Попутчики. История Кэндл и Шасс-Маре (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна
– Шериф, – откликается девчонка и тут же прикусывает язык. Она явно не собиралась это говорить. А потом добавляет с вызовом: – Ну, то есть, он возглавляет полицейский участок.
– Вы поссорились? – уточняет Кэндл невозмутимо.
И – протягивает ей открытую пачку чипсов.
Девчонка на автомате запускает в пачку руку, отвечает ещё на пару вопросов… а потом, кажется, сама не замечает, как начинает рассказывать взахлёб.
Да, она поссорилась с отцом. Он сказал, что не будет поздравлять её мать с новой свадьбой и, конечно, не поедет на церемонию сам. Девчонка – её зовут Кэрол – вспылила и сказала, что доедет сама.
И сбежала.
Без денег и почти без вещей.
Полдня бродила по городу; один звонок отца сбросила, на другой рявкнула: «Не твоё дело!» – и потом трубку не поднимала. Ближе к ночи рискнула поймать попутку, и, естественно, водитель оказался мудаком.
Кэрол пообещала ему, что сделает всё-всё, но только попросила заехать на заправку и купить ей колы, а там пустила в ход перцовый баллончик – и убежала.
– Мразь, – выдыхает Кэндл.
– Могу развернуться, найти его и переехать пополам, – серьёзно предлагает Шасс-Маре.
Она может; почему нет.
– Потом, – так же по-деловому отвечает Кэндл.
Кэрол смеётся; кажется, она думает, что это шутки.
Когда пакет чипсов заканчивается, она начинает плакать. Кэндл гладит её по спине и соглашается со всем: да, мама поступила жестоко, когда позвала папу знакомиться с её новым мужем; да, глупо ехать на свадьбу, где их на самом деле никто не ждёт; да, на дороге полно мерзавцев…
– Я хочу домой, – беспомощно выдыхает Кэрол.
Машина плавно тормозит.
Кэндл делает такое лицо, какое у неё, наверное, бывало, когда она громила в суде своих противников и с победой выходила из зала.
– Ну что же, тогда очень удачно, что мы заблудились и вернулись… в Кэр-Ивейн? – косится она за окно.
Голубой хэтчбэк останавливается прямо напротив полицейского участка, на противоположной стороне. В машины на парковке – три экипажа – рассаживаются зевающие копы, а один из них, невысокий, тощий, светловолосый и ужасно похожий на Кэрол, что-то наговаривает в рацию.
Он роняет её, когда открывается дверь, и Кэрол бежит к нему.
– Куда теперь? – спрашивает Шасс-Маре, отъезжая. Приметный хэтчбек превратился в седан-невидимку чёрного цвета. Наблюдать за трогательным семейным воссоединением как-то неохота. – М-м?
– На трассу, к заправке, ловить мудака, – отвечает Кэндл, оскалившись. Наверное, с таким лицом она шла на особенно трудное судебное заседание. – У тебя случайно не завалялась в багажнике бейсбольная бита?
– На месте узнаем, – отвечает Шасс-Маре и выворачивает руль.
Кажется, вся эта благотворительность начинает ей нравиться.
Не все попутчики такие, как эта Кэрол. Большинство ни от кого не бежит, им просто нужно место, где можно почувствовать себя в безопасности.
Обычно это женщины, конечно.
…Розе восемьдесят три, она из Лэнгтона. У неё удрал корги по имени Принс. Кэндл делает комплимент её платью из твида и броши в виде цветка чертополоха; Шасс-Маре предлагает зарулить за лимонадом, но выносит в стаканчиках кое-что из собственного бара, крепко замешанное на летних рассветах, речной прохладе и небе в переливах розового и голубого цвета.
Роза пробует с опаской; потом просит ещё.
Они колесят по городу до темноты и даже позже, от диких пляжей до парка около администрации, мимо стадиона и заброшенной заправки, мимо маяка… Роза пересказывает свою жизнь и смеётся. Ей есть о чём вспомнить; есть чего ещё желать.
В конце поездки она признаётся, что Принс умер год назад.
– Я хотела взять собаку, не обязательно корги, просто… друга, – говорит Роза. – Хотя мне нравятся корги, потому что они похожи на лис, а ещё их любила покойная королева.
– Ну так возьмите, – в лоб предлагает Кэндл.
– Но мне уже восемьдесят три… – растерянно отвечает Роза, и её круглое лицо словно бы темнеет, как меркнет луна, когда заходит за тучу.
– Тоже мне возраст, – фыркает Шасс-Маре. – Мне вот больше ста. И что?
Это не прокатывает даже за шутку.
– Но если со мной что-то случится, то собака…
Кэндл закатывает глаза.
– У ваших соседей – четверо детей. Если вы возьмёте щенка, это повод подружиться, разве нет?
Роза ничего не отвечает, но потом кивает.
Когда она выходит из машины у дома, то чертополох на корсаже твидового платья взаправду цветёт. А Кэндл хихикает:
– Как думаешь, когда она заметит? – шепчет она, наклоняясь к уху Шасс-Маре, и, не рассчитав, прикасается к шее губами. Горячее прикосновение ошеломляет. – Ну, цветок.
– Она сейчас в таком состоянии, что может не заметить вообще, – возражает Шасс-Маре. И думает: «Я тоже». – В конце концов, она сейчас выстраивает свой новый мир. Можно сказать, целую планету с нуля.
Кэндл хохочет.
Ей это ужасно идёт.
…У Сары – она работает в транспортной компании и перевозит вещи – просто заканчивается на дороге бензин. Ей всего-то надо добраться до ближайшей заправки и наполнить канистру, пока её фургон с надписью «Перевозки Б…» торчит на обочине.
А в итоге они болтают несколько часов кряду.
– Увольняйтесь, Сара, – советует ей напоследок Кэндл. – Вам же не нравится эта работа. И люди не нравятся.
– Да, особенно Доу, – рассеянно кивает Сара. И ухмыляется: – Он думает, что я мужик.
Коренастую, плотно сбитую, мускулистую Сару в рабочем комбинезоне и с короткой стрижкой правда можно принять за мужчину, но Кэндл решительно отвечает:
– Ну, это он идиот. Удивительно даже, как дожил до своих лет.
– Это ненадолго, – в шутку добавляет Шасс-Маре.
Они подвозят Сару до заправки и обратно, а потом прощаются.
Сара не обещает найти другую работу прямо сразу, но собирается крепко уцепиться за первый же шанс изменить свою жизнь.
…У Джейн нет никаких особых проблем, просто много коробок – она переезжает в новый дом. Свой дом – впервые после десяти лет на съёмных квартирах. Поэтому автомобиль… то есть, конечно, корабль превращается в грузовой фургон. Втроём они легко перетаскивают коробки, перебрасываясь шутками, а потом также легко разгружают машину и относят вещи в холл аккуратного двухэтажного дома в пригороде Лоундейла, утопающего в жасмине.
На прощание Джейн даёт им щедрые чаевые – ещё бы, она же думает, что это такси – и тонким маркером рисует Кэндл на запястье свечной огонёк с крыльями. Той так нравится рисунок, что она некоторое время думает, не набить ли такое тату, но с лёгким разочарованием отказывается от этой идеи.
Теперь Кэндл ничто не может нанести рану и причинить боль.
А с татуировками без этого никак.
Число случайных попутчиков переваливает за сотню, а Шасс-Маре всё ещё не хочется достать дробовик и начать палить во все стороны.
Чудеса.
Некоторые встречи мимолётны – несколько минут, и пора прощаться. Другие затягиваются. Женщину, которая убежала от мужа-садиста, они везут через всю страну. Нет, не в отчий дом – там её не ждут и почти наверняка тут же сдадут благоверному, если она осмелится явиться на порог с жалобами. Она едет к подруге, школьной ещё; они не общались лет пятнадцать, но больше у неё никого нет. За это время подруга успела сменить несколько фамилий и четыре раза переехать…
Удивительно, но Кэндл всё-таки находит её.
Ещё удивительнее, что эта подруга – дважды разведённая, с тремя детьми – не просто рада увидеть на своём пороге беглянку, с которой не общалась со школы, но и готова приютить.
Возможно, потому что она сама через что-то такое проходила, и тогда ей тоже кто-то помог.
– Замкнутый цикл добра, – фыркает Кэндл, когда они заворачивают на заправку за дурацким кофе и отвратительными хот-догами. – Черти-сковородки, а клёво звучит!
Шасс-Маре согласна.
