Царская невеста, или По щучьему веленью! (СИ) - Калинина Кира Владимировна
На одежду братьев Миля в первый миг и внимания не обратила. Между тем, одеты парни были в рубахи и порты домотканые, на ногах — лапти.
Миля вправо шаг, Тупой поперёк дороги встал, Миля влево, Ещё-Тупее путь преградил. А посерёдке Дурак торчит, скалится, самый молодой из троих и самый здоровый.
Миля пятится — братья наступают. И всё шуточками перебрасываются. Что это, мол, за девка штанатая да щипаная? Никак с неба свалилась? Или на метле прилетела? А куда метлу дела? Заколдовала, уменьшила да в штаны спрятала? А давай поищем!
Ясно стало, что пора бежать, да от таких разве убежишь? Взяли братья Милю в кольцо и ну щипать да толкать, а сами гогочут, точно жеребцы. Неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы не появилась старуха с клюкой. Вышла из-за берёзы, на детин зубом цыкнула — тех с поляны сдуло, будто ураганом. И немудрено: старуха была страшна, космата и в лохмотья ряжена. Но к Миле обратилась ласково и вроде с пониманием:
— Далеко же тебя, красавица, от мест родных занесло. Пошли, что ли?
Миля с детства усвоила, что с незнакомцами ходить никуда не следует, а тут пошла, как на верёвочке, потому что от потрясения в ступор впала. Да и куда ей, одной-одинёшеньке, в чужом краю деваться?
Привела бабка Милю в свою избушку на опушке.
— Живи, — говорит, — сколько пожелаешь. Но не за просто так. Будешь мне по хозяйству помогать. Сама видишь, стара я и немощна.
Бабка у местных за ведьму слыла. По лесам корешки и травки собирала, сушила, толкла, зелья варила, недужных да немощных пользовала. Приходили к ней за оберегами, амулетами, звали заговор наложить или порчу снять. За услуги давали молочка, яиц, мучицы, а то и мясного подкидывали.
Миле-то понятно, что бабка никакая не ведьма, — травница и знахарка. И за печкой не домовой шуршит, а мыши, и среди деревьев не дух лесной прошмыгивает, а заяц... или, скажем, бурундук. Но местным научного мировоззрения в школе не привили. Ведает бабка такое, о чём другие-прочие понятия не имеют? Значит, ведьма. И точка. А Миля — ведьмина ученица.
Всем, что было у бабки, делилась она с Милей по справедливости, но гоняла в хвост и в гриву. Ни на минутку присесть не давала, приговаривала: "Учись — не ленись, в жизни пригодится". Только и удавалось передохнуть, когда старая из дома отлучалась или Милю по надобности какой посылала. Да вот хоть по воду, как сейчас. Можно на травке посидеть, о судьбе своей несчастной повздыхать.
Повздыхала — и хватит. За дело пора. Встала Миля на ноги, ведро в воду закинула и за верёвку потянула, обеими руками. Тяжёлое потому что. А нынче и вовсе неподъёмное, да ещё вертлявое! Туда-сюда ходит, упирается, будто в водоворот попало.
Поднатужилась Миля, дёрнула изо всех сил и вытянула... рыбку из пруда! То есть из речки. Сама от рывка на ногах не устояла, села на точку пятую, ведро опрокинула. Мало того, что водой облилась, так ещё рыбка из ведра к ней на колени то ли вывалилась, то ли выпрыгнула. Чешуёй блестит, плавниками шевелит, а здоровенная — как только в ведре уместилась!
Миля с визгом на ноги вскочила, откуда прыть взялась. Рыбина на траву шлёпнулась — елозит, бьётся, рот разевает. Пасть зубастая, тело в пятнышках — щука! Вдруг затихла, устремила на Милю взгляд пронзительный и просит человеческим голосом:
— Отпусти меня, красна девица! Помру без воды!
Красна девица с испугу по сторонам огляделась. Может, в кустах кто-то прячется, шутки шутит?
А щука опять:
— Мочи нет терпеть! Отпусти! Я тебе за это службу сослужу.
И рот-то открывает впопад, и глаза не по-рыбьи несчастные, и жабры судорожно вздуваются, будто из последних сил.
Собралась Миля с духом, улов свой невольный ногой поддела, руками не осмелилась, и с натугой в воду столкнула… Шлёп! Стоит и думает: было или не было?
Глядь, в трёх метрах от берега из воды голова щучья торчит:
— Спасибо тебе, девица, за доброту, за отзывчивость. Не дала мне погибнуть во цвете лет. Вот тебе обещанный подарок. Если понадобится что, скажешь: "По щучьем веленью, по моему хотенью". Всё тотчас исполнится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})На Милю от таких слов и от всего небывалого происшествия нервный смех напал. В сказку она, что ли, попала? А может, с катушек слетела?
— Не веришь? — говорит щука. — А ты проверь!
Глянула Миля на пустое ведро у ног, вспомнила Емелю сказочного и тихонько, шёпотом, так, чтоб никто случайно на подслушал да на смех не поднял:
— По щучьем веленью, по моему хотенью, пусть в ведро вода наберётся!
Ох! Подскочило ведро, как живое, в воду сигануло, на берег, полнёхонько, выпрыгнуло, и всё это скорее, чем Миля успела до трёх сосчитать.
Осмелела она:
— По щучьем веленью, по моему хотенью, ступай ведро домой само! Нет, стой! Иди домой, в кадку воду перелей, а потом со вторым ведром назад возвращайся!
И ведь сработало! Ноги у ведра не выросли, оно безо всяких ног поднялось и вразвалку на горку полезло, да споро так, что не угнаться.
Вода в ведре колышется, над краями всплёскивает, но наружу не выливается.
Миля стоит, вслед ведру глядит с открытым ртом.
А щука из воды смеётся:
— Ну что, поверила? Теперь слушай. Чар этих хватит на три дня. На четвёртый поутру придёшь, по имени меня кликнешь: "Ярилка, покажись!" Скажешь: "Яви милость, продли чудо!" — и пользуйся ещё три дня.
— Так тебя Ярилкой зовут? — хихикнула Миля. — Чуднóе имя!
— Уж не чуднее твоего. Хоть Емелька, хоть Эмилия, всё не как у людей!
Миля от удивления даже не обиделась.
— А ты откуда знаешь, как меня зовут? — спрашивает.
Рыба ей в ответ:
— Так я, чай, щук волшебный, умом не обделён, что кругом делается, слышу, замечаю, на плавник мотаю...
— Погоди-погоди, ты что, мужского пола?
Лишь сейчас обратила Миля внимание, что голос у щуки и правда какой-то неправильный — слишком низкий, звучный, задиристый. Хотя, с другой стороны, какой голос для рыбы правильным считать? Сказано же в детском стишке: "Открывает щука рот, да не слышно, что поёт".
Ошибся поэт: слышно, ещё как слышно!
Смотрит щук из воды весёлыми глазами и смехом заливается:
— Ты никак думаешь, щучье племя из одного женского пола состоит? А размножаемся мы, по-твоему, как — партеногенезом?
— Чего-чего? — у Мили аж ноги подкосились.
— Партеногенез, — скучным голосом начала щука, то есть щук, — форма полового размножения, при которой женские половые клетки развиваются во взрослом организме без оплодотво...
— Да подожди ты! Знаю я, что такое партеногенез. Ты-то откуда это знаешь? У вас же тут ни науки, ни технологий!
— Обижаешь, красавица. Я как-никак говорящий щук, волшебное существо, к твоему сведению. Про другие миры в курсе, наукой и техникой интересуюсь. С компьютерами вашими я бы поближе познакомился. И с автомобилями. Очень мне хочется по шоссе с ветерком прокатиться... С другой стороны, у вас автомобили да компьютеры, а у нас яблочки молодильные, шапки-невидимки, ковры-самолёты да сапоги-скороходы. И неизвестно, что сильней будет — наука или магия.
А и правда, подумала Миля. Сжала кулаки на удачу, крепко-крепко зажмурилась и выговорила:
— По щучьему веленью, по моему хотенью, хочу сейчас же оказаться дома!
И оказалась. В избушке у старушки. Да не просто так оказалась, а подхватил её вихрь, неведомо откуда взявшийся, над землёй приподнял, закрутил, завертел, по лесу таким манером пронёс и у бабкиного крыльца на землю уронил.
Села Миля — голова кругом, в ушах звенит, в глазах рябит, волосы дыбом, мышцы ломит. Чувство такое, будто её в мясорубке прокрутили. Надо бы к щуке бежать, рекламацию предъявлять, да сил не осталось.
Тем более, что, как выяснилось, в быту щучье заклинание безупречно работало. На дворе полдень, а у Мили изба выметена, дрова наколоты, печь растоплена, тесто замешано и пироги пекутся, сами на стол подаются.
Старуха поглядела на такое дело, бранить не стала, но совет дала: слова заветные при народе не произносить, силой дарёной не хвастать.