Маяк на краю света - Ankaris
— Эй! — окликнул я её, сбегая с пригорка к мосту.
Она обернулась. Я не видел ни её глаз, ни взгляда, но её демонический силуэт заставил меня остановиться. Любопытство же взяло верх над страхом, и, помешкав долю секунды, я приблизился к ней. К моему облегчению, у неё не было щупальцев на месте ног, был хвост, с воздушными клочьями плавников. Она чуть отодвинулась от меня, и я расценил этот жест, как приглашение сесть рядом.
— Как тебя зовут? — спросил я, неприкрыто изучая её тело.
Видимо, она давно тут сидела: высохшие волосы развевались на ветру розовыми лентами. А ветер — пронизывающе ледяной. Я посмотрел на её голые плечи, и меня невольно передёрнуло от холода. Быть может, я ошибался, но, казалось, сейчас на ней было больше чешуи, чем я видел прежде.
— Я — Штэ-фан, — произнёс я своё имя по слогам и для пущей наглядности положил ладонь на грудь. — А ты?
Она пожала плечами.
— Как же так? Разве у тебя нет имени?
«Нет», — мотнула она головой. Мы помолчали. И только я решился задать следующий волнующий меня вопрос, как она с плеском скрылась под водой. Я просидел так ещё какое-то время, а потом, замёрзнув вконец, ушёл в дом.
Ещё два дня гостья не появлялась ни в моих снах, ни у моря. Однако я убедился в том, что с ума не сошёл, и она реальная.
Стоял тёплый и солнечный весенний день. Я красил лодку, готовясь к прибытию баржи и моего сменщика в будущем месяце. Хоть он и пробудет здесь три недели, мне хотелось привести маяк, дом и сарай в идеальное (насколько это возможно) состояние, а выцветшую после зимы лодку заново «оживить». Возможно, я надышался едкого запаха краски, потому как, пока елозил кистью, вновь увидел эту розоволосую русалку, сидящую на мостике.
— Эй! — окликнул я её. Она обернулась. — Только не уплывай!
Утвердительно кивнула.
Чем ближе я подходил к ней, тем более сюрреалистичным казался весь её образ: её бирюзовая чешуя и длинные розовые волосы.
— Сделай что-нибудь, чтобы я поверил в то, что ты настоящая, — сказал я, опустившись перед ней.
И она взяла меня за руку. Её кожа была мягкой на ощупь, но перепонки между пальцами всё ещё пугали.
— Что это с тобой?! — так громко и, верно, бестактно спросил я, заметив, что доски мостика усыпаны её чешуёй.
Она широко улыбнулась и устремила взгляд в сторону солнца. В моих же мыслях крутилось: «Так линяют русалки?» Но её человеческий облик и это очаровательное лицо не позволяли мне нарушить негласный джентльменский кодекс и задать девушке вопрос подобного рода.
— Что же это получается: когда светит солнце, твоё тело… мм… не нуждается в ней? — всё же подобрал я более благопристойные слова. Она кивнула. — Дело в солнечном свете или тепле?
Она показала два пальца.
— Значит, ты и считать умеешь?
Её совершенно человеческое лицо озарила улыбка, а за губами показался ряд обычных человеческих зубов. Никаких клыков. Всё довольно мило.
— Но имени у тебя нет… Как же мне тебя звать?
Она пожала плечами. А я, посмотрев на её розовые волосы, и из всех цветков вспомнил лилию.
— Что если «Лили»? Идёт?
Улыбка и кивок.
— Давай начнём сначала. Штэфан, — протянул я ей руку. — Тебе следует приложить свою ладонь к моей, сжать пальцы, вот так, — показал я, — чтобы получился замок. Знаешь, что такое «замок»?
Она мотнула головой, но повторила движение.
— Затем мы должны потрясти наш «замок» секунд… скажем, пять, — усмехнулся я, так как выглядело это крайне комично. — Это называется «рукопожатие», так люди приветствуют друг друга.
Следующим утром я снова обнаружил её сидящей на мостике. Она ждала меня. Так мы «подружились». Она сопровождала меня в море, помогая рыбачить. Я постепенно открывал для себя новые и удивительные факты из жизни русалок. Сложность нашего общения заключалась в её скудном словарном запасе и «немом» языке. Но она знала карту! Когда я принёс ей глобус, спросив, может ли она показать, где жила раньше, она указала на побережье Южной Африки. Тогда я спросил, как получилось, что она уплыла так далеко от дома. И она показала на гарпун в моей лодке. А я вдруг понял, почему она пряталась всякий раз, видя проходящий вдалеке корабль. Но если люди охотились на неё, то почему она не боялась меня? Мне нужно быть осторожнее. Что если на самом деле она помышляет об отмщении своим обидчикам? Я — представитель людского рода, я для неё — враг.
Однако спустя неделю нашего «общения» я уже не мог представить утра без встречи с ней. Я не видел в ней угрозы. Нам обоим явно нравилось общество друг друга. Как-то пару раз мне даже снилось, будто она превратилась в человека. И мы занимались любовью. А потом наутро, смотря в глаза ей, русалке, я вспыхивал от стыда и желания, вспоминая свои сны.
В один из дней, наполненных теплом и солнечным светом, я вынес половики из дома и маяка, намереваясь их как следует выбить и почистить, пока позволяла погода. Разложил их на пригорке и принялся за работу. Лили лежала рядом. Её чешуя, высыхая, так и отскакивала, даже грудь оголилась больше нужного. Я старался сосредоточиться на щётках, но то и дело посматривал на её чистую кожу и волны розовых волос. Она, верно, заметив мои «не дружеские» взгляды, демонстративно перевернулась на живот, спрятав грудь в жёлтых цветках, коими пестрил весь остров. Это помогло. И через два часа все половики были вычищены.
В погребе маяка хранилось множество солений и варений. Как-то раз я угостил Лили своим самодельным компотом (стакан воды и ложка малинового варенья) и ей понравилось. Вот и сейчас я чувствовал, что заслужил чего-то вкусного. Но когда предложил и ей, она не отозвалась. Лежала неподвижно, словно и не дышала вовсе, а я перепугался не на шутку — она не проводила на суше так много времени, как сегодня. Когда же я коснулся её плеча, она вздрогнула и, подняв голову, удивлённо и даже как-то по-рыбьи вытаращила на меня глаза.
— Ты меня напугала, — признался я. — Думал, тебе от солнца стало плохо.
Она мягко улыбнулась и потёрла заспанные глаза.
— Не уплывай, сейчас принесу… — так и не договорил я, ошарашено смотрел на
