Знак бесконечности (СИ) - Татьяна Рябинина
Питер молча смотрел на нее, постукивая ногтем по зубам.
— Что? — занервничала Люси.
— Люс, беда в том, что… в том, что он ее как раз любит. И как раз наоборот — уверен, что это Света его не любит. Иначе сказала бы ему о том, что беременна. А раз скрыла — значит, как муж и отец ребенка он ей не нужен. Это его слова.
— Зашибись… — покачала головой Люси. — И что, от великой любви к Свете он теперь женится на этой потаскухе?
— Даже я знаю русскую поговорку про клин, который вышибают клином. А уж ты — тем более. Эшли с самого начала на него вешалась. А ему теперь, наверно, все равно. Извини, но я дал ему Светин русский номер. Если бы что-то изменилось, мы бы, наверно, уже знали. Сомневаюсь, что он ей звонил.
— Он ей не звонил, Питер, — тихо сказала Люси, шмыгнув носом. — И потом… Она, наверно, тоже выйдет замуж. Я не знаю, что тут можно сделать. Наверно, ничего. Понимаешь, у них и без того все было не очень. Света думала, что все из-за этого проклятого кольца. Что-то случилось, когда они отвезли его ювелиру. Мне кажется, что-то случилось со всеми. Ты помнишь, этот день — семнадцатое июня? Мы тогда были в Париже.
— Да, Люс, помню, — кивнул Питер. — Мы тогда с тобой уснули днем, а когда проснулись, показалось, что спали не меньше суток. И потом…
— Началась какая-то странная хрень. Какая-то постоянная тревога, ощущение, словно что-то забыли. Дежавю постоянное. А еще снятся кошмары, но утром ничего не остается, кроме ощущения ужаса.
— Мне кажется, так у всех. Наверно, только ленивый еще на это не пожаловался. В порядке бреда — у меня такое чувство, что в тот момент, когда ювелир собирался уничтожить кольцо, нас забросило в какую-то иную реальность. Может, наш мир и тот, другой, в этот момент слились. Или что-то еще в этом роде, не знаю. А потом все вернулось на свои места, мы все забыли. Но не до конца.
— Твоя тетка-бабка Аманда учила нас со Светой сворачивать тревогу в шар. И потом сказала, что она, тревога эта, у нас связана с детьми. С теми, которые будут или могли быть, — Люси вздохнула тяжело. — Пойдем спать, Питер. Как бы я хотела выкинуть все это из головы. Всю эту чертову магию, призраков, кошмары. Не говори Тони, что Света собирается замуж. Хотя… скажи что захочешь. Или вообще ничего не говори. Мне кажется, хуже уже не будет.
Люси уснула быстро, а Питер час за часом ворочался с боку на бок. Сон не шел. От напряжения хотелось встряхнуться всем телом, как это делают мокрые собаки, — так, чтобы брызги полетели во все стороны. Вот уже скоро месяц после возвращения из другого Рэтби он спал очень плохо. Каждую ночь часами вспоминал о том, что произошло, пытался сопоставить все, о чем знал, сделать выводы. А потом клевал носом на заседаниях палаты.
Люси он рассказал урезанную версию событий: попали куда надо, кольцо под дракона закопали, Лору насчет Хлои предупредили, вернулись обратно. Причем особо упирая на то, что Лора замужем и ждет второго ребенка — чтобы не слишком беспокоилась. Он сразу почувствовал, что Люси смекнула: к Лоре у него особый интерес.
С Тони они почти не разговаривали. Питер все-таки тайно надеялся, что услышит от него хоть что-то насчет Светы. Даже пусть так: пытался дозвониться, но она не захотела с ним разговаривать. Или не взяла трубку. Но Тони не сказал ничего, и Питер понял — не стоило и пытаться. Точки над i были расставлены. Или — как говорили Люси и Света — «над ё», загадочной буквой, с которой начиналось одно из самых крепких русских ругательств.
Казалось бы, неужели их двадцатилетняя дружба ничего не значит и может быть перечеркнута даже не предательством, а просто глупейшей ошибкой Тони? Тем более ошибку эту он совершил по отношению не к нему, а к подруге его жены. Тони был его самым близким, да что уж там, наверно, единственным другом, все остальные тянули разве что на добрых приятелей. И вот так разорвать отношения из-за женщины, с которой он, Питер, не так уж и хорошо знаком?
Однако он чувствовал себя… обманутым, что ли? Питер пытался понять Тони — и, пожалуй, понимал его. Да и чего там было не понимать? Но… Точно так же он понимал и тетю Агнес. Понимал — и ничего не мог поделать со своей обидой. Хорошо хоть, не было нужды объяснять это Люси, которая, не зная всех нюансов, резко переменила свое доброе отношение к Тони.
Что там скрывать, Света Питеру нравилась. Не в каком-то там эдаком смысле — хотя как женщина, очень красивая, привлекательная женщина, тоже нравилась. Она была веселая, милая, а когда исчез языковой барьер, оказалось, что с ней очень интересно разговаривать. Но еще в ней было что-то такое… беззащитное, трогательное, как у ребенка. Ее хотелось защищать, оберегать от опасностей. Есть такие женщины, которые вполне могут и сами постоять за себя, но все равно включают в мужчине режим рыцаря. А уж то, с каким достоинством Света вышла из паскудной ситуации с Тони, Питера окончательно покорило.
Он беспокоился за нее, но Люси о подруге почти не упоминала. Раньше Света была у него в друзьях на Фейсбуке, но потом внезапно удалила свою страницу. Поскольку Питер оформлял Свете приглашение, у него были все ее контактные данные, но он не мог ни позвонить ей, ни написать письмо по электронной почте. Этот интерес мог означать лишь одно: ему известно о ее положении. И как Света отнеслась бы к подобной ситуации, оставалось только догадываться.
Впрочем, он признался Люси, пережил ее гнев и теперь мог надеяться хоть на какую-то информацию. Но вот оброненное женой вскользь упоминание о возможном Светином замужестве Питера обеспокоило. Потому что он не сомневался: это такое же вышибание клина клином, как и женитьба Тони на Эшли. Только еще хуже. Интересно, знает ли Светин жених, что она ждет ребенка не от него? Если бы оказалось, что нет… Наверно, это было бы еще большим разочарованием, чем глупое поведение Тони.
Но все же это было далеко не единственной проблемой. Племянник Лоры Крис и его видение — это беспокоило, пожалуй, посильнее истории Светы и Тони.
…- Конечно,
