Орден Скорпионов - Айви Эшер
Я с тревожной уверенностью уцепилась за этот факт. Я пытаюсь копаться в своих воспоминаниях, искать что-то, что существовало до того, как я очнулась в этой клетке, но там пусто. Мой разум темен, опустошен, и все, что у меня есть, – это вопросы и страх, что поднимаются внутри меня, как перья при сильном порыве ветра.
Что происходит?
Слабые крики раздаются где-то за пределами комнаты с клетками, и несколько узников за железными решетками испуганно пищат, о чем-то предупреждая друг друга. И снова мое тело реагирует так, будто точно знает, чего они боятся. Адреналин бурлит в моих венах, помогая смахнуть паутину с извилин и прогнать боль из конечностей. От страха каменеют мышцы, и мое сердце начинает биться так громко и так быстро, что, кроме него, я больше ничего не слышу. Будто бы отрывистый стук пытается заглушить звуки грядущего жуткого нечто, защитить меня от ужасов того, с чем я столкнусь.
Инстинкт заставляет меня забиться в самый дальний угол клетки, оказаться как можно дальше от всего происходящего. Но стоит моим обнаженным плечам соприкоснуться с прутьями клетки, как их обжигает огнем.
Я вскрикиваю, отпрыгивая от будто раскаленных железных прутьев. Я отползаю на середину клетки, в нос бьет запах паленой кожи. Я тянусь за спину и, шипя, кончиками пальцев ощупываю новые, пульсирующие раны. Похоже, моя безрукавка защитила спину, но ничего не смогла сделать для плеч и рук. С губ срывается беспомощное хныканье, я сжимаюсь в комочек в центре клетки, глядя на железные прутья, а крики снаружи становятся все громче.
Железо причиняет фейри боль.
Ни с того ни с сего мой разум, охваченный страхом, сообщил мне это так, будто это-то мне уж точно должно быть известно.
Фейри.
Так вот кто я?
Я жду, когда ответ на мой вопрос всплывет в голове так же неожиданно, как и предыдущая мысль, но ничего на ум не приходит. Нет никакого чувства осознания, понимания правильности понятия «фейри», только боль и паника.
Тяжелый топот множества ног раздается где-то за пределами комнаты с клетками. Я беспомощно наблюдаю, как другие заключенные сворачиваются в клубки, словно пытаясь исчезнуть в темноте.
– Что происходит? – прохрипела я, удивляясь тому, что я могу из себя выдавить еще что-то, помимо хныканья и стонов боли.
Прежде чем кто-либо успевает хотя бы глянуть в мою сторону, большая дверь в другом конце комнаты с пронзительным скрипом распахивается. В помещение льется свет, и от боли я зажмуриваюсь. От скрипа двери чувствительные уши пронзает болью, и я закрываю руками голову. Однако, несмотря на эту муку, я заставляю себя посмотреть на вошедших. Мне нужны ответы, и я не могу отказаться от их поиска – и плевать, что я измучена.
– В какой из них она? – требовательно рычит кто-то.
Я могу различить лишь темные, размытые силуэты на фоне яркого света. Две фигуры огромны, третий силуэт темный, худой, гораздо меньше первых.
– Дальняя конура, Дорсин. Она сидит отдельно от остальных, – покорно пробормотала одна из больших фигур, однако в его ответе слышалось раздражение.
– Приведи ее ко мне, как тебе и было велено с самого начала, – прорычала фигура поменьше. Та, которую назвали «Дорсин».
В этом приказе столько злобы, что я вздрагиваю.
До меня вновь доносится сердитый топот ног, который быстро стихает – тень Дорсина становится все меньше и меньше, пока ее не поглощает свет длинного коридора. Затем две массивные фигуры отходят от света и идут по комнате с клетками. Свет за их спинами скрывает их черты, но, когда они бесшумно двигаются, я все равно чувствую исходящие от них ярость и угрозу.
Внезапно я ощущаю запах мочи. Я оглядываюсь и вижу, как вокруг некоторых других несчастных в клетках растекаются лужицы – их страх столь силен, что они не могут контролировать мочевой пузырь. Наконец, я понимаю, куда идут эти громадины, и мой желудок сжимается. Ужас душит меня, и я борюсь с желанием закрыть глаза и притвориться, что ничего этого нет.
Свет из коридора не может достать до всех углов комнаты, и по мере того, как неповоротливые тени приближаются ко мне, темнота окрашивает их ужасающий дуэт, а затем медленно раскрывает все их черты.
Когда я наконец вижу темно-серую кожу, мелкие глазки и уродливые черты лица, в моей голове набатом гудит единственное слово: «орк». Я знаю, что это именно они – а еще внезапно для себя вспоминаю, что они – члены Ночного Двора и привычные обитатели лавовых шахт. И несмотря на мою уверенность в том, что касается орков, когда я пытаюсь найти в своей голове хоть что-то, что могло бы объяснить, кто я такая или что оркам от меня нужно, я нахожу лишь пустоту.
Они тянутся к дверце моей клетки, и я спешу очутиться как можно дальше от них. Горящие железные прутья у меня за спиной снова мгновенно останавливают мое отступление, а мой крик боли заставляет одного из орков удовлетворенно хмыкнуть. Будто мой крик – его самый любимый звук на свете.
– Пожалуйста, не делайте мне больно, – молю их я, но мой голос едва слышен, и черный ключ плавно скользит в замок моей клетки.
Один поворот огромного запястья – и дверь в мою клетку открыта. Вокруг – ужасающая, давящая тишина.
Мой взгляд мечется вокруг, отчаянно ища что-то, что поможет сбежать или попросить о помощи, я натыкаюсь лишь на холодный оскал железа и дикого гигантского орка. Округлые когти венчают громадную руку, которая тянется ко мне, с моих губ срывается невнятный лепет ужаса, который быстро превращается в мучительный крик – орк вцепился в мои волосы и грубо выдернул из клетки. Я вскинула руки, пытаясь дотянуться до кулака, сжимавшего мои локоны, и другая рука тут же схватила меня за горло. Крики, полные муки и ужаса, тут же оборвались – орк крепко сжал мое горло, пока я болталась в воздухе. Выглядело так, будто я – всего лишь непослушная крия[1], которой надобно преподать урок.
По ноге потекла струйка горячей мочи, я царапала ногтями пальцы орка, пытаясь ослабить его хватку на моем горле.
– От твоего страха у меня стояк, маленькая шлюшка, – из-за моей спины донесся хриплый голос, и чужое горячее дыхание окутало меня целиком.
Спиной я почувствовала толстую кожу орка, больше похожую на броню, тошнотворно длинный, влажный и теплый язык скользнул по моей щеке. Он принялся слизывать дорожки слез, текущих по моему лицу, а второй орк наблюдал – в его взгляде читалось неприкрытое возбуждение. Ожоги на моих плечах мучительно ныли, пока
