Хранитель чаек (СИ) - Анастасия Разумовская
— У тебя Айяна. Ты знаешь, что моя верность…
— Я так хочу. Этого должно быть для тебя довольно.
Принцесса щёлкнула пальцами, и оковы рассыпались ржавчиной. Джия пошатнулась, взмахнула руками и упала спиной на стену, а затем сползла вниз. Гедда высокомерно глянула на неё:
— У тебя мало времени. Не больше месяца. Ты должна привести себя в порядок, очаровать Морского герцога, добыть у него тайные сведения и открыть ворота.
Джия подозрительно глянула на принцессу, явно сошедшую с ума.
— Но это невозможно. Слишком…
— Я тебя не ограничиваю, — хмыкнула Гедда. — Сделай невозможное.
Джия растёрла пальцами правой руки запястье дрожащей левой. Её трясло. Узница покачала головой.
— Я за месяц не смогу даже научиться заново ходить.
Гедда пожала плечами:
— Ты знаешь, что может тебе помочь.
Джия вздрогнула.
— Я не принесу жертву на кровавый алтарь!
— Значит, я не пошевелю даже пальцем, когда всадники пустят нежную Айяну по кругу, — фыркнула принцесса. — Выбирай, Джия. Это очень простой выбор. Через месяц девочке исполнится тринадцать. Если врата будут открыты, вы обе останетесь живы, и я отпущу вас. Если нет…
Узница вздрогнула.
— Кого надо будет принести в жертву? — угрюмо спросила она.
Гедда торжествующе ухмыльнулась. Принцесса победила. Как всегда.
— Не бойся, милая. Это не так страшно. Тебе надо будет убить лишь Жука.
Джия смертельно побледнела, глаза её расширились от ужаса.
Глава 1
Абордаж
Снег искрился, ослепляя глаза юной наезднице. Огненно-рыжий конь с шоколадной гривой почти летел над замёрзшим Северным морем, едва касаясь льда копытами. Его всадница откинула меховой капюшон и распахнула лисий полушубок, обнаружив серый кафтан охотницы. Её широкие белые юбки от скачки хлопали по коленям. Девушка почти лежала на коне, свесившись вниз, и внимательно вглядывалась в застывшие волны.
Конь едва слышно заржал, девушка улыбнулась, просияв серыми глазами, отражающими ледовые искры.
— Давай, давай, ищи его, Жук, — прошептала она на ухо коню, поднявшись и прильнув к могучей шее. — Я дам тебе много яблок. Вкусных, хрустящих яблок.
Конь фыркнул, тряхнул густой гривой. Девушка рассмеялась и вдруг увидела добычу: тёмное пятно, привалившееся к ледяному торосу. Охотница привстала и коленями бросила коня к беглецу.
Она не сразу поняла, что это молодой мужчина: так страшно запали его глаза, посерело от пыток лицо. Он был выбрит наголо, впрочем, затылок уже начинал темнеть, а жёстко очерченный голодом подбородок зарос щетиной. Рваньё, едва прикрывало окровавленное тело. Но, когда беглец задрал лицо и ухмыльнулся почерневшими губами несущейся прямо на него смерти, и, окружённые чёрными тенями, голубые его глаза задорно и насмешливо блеснули, Джия поняла, что перед ней очень молодой человек.
— Лисичка верхом на полосатом шмеле, — рассмеялся тот, кому полагалось рыдать, сжиматься от ужаса или, если уж он славился своим бесстрашием, или бежал впервые — слать проклятья.
Охотница вздыбила коня, высокомерно и властно, как учили, взглянув на жертву.
— Я так понимаю, у кровавых всадников всё плохо, раз кроме маленьких девочек им и послать в погоню больше некого? — поинтересовалась добыча, весело глядя на всадницу.
Так, будто его жизни не угрожала ужасная смерть. Или невыносимая боль, если принцесса Гедда ещё не наигралась своей игрушкой. Так, как будто игра «охотник и добыча» ему по нраву.
Охотница сначала растерялась, а потом тряхнула русой головой.
— Мне пятнадцать! — прошипела гневно.
— Ух ты, — хмыкнул беглец. — Взрослая, самостоятельная женщина.
Вот вроде ничего не сказал обидного, а захотелось разрешить Жуку растоптать это измождённое тело острыми копытами. Но нельзя: беглец — добыча самой принцессы. Девушка вскинула голову, ветер откинул с её лица волосы, но несколько волосинок прилипло к губам. Она рассмеялась, прищурившись.
— Если измерять возраст близостью к смерти, то ты — глубокий старик.
Хлыст просвистел и ударился о лёд совсем рядом с его рукой.
— Какая грозная! — прокомментировал беглец, даже не вздрогнув и не отдёрнув руки.
В его глазах отражалось зимнее небо, и охотница невольно подумала о том, что голубые глаза — это очень красиво.
Джия вздрогнула и проснулась. Снова тот же сон!
В каюту из мутного оконца попадал тусклый свет. Небольшое помещение провонялось насквозь запахом рвоты. Девушка застонала. Её снова тошнило, но она уже не знала: от качки, или от омерзительного запаха. Скатилась с невысокого топчана, застеленного колючими одеялами, встала на карачки, подползла к стене, поднялась, удерживаясь за неё. Ещё немного и она точно сойдёт с ума. Три дня! Три дня она наполняла тазики рвотой.
На дрожащих ногах Джия выползла на палубу. Голубое небо наверху пыталось вырвать ей глаза своим сиянием, чайки вопили, будто их ощипывали, а море словно пыталось доказать, что оно — степь, такое же зелёное и волнующееся.
Будь проклято море! Будь проклят этот корабль, чайки и вообще весь свет!
Девушка перегнулась через ограждение на палубе и наглядно продемонстрировала волнам, что о них думает. Живот крутило, горло невыносимо жгло.
— Госпожа, может вам вернуться в каюту? — раздался сзади соболезнующий голос.
Джия молча показала помощнику капитана нож. Он понял верно и поторопился убраться подальше.
Скорлупка, которую называли кораблём, плясала под ногами. Из мерзкой зелёной воды выскочила рыбина с человека ростом и, перевернувшись в воздухе, снова скрылась. Джия не знала, что она называется дельфином.
«Отвратительное создание! Ни ушей, ни рук, ни ног, ни крыльев.» Девушку снова замутило, она намертво вцепилась в перилла.
Сдохнуть! Ох, вот прямо здесь…
«Ну нет, Джия! — шепнула сама себе. — Выше нос! Если ты помрёшь тут, то тебя попросту выбросят в эту мокрость, и твоё тело сожрут такие же отвратительные твари, как та, которую ты только что видела. Нет уж! Не дождётесь! Хочу лечь в мягонькую землю, которая стоит на месте, а не дёргается, не качается. Хочу милых червячков, а не это ваше чудище зубастое».
— Корабль! — гаркнул тот, кто сидел в корзинке на мачте, как будто отплясывающей палубы ему было мало.
Капитан выругался, а Джия ухмыльнулась, вглядываясь в синюю полосу горизонта. Неужели?
Небольшая шхуна под косыми парусами бежала наперерез, больше похожая на облачную гору, чем на корабль.
— Поднять все паруса! — заорал капитан, как резанный.
Матросы забегали, полезли по канатам как обезумившие кошки. Однако вопреки всем усилиям, кораблик приближался. Его нос словно разрезал дыбящиеся волны, он буквально летел над ними. Изящный, стройный, словно танцовщица. Неуклюжему купеческому карбасу явно было не убежать.
Вскоре стали видны и люди. Полуголые дикари в одних штанах. Лишь белокурый юноша на носу в алом камзоле и развевающемся золотистом плаще
