Дом неистовых клятв (ЛП) - Вильденштейн Оливия

ПРОЛОГ

Лор

Кахол бросает стеклянный флакон на пожелтевшую карту Люса, лежащую на моём столе.

— Маттиа нашёл это среди обломков.

Я берусь за кожаный шнурок, которым обмотан пузырёк размером не больше моего большого пальца, и приподнимаю его. Он качается в сером свете второго рассвета, который я встречаю без своей пары.

— Тут не очень много крови, но, может быть, Бронвен этого хватит, чтобы нарисовать магический знак?

Кахол запускает пальцы в свои спутанные чёрные волосы.

— Магический знак? Кахол, она не владеет этим видом магии.

Белки глаз моего генерала сделались алого цвета, и теперь к его суровому нраву прибавился ещё и демонический взгляд.

— Она может, хотя бы, мать его, попытаться.

Если я потерял только свою пару, то он потерял и пару, и дочь.

Нет. Не потерял.

Я мысленно разрываю это слово в клочья.

У нас украли наших женщин.

Обрекли на существование без них.

Я поднимаю взгляд от флакона.

— Ты прав. Она может попытаться. Ты не помнишь, как выглядел тот знак, который использовала Дайя для того, чтобы проникать сквозь стены?

Его челюсть напрягается и, несмотря на то, что на ней начала расти борода, от меня не укрывается то, какой острой она стала при упоминании его пары.

— Нет, но его могла запомнить Бронвен. Мириам когда-то учила её этой магии.

Подумать только, когда-то Бронвен смотрела на ведьму-шаббианку как на мать.

— У неё были ещё какие-нибудь… — я так пристально смотрю на карту, что чернила на ней начинают расплываться, — … видения?

— Если и были, она ими не делилась.

Кахол сжимает переносицу и закрывает глаза.

— Если Данте ещё не превратил Ифу в вечного ворона, то это сделаю я.

Коннор предположил, что Фэллон унесли в долину по воздуху, потому что она покинула таверну после ланча, и ей потребовалось бы гораздо больше двух часов, чтобы добраться до долины на лошади. Мы догадались, что это была Ифа, потому что все остальные вороны на месте — за исключением Имоген.

И хотя Киан убеждён в том, что Ифа отнесла Фэллон в долину по просьбе моей пары, Кахол считает, что Ифа действовала из собственных эгоистичных побуждений. А я так и не понял её истинных мотивов. Ифа привязана к своей сестре и могла попытаться спасти её, но она также невероятно предана Фэллон и стала ей настоящим другом.

А Фэллон, как бы я её ни любил, импульсивная и страстная, и руководствуется, прежде всего, зовом своего сердца.

Я легко могу представить, как она упрашивает Ифу отнести её к Данте.

Я ещё крепче сжимаю кожаный ремешок флакона, после чего опускаю его на стол, чтобы не швырнуть его об стену и не упустить наш последний шанс проникнуть сквозь стены обсидиановых туннелей.

— Габриэль всё ещё отрицает, что это он рассказал Фэллон о том, где находится Регио?

Кахол кивает.

— Дай ему ещё больше соли. Мне плевать, если он ей подавится. Я хочу, мать его, знать правду!

Неужели я разрешил этому фейри остаться в стенах моего королевства? Бронвен, может быть, и предвидела, что он умрёт от рук Таво, но, похоже, именно мне суждено его убить.

Но прежде чем превратиться в дым и нанести визит плененному другу Данте, я подхожу к окну, которое выходит на Шаббе, и обхватываю затылок руками.

— А что насчёт Лазаруса?

— Он клянётся, что не подсыпал Фэллон обсидиановый порошок.

— Обыщите его комнаты.

— Уже сделано.

— Сделайте это ещё раз. Обыщите их!

Я бросаю взгляд за спину и встречаюсь с взглядом Кахола.

— Мы оба знаем, что это единственный способ заглушить парную связь.

— У неё в комнате есть разные книги, Лор. Ты уверен, что в какой-нибудь из них не упоминается использование обсидианового порошка?

Я разворачиваюсь, и хотя Кахол совсем не заслуживает моего гнева, я выливаю его на него.

— И где, скажи на милость, она достала обсидиановый порошок?

Его ноздри раздуваются от резкого тона моего голоса.

— Вероятно в землях фейри, в которые ты её отпустил!

Наша перепалка воспламеняет воздух вокруг… воспламеняет наши нервы. Я уже готов крикнуть ему, чтобы он допросил каждого ворона внутри этих стен, как вдруг рядом с нами появляется тень, которая затем обретает форму — Киан.

Он выглядит ещё более разбито, чем мы с Кахолом, несмотря на то, что его пара находится в безопасности наших стен.

— Лор?

Его тёмные глаза опущены в пол и сверлят взглядом покрытые грязью сапоги, в которых он переминается с ноги на ногу.

— Что ещё за новости ты нам принёс, Киан?

Когда его веки опускаются, моя кожа покрывается мурашками.

— Бронвен нужно с тобой поговорить.

— Она что-то увидела? — спрашивает его брат.

Киан хватается рукой за шею и прикусывает губу. Когда он так и не поднимает на меня взгляд, мои конечности холодеют.

— Святая Морриган, это была она, — бормочет Кахол. — Это она дала моей дочери обсидиановый порошок.

— Мне жаль, Лор, — хрипло произносит он. — Я только что об этом узнал.

Я превращаюсь в дым и несусь по тёмным коридорам своего замка в сторону его комнаты, которую он делит с женщиной, которую я собираюсь стереть к чертям с лица земли. Я нахожу её сидящей у потрескивающего огня. Она раскачивается в кресле, которое принёс на своей спине Киан из заброшенного дома в лесу, который она называла домом на протяжении пяти веков.

Несмотря на то, что Бронвен худая, деревянное кресло скрипит под её весом.

— Перед тем, как ты вцепишься в меня, Морргот, тебе надо меня выслушать.

Я ненавижу, когда она называет меня Ваше Величество, потому что это переносит меня в то время, когда её отец был моим генералом, а мы с ней ещё не были друзьями. А были ли мы вообще с ней друзьями? Друг не стал бы травить мою пару и не отвёл бы её к моему врагу.

Моё сердце напоминает кусок пирита, по которому ударили кремнем.

— Говори, — рычу я.

Она обращает свои белые глаза туда, где стою я, сложив руки на груди, покрытой окровавленными доспехами. Я так и не снял их после резни в долине. Но опять же, у меня не было в этом необходимости, так как я не спал, не мылся, не ел и даже, мать его, ни разу не присел. Всё, чем я занимался, это бродил по каменным коридорам и летал в грозовом небе.

Дверь комнаты распахивается.

— Лор… пожалуйста.

На конечностях Киана всё ещё виднеются перья, когда он подходит к своей паре, чтобы защитить её от моего неминуемого гнева.

Несмотря на то, что все вороны могут превращаться в дым, никто из них, кроме меня, не может долго удерживать эту форму.

Кахол заходит в комнату следом за своим братом. Его лицо искажено точно такой же яростью, что наполняет сейчас мои вены.

— Как ты посмела сделать это за нашими спинами, Бронвен!

— Помнишь, я рассказывала, что шаббианцы наблюдают за нами, Лор?

Её руки падают на колени, на квадратный сверток, завернутый в ткань, спрятанный в складках её красного платья. Продолжая раскачиваться в кресле, она начинает разворачивать его.

— В тот день, когда Антони и его друзья покинули Небесный замок.

— Я ничего не забываю, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

Киан сжимает её плечо. Он делает это для того, чтобы она продолжала, или чтобы напомнить ей о своём присутствии? О чём это я? В отличие от нас, бедняг, их мысленная связь не прервалась.

— Я сказала Фэллон, что не знаю, кто использует мои глаза.

Веки Киана опускаются, а в уголках глаз появляются морщинки. Это стыд или волнение? Я не могу понять.

— Кто? — произношу я густым, как смог, голосом, который разрезает прохладный воздух точно молния.

Она отгибает в сторону одну из складок ткани, а затем ещё одну.

— Мириам.

Я резко смотрю на её лицо при звуке этого ужасного имени.

Тишина. Она звенит, заполняет и отравляет всё вокруг.

— Она наблюдает уже довольно давно. Она начала использовать мои глаза, когда Фэллон была ещё малышкой. Мириам наблюдала за тем, как она росла. Меня начало беспокоить её внимание, хотя я знала, что она находится в темнице Регио. А особенно после того, как Зендайя…