Проданная Истинная. Месть по-драконьи - Екатерина Белова
— Ваша Светлость… — предупреждающе шагнул к герцогу один из прилетевших с ним дракониров.
Сильный, далеко не юный воин, внушающий к себе уважение. Но Анвар отмахнулся, и тот застыл статуей в самой глупой позе, которую только можно вообразить — занеся ногу для следующего шага и открыв рот. Но герцог к нему даже не повернулся.
Мрачный взгляд, наконец, лег на меня, придавливая тяжестью к храмовым плитам. Даже вздумай я убежать, не смогла бы и с места сдвинуться. Но самым страшным было то, что на его лице продолжала играть легкая улыбка, как если бы он прогуливался с красивой вейрой по парку и обсуждал диапазон столичных вин.
Он подарил мне открытую лучезарную улыбку, от которой спина покрылась холодным потом, а кишки завязались в узел. Меня не обманывало его показное обаяние. Не двигаясь с места, лишь парой слов он уничтожил самолюбие моих родителей, репутацию нашего клана и чаяния императрицы, и меня он тоже размажет. Не пожалеет.
— Юный отпрыск семьи баронов Фьорре… Наглый, как его родители, такой же беспринципный и бездарный. Я не чувствую в тебе магического потока. Как же смеешь ты предлагать себя в жены второму сыну императора? Говори, по какой причине ты стоишь здесь?
Он наклонился ко мне так близко, что я могла бы разглядеть каждую ресничку, каждую родинку на лице безупречной лепки. Меня окатило теплой дрожью от неожиданной, такой откровенно телесной близости. Нос к носу, глаза в глаза.
— Неужто по любви?
Сердце глухо колотилось, словно собиралось сбежать из груди. Самое мерзкое, что Анвар мне понравился. Он нравился мне даже сейчас, когда за маской второго молодого драконира Вальтарты обнаружилась целая армия демонов, вооруженная до зубов. И не одним только метким словом.
Спасла меня одна из моих теток. Хотя назвать прекрасную юную Энид теткой язык не поворачивался. Честно говоря, это я выглядела ее теткой: плохой цвет лица, набрякшие веки, грузная для моих юных лет фигура, хотя я уже два года грустно и недоброхотно сидела на листовой диете. Ела сплошную траву с редкими вкраплениями бобовых и рыбы. То ли дело Энид, которая лопала за семерых, высыпая в рот пирожные подносами, а выглядела, как одна седьмая от меня.
Она ринулась наперерез Анвару, и тот оказался склонен не над моей перепуганной физиономией, а ее прелестями, самоотверженно вздымающимися над рамкой декольте. Можно подумать, она километр бежала. Еще и руки раскинула.
— Аланте не Пустая! — заорала она на весь зал. — У нее просто магия еще не проснулась!
Страшная тайна, в которую были посвящены лишь несколько человек стала достоянием всего двора. Конечно, в глаза никто не осмеливался говорить мне, что старшая дочь семьи Фьорре Пустая, разве что шепотом и тайком строили домыслы. Мой отец был вспыльчив, а деньги делали его серьезным врагом.
Пустых в нашей империи не любили. Боялись. Но время от времени в Вальтарты рождался маленький дракон с покалеченными магическими потоками, которого отличали медленный рост, слабость тела, уродство, болезненность. Я была слаба, медлительна и некрасива. Отсутствие откровенного уродства не позволяло меня причислить к Пустым, но… обычно магия у драконов просыпается рано, до десяти лет. А мне было девятнадцать.
Энид просто заявила вслух то, что и так все понимали. Я — действительно Пустая. Что толку выбирать вежливые выражения. В семье меня терпели лишь потому, что мать ужом изворачивалась, оправдывая мои странности. Насчет ее любви я не заблуждалась, ее вел древний кондовый инстинкт, предписывающий каждой драконице защищать свое дитя. Даже такое неудачное, как я.
Вопреки всякой логике, по которой я должна была корчиться и умирать от ужаса, у меня дернулся угол губ. От смеха.
Анвар неожиданно резко поднял взгляд, в глазах мелькнуло что-то отдаленно напоминающее удивление. Увидел, наверное, мою усмешку, и решил, что я ко всем своим недостаткам еще и чокнутая. К сожалению, моя нетипичная реакция его заинтересовала, и он решил немного продлить свадебную пытку.
— Что тебя развеселило, вейра?
Я отшатнулась от него с такой силой, что из ворота платья выскользнула ладанка. Совсем простая, на серебряной цепочке, подаренная матерью в детские годы. Необъяснимо, но это была единственная вещь, перешагнувшая со мной в другой мир.
Он взял тонкую ладонку двумя пальцами и с любопытством повертел, разглядывая, любуюсь иномирной иконописью. Я, разумеется, при этом привстала носочки, как собака вслед за натянутым вверх поводком.
— Что это?
Я буквально вырвала цепочку из его рук, пряча ладанку обратно в ворот.
— Обычная безделушка.
Герцог вздрогнул. Темнота в глазах словно сгустилась, напилась еще большей тьмы. Голос у меня был хорош. Мой единственный козырь. Меня заставляли петь на всех вечерах, обслуживая желания гостей. Даже моя горничная, от которой доброго слова не допросишься, мечтала вслух, что вот бы посадить меня в клетку, обмотать шелком рожу, а слушать один только голос соловьиный.
— Покажи левое предплечье и оба запястья.
— У меня нет метки, ваша Светлость. Я никому не Истинная.
— Ваша Светлость, — к нему шагнул один из дракониров, составлявших его свиту, — Возьмите ее женой, Пустые, говорят, приносят одаренный приплод, всю запертую магию отдают ребенку. А уж наярой возьмете любимую.
Анвар задумчиво склонил голову, а после с лучезарной усмешкой подмигнул Энид:
— Пойдешь моей наярой, малышка?
Энид глупо разинула накрашенный рот, но даже обрадоваться не успела. Герцог недооценил мою мать, которая, отбросив в сторону этикет и манеры, по-мужски размашистым шагом вышла в центр храма.
— Иди, Энид. Ты все равно помолвлена.
Та бочком отошла, но я поймала полный глухой ярости взгляд, брошенный на маму. Бедняжка решила, что герцог заинтересовался ею на полном серьезе. Все здесь, все до единого, оглохли и ослепли, если не видят, что Анвар над ними издевается. Заколдовал он их, что ли?
Мама по-простому уперла руки в боки и холодно процедила:
— Отбросим формальности, вейры. Этот брак обошелся мне в два рудника и Маранский лес, и документы еще не подписаны. Не будет брака, не
