(не)желанный подарок (СИ) - Казакова Светлана
- Меня должны были купить ещё вчера, - хихикнула она. – Но у желающего средств не хватило. Интересно, придёт ли он сегодня. А ты у нас кто? Ведь не суккуб же, верно? Но будущего хозяина тебе всё равно придётся развлекать, если пожелает, ты ведь это знаешь? Называй его милордом, мужчинам это нравится.
Пока я пыталась понять, о чём она говорит, распахнулась вторая дверь зала, не та, что вела в мастерскую. В неё вошли мужчины, одетые в тёмные костюмы наподобие тех, которые носили в начале двадцатого века, – я в историческом сериале видела. Выглядели они довольно импозантно. Один из них сразу же направился к Трисии, и она, лукаво улыбаясь, положила руку ему на плечо. Судя по сладострастным взглядам, которые он на неё бросал, больше всего ему сейчас хотелось снять номер и уединиться там с черноокой красоткой.
Куда я попала?!
На меня мужчины тоже посматривали с любопытством, обходили со всех сторон, в общем вели себя так, как будто приценивались. Тут-то я и вспомнила, что кукольник сказал, что скоро придут покупатели. К счастью, на фоне кокетки Трисии я проигрывала, поскольку стояла с хмурым видом, так что интерес ко мне они потеряли довольно быстро. А вот за право обладать ею даже поспорили, чуть было до драки не дошло. Однако кукольник вовремя появился и, поторговавшись, решил вопрос. Сама брюнетка, кажется, ничуть не возражала против того, что её продают как живой товар. Я же чувствовала себя так, словно стояла на помосте у рабовладельца, но, увы, протестовать могла только про себя, потому что вслух возразить возмущение против того, что происходило вокруг, у меня так и не получалось.
Когда мужчины ушли, а вместе с ними и Трисия, помахав мне на прощание изящной ручкой, выпорхнула из зала, я осталась наедине с кукольником. Он угрюмо посмотрел на меня. С очевидным недовольством.
- Я рассчитывал и тебя сегодня продать. Могла бы хоть улыбнуться им. Я столько сил и времени в тебя вложил, а ты никуда не годишься! И эксперимент опять провалился. Ну ничего, я на этом не остановлюсь, я продолжу! – рявкнул мужчина, заставив меня вздрогнуть.
Я уже не понимала, со мной он сейчас говорит или сам с собой. Ясно было одно – вляпалась я во что-то очень странное. На сон это не походило – никогда ещё мне не приходилось видеть настолько реалистичных сновидений. Может, я в коме и всё происходящее лишь яркие галлюцинации моего умирающего мозга? Но почему видения именно такие, откуда всё это взялось?
Вслед за кукольником я вернулась в его мастерскую. Там он, кивнув мне на угол, чтобы не мешалась, принялся за работу. И я своими глазами увидела, что этот человек делает с куклами, чтобы вдохнуть в них жизнь.
Выглядело это пугающе. Затаив дыхание, я смотрела, как кукольник двинулся к ближайшей кукле, той самой блондинке, которую на следующий день выставили на продажу вместе со мной. Она была уже одета и лежала в большой коробке. Наклонившись над ней, мужчина провёл руками вдоль её тела и хриплым шёпотом забормотал какие-то слова. Я различила только «призываю», остальное не разобрала. Тот факт, что он говорил на другом языке, который почему-то был мне понятен, я решила осмыслить позже, а пока приняла это как данность. Поначалу ничего не происходило, но шёпот становился всё настойчивее, он словно и правда кого-то звал, а потом…
Рядом вдруг заклубился густой чёрный дым. От него веяло такой жутью, что я, казалось, на какое-то время вообще перестала дышать. Из этого бесформенного дымного облака начал вырисовываться вытянутый силуэт, лишь отдалённо напоминающий человеческий. Раскрылись красные глаза, похожие на горящие угольки. А затем произошло самое интересное – кукольник вдруг резко протянул руку, погружая пальцы в этот тёмную фигуру, ухватил её, крепко стиснул и прижал раскрытую ладонь к груди куклы. И та ожила! Подняла длинные ресницы, сделала первый вдох и привстала, оглядываясь по сторонам.
А дым исчез, будто его и не было.
Так, вспомнив Трисию, слово суккуб и то, что говорил сам кукольник, я поняла суть того, чем он здесь занимался. Да, куклы похожи на людей, вернее, на их совершенную версию, лишённую недостатков, но в них нет души! Чтобы они двигались, ходили, говорили… и могли делать то, чем наверняка Трисия занималась сейчас со своим новым владельцем, в них нужно вселить чей-то дух. И это были духи нечисти, которые в истинном их воплощении выглядели как та соткавшаяся из чёрного дыма фигура, которая теперь находилась внутри куклы-блондинки. Похоже, им такой расклад даже нравился, во всяком случае, ни та, ни другая не выражали протеста.
Или просто не могли? Ведь кукольник подчинял их. Делал покорными его воле. Я видела, как он продавал брюнетку. Как принял от покупателя деньги и подписал договор, передающий ему права единолично владеть и распоряжаться своей покупкой.
Страшная правда, от которой у меня больше не получалось отворачиваться, заключалась в том, что теперь я тоже не человек, не женщина, которой была, а живая кукла.
И чья-то будущая собственность.
Самое странное заключалось в том, что кукольник как будто и не видел разницы между мной и другими своими созданиями. Даже наоборот – посматривал в мою сторону хмуро, с какой-то неприязнью. А ведь я, на минуточку, вовсе не какая-нибудь нечисть, да и вообще не здешняя!
Сомневаюсь, что у них это в порядке вещей.
На моих глазах он оживил ещё одну куклу, на этот раз мужскую. Стройный молодой человек с правильными чертами лица напоминал Кена, жениха Барби. А ещё какого-то актёра, но кого именно, я не вспомнила, давно не смотрела никакие фильмы. В последнее время моя жизнь напоминала бесконечную круговерть дел и забот – работа, работа и ещё раз работа. А ещё беспокойство о бабушке и подготовка к её переезду в город.
Жаль, что этому не суждено было случиться.
Вспомнив про бабушку, я ощутила сильное желание заплакать, но… не смогла. Похоже, таких функций в телах кукол предусмотрено не было. Как и других физиологических – ни в питье, ни в еде, ни в посещении туалета я нужды не испытывала. Удобно – если не вспоминать, что тебя превратили в биоробота. А ещё я понятия не имела о том, что случилось с моим настоящим телом, лежит ли оно в коме или уже рассталось с жизнью.
У меня ведь даже и родственников нет настолько близких, которые могли бы за мной поухаживать. Да, есть подруги, но у них свои семьи, свои заботы… Не хотелось бы становиться для них обузой.
Учитывая, что в первый день меня не купили, кукольник выставил меня на продажу снова – уже на следующий. Ночь я провела в его мастерской в компании остальных кукол, оживших и пока ещё безжизненных. Было жутковато, впрочем, на меня они внимания почти не обращали. Блондинка со скучающим видом сидела в углу, а молодой человек сосредоточенно полировал и без того идеальные ногти. Наверное, стремился кому-нибудь понравиться и поскорее покинуть это унылое место.
Я же, пользуясь отсутствием кукольника, попыталась изучить бумаги, которые лежали на его столе. Подозревала, что ничего там не пойму, но, к счастью, письменность этого незнакомого мира, как и его язык, оказалась мне доступна. Вот только записи на этих листах были сделаны настолько заковыристым стилем и сложным почерком, что я могла разобрать в текстах только отдельные слова и предложения. И они заставили меня задуматься. Похоже, кукольник работал над экспериментом, желая подселять в кукольные тела не только нечисть, как он это обычно делал, но и человеческие души.
А ещё – этот человек, кажется, не сомневался, что пока у него ничего не вышло. То есть меня он не чувствовал, не знал, что моя душа здесь. Ведь иначе не написал бы слова «провал» напротив имени Элинайя.
И пусть я понятия не имела, ради чего кукольник вообще всё это затеял, я отчего-то порадовалась тому, что не смогла ему ничего о себе рассказать. Не вызывал он у меня доверия, вот нисколько, да и род его занятий мне совсем не нравился. Однако и перспектива быть проданной тоже не радовала…
На другой день кукольник явился и занялся своими записями, а позже вывел меня, блондинку и красавчика, которого я про себя называла Кеном, в тот же зал с подиумом, где вчера продали Трисию. И вот я снова оказалась здесь, на помосте. В качестве товара. К счастью, от меня он не требовал принимать соблазнительные позы. Но я всё равно нервничала, пусть со стороны это никак и не проявлялось – мурашек на кукольном теле не было, а руки и коленки не дрожали.
