Второй шанс для «старушки» - Гришутка Мишутка
— В себя еще не приходила? — услышала голос мужчины около меня. Насторожилась.
Сердце так забилось от страха, что, казалось, вот-вот пробьет грудную клетку. «Только не это, только не они снова».
— Нет, Пахом, пока нет. Не знаю, выкарабкается ли она. Молоденькая ведь совсем, — ответила женщина совсем рядом со мной. — И когда ж этих душегубов поймают-то? — всхлипывала она.
«Меня все-таки спасли», — обрадовалась я и опять отключилась.
***
Второе пробуждение было не столь легким. Живот снова свела судорога от боли слева.
Что происходит? Меня режут? А вдруг вскрытие производить собрались, а я тут еще живая?
— Эй… — только и смогла выдавить из себя.
Услышала какой-то хрип, шипение, но не то, что я произнесла.
— Жива? — услышала тот же женский голос. — Жива, милка, ты жива. Пахом, Пахом, она очнулась! — позвала она мужчину. — Щас, щас, погоди, щас дам вару тебе, — засуетилась женщина и снова крикнула: — Пахом, Пахом, где тебя носит нелегкая, когда ты нужен?
— Да тут я, чего орешь? Что, померла все-таки? — зашел в комнату мужчина.
— Очнулась, Пахом. Жива, — радостно защебетала женщина. — Побудь с ней, вару ей принесу. А то слабенька она.
Я проморгалась. Черная пелена с глаз начала спадать, боль удвоилась, я издала стон. Ну как стон? Снова хрип-шипение.
Повернула голову в сторону говоривших. «Батюшки, я не в больнице. Но самое главное — я вижу, глаза на месте. Ура!»
Какая-то деревянная изба, как была в моем детстве у деда. Хорошо хоть, чисто.
Двое говоривших стояли у двери. Старушка лет семидесяти и мужчина лет шестидесяти пяти. В общем, недалеко от меня ушли.
Деревянный стол и две табуретки, грубо сколоченные. Видимо, мы в какой-то дальней глуши, раз даже скорую не вызвали.
— Где я? — просипела пересохшим ртом, глядя на оставшегося со мной мужчину.
— Ты близ города Грозящего в деревушке Цветное. В землях герцога Феликса из рода пресветлого Идана, наделенного силой молнии, несущего страх и погибель врагу земель наших.
— Чего? — Видимо, я ослышалась. — В России таких городов нет, да и герцоги уже давно поиспарялись! А уж про наделение молнией промолчу, — усмехнулась я.
Точнее, попыталась усмехнуться, и снова боль пронзила живот.
— Тебя как звать-то, дочка? — проигнорировав меня, задал вопрос старик. — Семью надо твою оповестить, что ты нашлась и жива.
— Лилия Егоровна, — ответила я шепотом. — Дочке позвоните, она организует мое перемещение домой. А почему я ног и рук не чувствую? Меня, наверное, парализовало? И живот болит сильно. Что со мной?
Начала накрывать паника.
«Так, так, дыши, Лилия, дыши, этому всему есть логическое объяснение. Вот сейчас этот человек мне все и объяснит», — вела я с собой внутренний диалог. И с немым вопросом уставилась на дедка.
В комнату кто-то вошел.
— А это я тебе сейчас объясню, милая, — увидела я старушку, державшую в руках глиняный кувшин. — Я тебя в лесу нашла. Почитай, уже дней шесть как ты у меня тут. Думали, не выживешь, а оно вон как, душа сильная оказалась. Кто тебя так изувечил, не знаем, документов при тебе тоже не было. Думали, ты, как придешь в себя, нам и поведаешь все. Хорошо хоть, жива, да и то ладно. На-ка вот, выпей, боль снимет.
Она приподняла мою голову и стала вливать в рот жидкость. Горло пересохло, и я обрадовалась этой кружке как оазису в пустыне. Отвар был горьким, но терпимо. Главное, жидким. А меня начали одолевать мысли и вопросы.
Почему не отправили в больницу, как нашли? Как это — шесть дней я тут? Меня дети с внуками на празднике ждали. А самое главное, почему я боль чувствую, а пошевелиться не могу?
— Пей, милая, пей, это поможет от боли, и раны побыстрее затянутся. Мелкие-то уже все порозовели, а вот на животе два больших пореза, пока еще даже кровоточат, — кивнула она на мой живот. — Но ничего, по сравнению с тем, что было, они уже тоже почти зажили. Я весь резерв свой в тебя влила, но силенок маловато, сделала что смогла. Сама теперь восстанавливаюсь, — вздохнула женщина.
Я даже поперхнулась. В смысле — раны, порезы? Меня же вроде машина сбила? Это я и озвучила старушке с дедулей, молча стоявшим около стола.
— Что еще за машина? — удивился мужчина.
Почесав свою белую, коротко стриженную бородку, он прищурил выцветшие голубые глаза, отчего его и так немалый нос картошкой визуально увеличился в размерах.
— Не знаю, не разглядела. Я дорогу переходила, в магазин за сыром шла, а на меня вылетела машина, свет фар все перебил. Я слышала визг тормозов, увидела вспышку, а дальше темнота.
— Вроде и говорит по-нашему, а не пойму о чем, — пожал плечами мужчина. — Про дочку говорит, но сама еще ребенок. Наверное, голову отбили, — размышлял старик, все так же теребя бороду. — Ты не местная? Городская, что ли? Откуда ты, помнишь?
— Да, я помню! Из Брянска! — прохрипела я снова.
— Это какого еще такого Брянска? Не припомню таких городов у нас, — почесал снова бородку старик. — А с земель какого герцога или графа, помнишь?
— Это в России, дедуль, на планете Земля, — уточнила я этому непонятливому. — И какого еще графа? Что вы мне тут шутки все шутите? — возмутилась я. — Графья у нас уже давно в историю ушли.
Дед даже подскочил со стула.
— С какой планеты? Приходящая, что ли? — нагнулся он ко мне, таращась во все глаза. — Да быть такого не может, — мотнул он головой и махнул рукой. — Четвертое столетие уже никто не приходил, а ты придумывать мастерица. — Он потряс указательным пальцем перед моим носом. — Тебе сказки писать надо.
Вернувшись на свое место, мужчина постучал пальцами по столу.
— Сказочников и без меня хватает. Скажите, где я? Почему не вызвали скорую? Я тела не чувствую! — уже злясь, возмущенно прохрипела я.
— Какую еще скорую, что это? — удивленно подняла брови старушка.
— Скорая помощь — это машина в больницах, приезжает, когда им по телефону звонишь и сообщаешь о происшествии. У них там все необходимые лекарства для оказания первой помощи, в машине этой, — объяснила я этим двоим. — И они везут тебя в больницу. Или у вас что, в этой глуши телефона нет? — с сарказмом выдала я.
— Ой-ой, Машка, ой-ой, она либо сильно ударилась головой, либо и правда приходящая. Надо же, — засуетился старик. — Срочно отсылаю весточку его сиятельству Николасу, пусть летит немедля. Это ж надо, четыре сотни лет почти прошло. Это ж надо, приходящая. Думал, не доживу до такого события, — бурчал мужчина, вышагивая по комнате. — Только
