Ненужная жена. Рецепт любви - Константин Фрес
Им было забавно, что я ем и давлюсь от жадности и спешки. Им было смешно, что еду мне приходится выпрашивать.
И им нравилась власть их матери надо мной.
А сама она была очень недовольна моим своеволием. Но отнять взятый без разрешения хлеб побоялась.
Наверное, ей показалось, что я в руку ей зубами вцеплюсь.
Да я и вцепилась бы. За свою новую жизнь, начатую так странно и неудачно, я вцепилась бы зубами в чью угодно руку!
***
— Раз жрешь тут бесплатно, — грубо произнесла Клотильда, — с собой эту заберешь. Хватит мне уже кормить тут всяких оборванцев…
Из темного угла она за руку вытащила упирающуюся девочку, грязную и худую, в ношеном старом платье коричневого цвета.
Малышка упрямо и враждебно молчала, глядя большими глазами на Клотильду, и та наподдала ей подзатыльник за этот взгляд.
— Змееныш! — злобно прошипела старая гарпия.
А я чуть куском не подавилась.
Этот ребенок, эта малютка лет пяти с тонкими золотистыми кудряшками — это была внебрачная дочь Жана. Так сказала ее мать, подкинувшая девочку на порог нашего дома. Оставила и ушла, худая и бледная нищенка.
Жива ли сейчас? Вряд ли. А если и да, то немногим лучше меня себя чувствует.
Жан еще никого не сделал счастливее и здоровее. Он, словно паразит, присасывается и высасывает все соки, всю жизнь выпивает.
— Но это же ваша внучка! — изумленно воскликнула я, глядя на девочку.
Та не заплакала от подзатыльника. Для бедняжки это было уже привычное дело.
Она все так же молча смотрела на меня, прижимая к себе странную игрушку, то ли черного медведя, то ли кота, кое-как сшитого из вытертого старого плюша.
Единственное, что осталось у нее на память от матери… Дети Клотильды не отняли игрушку у девочки только потому, что та была слишком уж грязная и протертая чуть не до дыр.
Ну, и сама владелица кота имела обыкновение кусаться. Отчаянно, несмотря на тумаки, которых доставалось ей предостаточно.
— Как бы не так! — рявкнула старуха. — Жан говорит, что знать не знал эту проходимку, подкинувшую нам этого звереныша!
— У нее ваши глаза, — пробормотала я, ошарашенно разглядывая девочку. — Это же ваша… как же вы можете!..
Но у старухи точно в груди камень.
— Обе убирайтесь, — прошипела она, — и точка!
— Вы за все ответите! — выдохнула я, потрясенная.
Клотильда осклабилась. В чертах ее неприятного лица засияло злое торжество.
— Доживете до мая — может, и отвечу, — мерзко проговорила она.
Скажем прямо, шансов дожить до мая, да и просто прожить хотя б несколько дней на улице, куда гнала старуха, у меня было маловато.
С ребенком на руках — еще меньше.
С чужим ребенком. С ребенком человека, назвавшегося моим мужем, и избавившегося от меня, как только взять стало нечего.
Я ведь не дурочка. Все я понимала.
Это юная тихая жена Жана могла бы верить в то, что старуха-свекровь распоясалась, пока сына нет дома. Я же, занявшая тело девушки нечаянно и самовольно, видела это семейство просто насквозь.
Жан еще раз намерен был жениться.
Развестись со мной он не мог. Тогда б суд обязал его отдать мне мое приданое, да еще и денег на новорожденного ребенка заставил бы приплатить. А Жан никому и ничего платить не собирался.
Поэтому они с матерью и удумали избавиться от молодой жены.
Да и от плода греха, от девочки-подкидыша, тоже.
Видно, Жан наконец-то очаровал не какую-нибудь деревенскую дурочку, а даму солидную, богатую. Значит, темное прошлое ему ни к чему.
Молодая жена умерла в родах? Что ж, так бывает. Никто б не придрался.
Но план старухи и мерзавца-мужа разрушила я. Свалившись в чужое, обессиленное тело, оживив его своей неистовой жаждой жить.
А за то, что такой хороший, выверенный план разрушился, Жан строго спросил бы со своей мамаши. Вот она и лютует, огрызается. На крайние меры пошла, гонит меня из дому.
— Что людям скажете, — глухо говорю я, цепляясь за последний шанс остаться здесь, под кровом, в тепле. — Как оправдаетесь.
Клотильда фыркнула.
— Скажу, что пошла за хворостом и не вернулась! — дерзко выкрикнула она. — Может, заплутала, а может, сбежала. Все же знают, что ты дурочка. Потаскушка деревенская.
Дети за столом так и покатились со смеху, показывая на меня пальцами.
— Шлюха, шлюха! — радостно вопили они.
Молодая жена Жана не была потаскушкой.
Это старуха злословила про нее, вымещала так свою ненависть и зависть.
У Клотильды четверо детей, и все от разных мужчин.
С ней и соседи-то здоровались через раз, потому что говорили, что Клотильда одно время жила в городе. И вот там она как будто бы продавала себя за деньги. И детей всех прижила от клиентов.
Так что стыд ей так наколол глаза, что она рада была обратить людскую молву против невинной девочки…
— Сама такая, — огрызнулась я.
Клотильда пошла пунцовыми пятнами, ринулась к столу.
— А ну, пошла! — закричала было она, замахнувшись.
Но я ухватила нож и ткнула в ее сторону. Малолетние засранцы тотчас испуганно смолкли и съежились на своих местах. Мать их застыла на месте, испуганно опустив руки.
— Стой, где стоишь, — рявкнула я. — Не то кишки выпущу. Терять мне нечего.
— Я слуг сейчас позову, — выдохнула Клотильда. — Они тебя взашей… Они тебя…
— Сама уйду, — огрызнулась я. — Просто рот закрой и дай поесть.
Я обернулась к девочке, которую старуха мне навязывала, и жестом подозвала ее к себе.
— Ну, иди ко мне. Есть хочешь?
Девочка не ответила. Темно-синие глаза ребенка метнулись к дымящейся чашке с остатками похлебки. Девочка сглотнула и сделала шаг вперед. Отчаянно и с мольбой глянула мне в лицо.
Все ясно. Ребенка старая стерва тоже не кормила сегодня.
— Иди, не бойся, — я протянула руку, коснулась ребенка. — Съешь мой суп.
Девочка была, конечно, дикарка.
В путаных воспоминаниях юной жены Жана, которые нахлынули на меня, словно морские волны, я не находила ни имени этой малышки, ни то, умела ли она говорить.
Да и сама девушка, вечно занятая работой, не находила свободной минутки, чтобы уделить внимание этому ребенку. Поэтому никаких теплых отношений между нами, такими одинокими и такими
