни в этой чуть зловещей тишине, чтобы ещё сильнее потрепать свои и без того истерзанные нервы, подсчитать количество неразрешённых проблем, подумать в сотый раз о том, какое ты всё-таки ничтожество, какой ты всё-таки бесталанный, пустой обыватель, вспомнить как мало ты сделал в этом мире для себя, а для других ещё меньше, подумать о том, что ты уже устал от такой жизни и признать то, что ты не в силах ничего изменить, выдавить из глаз несколько жалких слезинок и после зачем-то долго смотреть вперёд, ничего перед собой не видя…
О, как много увлекательных, незабываемых занятий для одинокой, потерявшейся в этой жизни девушки!..
