Возлюбленная некроманта. Новый год по-ведьмински - Валентина Гордова
Ко мне подбирался скелет! Обглоданный до чистеньких желтеньких косточек, с тёмно-зелёным свечением в глазницах и решительно-пожирательным настроем! Пожрать он меня решительно намеревался!
В следующий миг ночной зимний лес огласил визг! Не мой.
Я стояла уже не испуганная, а мрачная, обиженная и пристыженная. Да, падение с метлы в сугроб и прогулка в туфельках по снежным ухабам практически в темноте не пошла на пользу моему внешнему виду, но это уже перебор.
А передумавший меня жрать зомби всё визжал! Хрипло и настойчиво-взывающе, настойчиво взывая о спасении.
И вопли были услышаны!
Из чащи справа в освещённое сиянием пера пространство стремительно и бесшумно вылетела тёмная, окутанная тусклым зелёным сиянием фигура.
На оценку происходящего у неё ушла доля секунды всего.
Рывок, приземление на снег прямо передо мной и брошенное поверх плеча повелительным мужским голосом:
— Ложись!
И не собиралась, но меня, не глядя, толкнули в сугроб.
В тот же миг с левой руки мага сорвалось заклинание упокоение, трещащей зелёной молнией рвануло вперёд и ударило в грудь скелета, вынудив того рассыпаться постукивающими при ударах косточками в снег уже без возможности проснуться вновь и напасть на кого-нибудь тёпленького и живого.
Всё это я увидела за мгновение до того, как утонуть в ледяном снегу.
— Ах ты гад! — хотела заорать, но едва рот открыла, туда снега тоже насыпалось, заставив истерично махающую руками и ногами меня захрипеть и закашлять, и лес огласило что-то вроде: — Кхах кха кагх!
Внезапно на рёбрах сомкнулись чужие ладони. Подозреваю, маг целился на талию, но в снегу не видно, вот он и промахнулся, однако решил, что лучше уж так, чем вообще никак, и через секунду меня с силой дёрнули вверх, вырывая из снежного плена.
— Ложиться надо было не в сугроб, — со сдержанным смехом сообщили мне откуда-то сверху.
— Д-дт-т-тд, — послала я его.
— Да ты вся ледяная, — не внял некромант посылу, осторожно отряхивая снег с моего лица, придерживая при этом второй рукой за плечо. — Потерялась, милая? Чего сигнал о помощи не послала? В тебе магия есть, я чувствую, почему сигнальное заклинание не активировала?
И он требовательно замолчал, ожидая от меня ответа и продолжая смахивать снег уже с волос.
Вся бледная, дрожащая, замёрзшая и откровенно себя жалеющая ведьмочка открыла глаза, которым убранный магом снег больше не мешал, лишь пара снежинок в ресничках запуталась, подняла голову высоко настолько, что в шее заныло, и заглянула в тёмно-зелёные, завораживающе мерцающие глаза.
В следующую секунду рука мужчины замерла около моей головы, глаза полыхнули магией, засветились ярче и заметно расширились, а с тонких приоткрытых губ вместе с облачком пара сорвался тихий долгий выдох, звучавший как «Ха-а-а…».
И мы замерли в неярком золотистом свечении пера жар-птицы над головами. Кругом блестел снег, воздух искрился и тихонько звенел от мороза, а я очень чётко ощущала лежащую на плече широкую ладонь, и почему-то не находила в себе сил оторвать завороженного взгляда от глаз некроманта, но и он, не дыша и не моргая, смотрел на меня в ответ.
Молодой ещё совсем, но при этом сразу видно: не мальчишка — уже мужчина. Лет двадцати семи на вид, улыбался так недоверчиво и глазами сверкал, но при этом ощущалась в нём и серьёзность, и уверенность, и чутьём ведьминским я понимала, что ответственность большая на его широких плечах лежит, да носит он её с гордостью и достоинством.
Волосы чёрные, как вороново крыло, до плеч падали, лицо обрамляя, нос с горбинкой небольшой, подбородок квадратный гладко выбрит, крепкая шея воротом мантии полностью скрыта. А она, мантия, непростая, зачарованная от холода и грязи и прочная сверх меры, я пробегающие по чёрному материалу и чёрному же меху изумрудные искорки хорошо видела.
А вокруг тишина, и ни звука, словно весь мир застыл, подглядывая за нами и гадая, что же случится дальше.
Неожиданно поняла, что, не смотря на мороз и снег на мне везде, от холода больше не трясло, наоборот, странное тепло растекалось в груди, и ноги отчего-то ослабли и задрожали, и мир медленно и неотвратимо становился ярче и светлее, и…
— Привет, — так удивлённо и удивительно прошептал некромант, осторожно, словно боясь спугнуть, мне улыбаясь.
И рукой, до этого недвижимою, так аккуратно, бережно по волосам моим растрёпанным провёл.
— Привет, — и кто скажет, отчего у меня губы дрогнули в ответной улыбке?
А у некроманта его собственная улыбка шире стала, и вид был такой малость растерянный и приятно удивлённый, хотя я точно знала, что данный вид магов отличается наглостью и самоуверенностью.
Наверно, сам мужчина тоже об этом знал, но всё так же негромко спросил:
— А что ты тут делаешь?
А я почему-то взяла и ответила:
— На бал иду…
— Правда? — маг оживился. — Я тоже. А он где?
Логика попыталась намекнуть о своём отсутствии, но я её голосу не вняла.
— В городе, — говорить было так легко, а сияние зелёных глаз словно обволакивало, — в магической академии.
— А-а, — протянул некромант понятливо, — такую знаем. Подаришь мне танец?
Чуть не ляпнула, что с радостью подарю ему всю эту ночь, но он же маг, ещё поймёт не так.
И тут амулет на моей шее вздрогнул и в лесу раздался хриплый голос разъярённой Купавы.
— Ес-с-с-ся! Я твою метлу на корзинки распущу! Я её сожгу к предкам! Я… я её ненавижу-у-у! А-а-а!
Метла, она да, она такая, умеет пробуждать демонов даже в ведьмочках.
— Ой! — спохватилась я, и волшебство момента рассыпалось с тихим звоном, обрушилось на меня морозным холодом, заставило поёжиться, виновато улыбнуться нахмурившемуся некроманту, сжать амулет в кулачке и, отворачиваясь, спросить: — Что, Купава?
Ответила мне не она, из камушка Дарёна зарычала:
— Твоя гадина остальным нажаловалась, что мы их в морозный тёмный лес потащим, мётлы массово скрылись в погребе и дверь держат, никого к себе не пуская!
Так как амулет был не узконаправленным, то по нему можно было сразу нескольким людям переговариваться, и некоторые слова Дарёны тонули в воплях бесящейся Купавы: «Убью-у-у!», «Дрянь облезлая!», «Только попадись мне!».
Я побледнела, представив себе, как сборище мётел подпирает тяжёлую окованную железом деревянную дверь, в которую с другой стороны ломятся разъярённые ведьмы, а сами мётлы дрожат от страха, но позиций не сдают.
— О-ой…
— Это не «ой»! — и подключившаяся к разговору Стася таки высказала, что она думала по этому поводу в целом и о моей метле в частности.
