Лантана опалённая (СИ) - Юлия Шолох
Да, она, конечно, знала, что слуги за неё пойдут и в огонь, и в воду. Каждого из них они с Хидэ так или иначе спасли. Улиту от голодной смерти, Дудку от бродяжничества и болезни, да и прочие им по гроб жизни обязаны.
Не то чтобы они с Хидэ делали это специально, в смысле, подбирали верных людей. Ничуть не бывало! Просто они были юные и глупые, верили в добро и в справедливость. В победу добра над злом. Видели человека в беде и не могли пройти мимо. В результате набрали себе несколько “хвостов”, которых Лантана теперь не могла бросить на произвол судьбы. Конечно, сейчас бы она не стала жалеть всех подряд, жизнь её достаточно потрепала, чтобы понимать - всем и каждому не поможешь. Но тех, за кого она несла ответственность уже несколько лет, на улицу не выгонишь. Что там люди, у Лантаны не поднималась рука даже приблудного дряхлого пса выгнать, который жил у чёрного хода и вонял так сильно, что столовую пришлось оградить от запаха амулетом. Не смогла выгнать на улицу, и всё тут. Что говорить о людях? Они почти члены семьи.
Вот и тащила их Лантана. Особенно после ухода Хидэ. Слуги, которые любили Хидэ, пожалуй, чуть больше, чем её саму, очень нервничали, когда вторая хозяйка пропала. Лантана тогда их еле успокоила, еле доказала, что ничего не изменится, она никуда не пропадёт и никого не бросит. Еле уверила, что Хидэ просто переселилась в другой город, поближе к морю, как ей велел лекарь. А никого в помощь не взяла, потому что поехала к родственникам, у которых и без того полон дом людей. И вот, сами посмотрите - Хидэ пишет письма. И про дочь часто рассказывает. И навестить обещает. Так что всё с ней в порядке.
Люди прислушались. Стали обожать Лантану за двоих. Успокоились, когда поняли, что ничего не изменится и их никуда не выгонят. В общем, ей поверили. А обманывать доверие хороших и верных людей Лантана не могла.
Вот так и вышло, что теперь у неё тайна на тайне да тайной погоняет.
Старая Улита продолжала стоять неподвижно и смотреть так, будто заглядывала в гроб, прощаясь с покойником. Лантана отвернулась. Сейчас она не в состоянии никого уговаривать и успокаивать, ей нужны силы для другого.
Вот и коляска подоспела - старая и скрипучая.
Лантана быстро села в экипаж, стараясь не смотреть на потёртые сиденья, и назвала адрес. Возница быстро оглянулся, его лицо вытянулось. Лантана ледяным тоном повторила.
Доехали быстро, только в самом конце вознице пришлось нелегко - улицы стали совсем узкими, брусчатка на них давно превратилась в кочки и ямы, а обочины были завалены каким-то хламом. Дома стояли скученно, они были старые, облезлые, некоторые окна заколочены досками и кусками фанеры, между домами протянуты верёвки, на которых сушится бельё. Ароматы соответствующие.
Трущобы плохо освещались, поэтому Лантана заплатила вознице вдвойне. Конечно, проще было бы включить яркий фонарь, её силы хватило бы, но ей самой не хотелось видеть, куда она вынуждена ехать.
Пропетляв по трущобам минут пятнадцать, экипаж, наконец, выехал к трём каменным зданиям, прилипшим друг к другу, как куски разбухшего теста.
Вот оно - убежище Хапрыги. Вонючая берлога старого извращенца.
Лантана задрожала, но тут же взяла себя в руки. Она уже обещала себе кое-что, так что нет смысла бояться. Если бы страх помогал людям, Хапрыга и ему подобные не существовали бы на белом свете.
Когда Лантана вышла из экипажа, возница стремительно, насколько позволяла местная дорога, бросился прочь. Лантана даже не попыталась попросить подождать или вернуться через пару часов, всё равно не согласится, даже за большие деньги. Жизнь-то дороже.
Она подошла к двери одного из зданий. Словно почуяв гостя, окошко в двери открылось и наружу выглянул косой глаз. Его обладатель моргнул раз-другой, и открыл замок. Раздался скрежет, показался плохо освещённый коридор, который был также захламлён, как и окрестные улицы. Будто свалка продолжалась.
Лантане пришлось протискиваться мимо охранника. Вообще-то особой неприязни лично к нему она не испытывала, охранник всегда был молчаливой тенью при хозяине, но он никогда не мылся и имел такое сногсшибательное амбре, от которого натурально выворачивало наружу. Хуже пах, пожалуй, лишь её пёс, но тот хотя бы жил на улице. В общем Лантана, проходя мимо, привычно задержала дыхание.
Дорогу она знала, так что её не провожали. Только закрыли дверь и громко лязгнули задвижкой, будто напоминая, что теперь она взаперти. После этого звука хотелось просто забиться в уголок и молиться, чтобы тебя не заметили, но так нельзя. Не поможет.
Узкий коридор вывел Лантану в большой зал с низким потолком. Тут было светло, горело множество ламп. Окон не было, вернее, они все в целях безопасности были заколочены снаружи, а изнутри их закрывали великолепные шторы - бежевые, с позолотой, висюльками и кистями. В комнату было битком набито предметов роскоши - мраморных ваз, медных статуэток и хрустальных люстр. Мебель состояла из разных комплектов, но тоже была шикарной. Потёртая, правда, местами, грязная, однако даже в таком виде поражала наповал. Кого-нибудь попроще.
В доме Лантаны мебель стояла похуже, но она бывала, знаете ли, на экскурсии в Эрмитаже. Чему после этого музея может удивить Хапрыга? Однако местных бандитов и бродяг данная обстановка наверняка повергает в шок и трепет.
Она вошла в залу и замерла в её центре. Присаживаться не хотелось. Да и её появление явно не осталось незамеченным - полы под прекрасными коврами тонкой работы неимоверно скрипели, стоило сделать шаг, как это слышал весь дом.
- О, дорогая, вот и ты!
Не заставил себя ждать, гадёныш. Лантана через силу улыбнулась.
- Прекрасна, как и всегда! - Хапрыга появился из соседней комнаты, где располагалась столовая и подошёл ближе, виляя задом. Смотреть тошно.
Сегодня он вырядился в щегольской фрак с иголочки. Даже пуговицы блестели, как только умеют блестеть совсем новые вещи. Вот только штаны и сапоги оставил обычные, обшарпанные. И галстук-бабочку нацепил дурацкую, видимо, добытую из театрального реквизита какого-нибудь завалящего театра. Худое, гладко выбритое лицо с опухшими веками и уныло обвисшими щеками, тонкие губы. Ему было за пятьдесят, но Хапрыга вовсю молодился. Подошёл, старательно держа спину прямой, наклонился и чмокнул ей руку.
- Лантана, цветочек мой, ты всё хорошеешь и хорошеешь! Наверное, хорошо
