Я вас не убивала, герцог! - Ксения Игоревна Руднева
– Типа фломастеры? – нахмурилась я и принялась внимательно следить за губами соседки. Вдруг я опять начала слышать бред, а девушка на самом деле говорит что-то другое?
– Да нет же! – раздраженно прошипела она. – Ключевые слова, якоря, шифр! Короче говоря, Лунтик там был?
– А-а-а, – начала я кое-что понимать, но соседку тут ждало разочарование: – Нет, они из королевства.
Мы еще немного поболтали на уровне слепого с глухим, после чего в больнице объявили отбой. Освещение стало приглушенным, но совсем оно не гасло никогда. Я с радостью закрыла глаза и принялась ждать, когда же смогу уснуть. Там, во сне, я все еще счастливая новобрачная, молодая, красивая, любимая мужем и со здоровой головой. Теперь-то я знаю, как мало на самом деле человеку нужно для счастья.
Сквозь сон опять послышались голоса двух женщин. Они все еще отшлифовывали план, как поменять ту, что помоложе, на двойника. В этом им должен помочь особый ритуал. С помощью древнего, исписанного рунами стилета молодая должна была убить своего жениха – тринадцатую невинную жертву, а потом незаметно порезать себя и соединить каплю жертвенной крови со своей. В нужный момент ей останется только начертать на стене комнаты особую последовательность рун, которую она давно уже вызубрила наизусть. Писать их следует в лучших законах жанра – кровью, той, что уже смешалась с кровью всех тринадцати жертв. Благодаря энергии убийств межмировая грань истончится, и девушке останется только ее преодолеть. Главным условием успеха сего действа выступало то, что поменяться можно не абы с кем, а только со своим иномирным близнецом. Такового они на свою удачу как раз и нашли. Вяло порадовалась успехам двух несуществующих дам – хоть кому-то в этой жизни повезло – и плавно провалилась в сон.
А проснулась я от того, что кто-то меня звал. Причем это не был привычный голос медсестры, который зычно оповещал о том, что утро пришло и процедуры не за горами.
– Эй, ты! – разбил тишину палаты надменный и резкий голос. Таким обычно разговаривают те, кто абсолютно уверен – им все по жизни должны. Да вот только не на тут напал. Я отреагировала тем, что перевернулась на другой бок, легла лицом к стене и крепче сомкнула веки – общения от меня нахалка не дождется, пускай не надеется. – Эй, я к тебе обращаюсь! – продолжила возмущенно та, еще бы ножкой притопнула. – Не делай вид, что не слышишь меня, девка! – потребовала грозно. Ну-ну, пускай старается, пока я все еще лежу и не шевелюсь. Невоспитанная девица выдала еще парочку указаний, но я осталась верна слову, данному самой себе, и не подумала шевелиться. – Пожалуйста, – ее голос вдруг задрожал, стал жалобным, сорвался, и я услышала всхлип. – Пожалуйста, помоги мне, – чуть ли не шепотом продолжила она. – Только ты можешь меня спасти…
– Тебя что, привязали на ночь? – я понимающе хмыкнула и развернулась к раскаявшейся нахалке. Что такое спать, обездвиженной, я, к сожалению, знала не понаслышке.
Увиденное заставило сдавленно охнуть и выругаться, а если бы я в тот момент не лежала, и вовсе сшибло бы с ног. Дальней стены палаты, возле которой стоял умывальник, не было. Совсем. Вместо нее вдаль простирались какие-то – иначе не назвать – покои. Огромная комната, оформленная в стиле примерно восемнадцатого века – в этом я не сильна, так что за точность не ручаюсь, со всеми этими рельефными, расписными стенами и потолком, лепниной, наборным паркетом, резной мебелью с пухлыми подушечками, богатыми люстрами и обязательным камином. А на фоне всего небывалого великолепия стояла… я. Как никогда величественная, с высокой сложной прической, упакованная в старинное платье с пышной юбкой и кучей оборок, правда, судя по виду наряда, уже не первой свежести. Я стояла на самом краю исторического помещения с разнесчастным, потерянным видом и тянула руки к палате.
Глава 2
Больше всего этот бред – а это, конечно же, был именно он – напоминал дружеский шарж на фильм про Ивана Васильевича. В какой-то момент мне даже почудилось, что я начала слышать те самые булькающие звуки машины времени.
– А где Иван Васильевич? – вдруг брякнула я и сразу же осмотрелась – не услышал ли кто в палате или, еще хуже, медсестры. Они у нас сидят на посту и круглосуточно следят, чтобы мы никого не убили и не изувечили: ни себя, ни других. Но меня ждало очередное потрясение: все, кто находились поблизости, застыли, будто сделались неживыми восковыми копиями самих себя, застрявшими в остановленном мгновении времени. Что-то подобное я видела в музее в Лондоне, но все же восковые фигуры выглядели не так жутко, как те, что получились из настоящих людей. И если те, кто спал, выглядели еще более-менее нормально, то те, кто остался с вытаращенными глазами, в которых напрочь отсутствовал жизненный блеск, наводили откровенный ужас. Последние уж слишком были похожи на человеческие чучела, которые ни за что в жизни не перепутаешь с живыми особями, как бы силен талант таксидермиста ни был. – Что с ними? – почему-то шепотом спросила я.
– Им тоже нужно помочь, – другая я обняла себя за плечи и закачалась, словно стояла на ветру. – Подойди ко мне, сейчас все зависит от тебя.
Все происходящее выглядело до того натурально, что я решила еще раз проверить свой глюк на прочность.
– А ты Лунтика знаешь? – на полном серьезе спросила у своей странноватой копии и уточнила: – Его очень Софья ждет.
– Какого еще Лютика? – рассердилась та, но быстро исправилась, вернувшись к замогильному голосу: – Он к ней обязательно придет, но только если ты сейчас поможешь мне.
– И что для этого надо делать? – хмыкнула я, так для себя и не определив, прошла галлюцинация проверку или все-таки нет.
– Подойди ближе, – голос глюка превратился в шелест, а я откинула одеяло, встала со скрипучей койки и, поддаваясь любопытству, сделала пару шагов к отсутствующей стене. – Еще ближе, – нетерпеливо командовала копия, выпадая из образа несчастной.
В момент, когда я подошла практически вплотную к ней и остановилась возле чуть видимой преграды в виде поплывшего воздуха на границе двух комнат, другая я резко дернула
