Двуликий бог. Книга 2 (СИ) - Мэл Кайли
Яростный стон клинков вывел меня из состояния оцепенения. Задохнувшись от ужаса, я бросилась вперёд. Не знаю, на что я рассчитывала в ту минуту, но если бы не ловкие и удивительно сильные руки Варди, поймавшего меня в последний момент, я точно попала бы под удар. Первые несколько шагов, движений казались мигом самолюбования каждого из асов — слишком осторожно и продуманно они действовали, каждый по своим причинам. Выпад, замах, удар — и снова разочарованный лязг меча, отражённого другим мечом. Перестав вырываться из рук предусмотрительного слуги и околдованно наблюдая за размеренными движениями противников, я ощущала, как дурнота подступает к горлу откуда-то из глубин живота, но не могла сосредоточиться на своих ощущениях, поглощённая страшным и в то же время прекрасным зрелищем.
Воины разогревались, их движения становились быстрее, сильнее, резче, а сами боги — всё неосторожнее. Я поняла в тот миг, чем отличается ложный бой с Хаканом от настоящего. Ненавистью. Лютой ненавистью, что рождает ярость, дарующую силу. Я никогда прежде и после не видела любимых мною мужчин такими: они рубились насмерть, в одержимости схватки находя исступлённое наслаждение. Только тяжёлое хриплое дыхание, нарастающий гулкий звон мечей, приглушённые звуки шагов и прыжков — и больше ничего. Казалось, обитатели обоих чертогов перестали дышать, исчезли, растворились, отступили назад. Только отец и муж, двое непримиримых врагов, каждого из которых я бесконечно любила и почитала. Только боль, ненависть, кровь, ярость… И совершенная беспомощность, невозможность что-либо изменить.
Сама не знаю, почему я не рвалась и не кричала, не сопротивлялась Варди. Всё было, как в тумане, голова кружилась так сильно, что я уже не могла отличить сон от реальности, только взволнованно сжимала тонкими пальчиками верх груди, где раз за разом пропускало удар моё трепещущее сердце. Никто не двигался с места. Ни один из стражников не решался сделать шаг без приказа своего господина, восхищённо или одобрительно наблюдая за мастерством боя своего бога. Им было легче. Каждый воин знал свою сторону от первого вздоха и до последнего. Решимость, определённость, преданность. Но в моём случае не могло быть победителя или проигравшего: при любом исходе я была бы повержена. Одна половина моего сердца должна была быть уничтожена другой. Оттого, верно, оно вырывалось из груди в предсмертной судороге, делая меня совершенно беспомощной. Глаза щипали от зарождавшихся слёз.
Финал жаркой битвы был предрешён: кто чаще держал в руках меч, тот и праздновал победу. В ловком грациозном прыжке Локи ударил противника сапогом в грудь, повалив его на спину, вторым отточенным движением ноги при приземлении он выбил у Бальдра из руки меч, после чего приковал врага к земле, бесцеремонно и жёстко ступив ему на грудь. Я попыталась вскрикнуть, но голос мой пропал, я не могла даже вздохнуть. Встрепенувшись, я оттолкнула Варди прочь, но не сумела ринуться вперёд. Всё в груди сжалось от страха и отчаяния, середину живота пронзило ноющей болью, мир перед глазами смешался и поплыл.
Однако я ещё успела увидеть, как бог огня умело перехватил меч и замахнулся. По выражению его искажённого яростью лица я понимала, что пощады не будет, только не в этот раз. Распахнув светлые ресницы, Бальдр смотрел на него удивлённо и потерянно, как смотрит незадачливый зверёк на ядовитого змея, заворожённый близостью своей кончины. Тот короткий миг растянулся для меня в вечность. Вот и всё: утратив отца, убитого мужем, я теряла их обоих, ибо такой поступок я бы никогда не сумела простить. Сверкнув роковой молнией, с силой рассекая воздух, тяжёлый клинок ринулся к земле, в свирепой и слепой жажде пронзить грудь горячо любимого мной родителя, когда…
— Госпожа! — последним, что я расслышала, был крик Рагны — точь-в-точь такой же, как при злосчастном падении с лестницы — и чьи-то заботливые руки мягко поймали моё вмиг обессилевшее тело. Я лишилась чувств, не сумев выдержать этой невыносимой пытки, не желая видеть, как любимый мной ас безжалостно расправится с другим любимым мной асом. Я медленно проваливалась в нежный желанный мрак забытья, не помня ни себя, ни окружающих. О милостивое проведение, позволь мне больше никогда не вернуться из него!..
Резкий отталкивающий запах вырвал меня из сладостного морока, заставив вздрогнуть и закашляться. В глаза ударил яркий солнечный свет, на мгновение ослепив меня. Голова ещё немного кружилась, и я с трудом разлепила ресницы, оберегавшие взор от жаркого солнца. Я узнала свои покои, рядом на моей постели сидел Локи — цветное пятно его огненных волос сразу цепляло взгляд. Кажется, неподалёку были ещё какие-то слуги, по крайней мере, в стороне то и дело кто-то мелькал. Тяжело вздохнув, я прикрыла глаза ладонью, вспоминая, что произошло и как давно я здесь нахожусь.
— Отец! — встрепенувшись, я села в постели, отчего к горлу немедля подступил противный приступ тошноты, мешая дышать. — Мой отец! Локи, мой отец… — чуть не плача, простонала я, не в силах закончить страшный вопрос. Я всё вспомнила. И судя по бледному лицу Рагны, появившейся из золотых лучей Соль, и по пропитанной потом и кое-где кровью рубашке мужа, прошло совсем немного времени с момента страшной расправы. Глаза мои наполнились слезами, я раскрыла губы, готовая зарыдать.
— Он здесь, — явно без удовольствия и с затаённой злобой вполголоса пояснил Локи, бережно поймав меня за плечо и возвращая на подушки. — Ляг. Ты потеряла сознание и разбилась бы, если бы Рагна не успела подхватить тебя, — я почти не слышала его. Осмотревшись и, наконец, привыкнув к солнечному свету, я увидела Бальдра, стоящего чуть поодаль, ближе к дверям. Он был немного взъерошен, а на светлых одеждах, там, где их не прикрывала кольчуга, остались красноречивые следы крови, но он был цел и без труда держался на ногах. Мой отец был жив, о, милосердные норны, какое счастье, какое облегчение! Слёзы радости всё же заструились по щекам, тотчас заставив Локи раздражённо поморщиться.
Сделав несколько нерешительных шагов по чужим покоям, Бальдр остановился у моего изголовья и наклонился ко мне. Тёплая ладонь отца любяще коснулась моей щеки, однако лицо его было печально и как будто раздосадованно, глаза смотрели с нескрываемым сожалением, словно произошло нечто ужасное, чего больше нельзя изменить. Неясный взгляд отца вновь заставил меня похолодеть до самых кончиков пальцев. Но в то же время я удивилась, как бог света, которого нетерпимый Локи прежде не пускал даже на порог своего чертога, мог оказаться в моих покоях. Смутные сомнения прервала Хельга,
