Ольга Смирнова - Разве правда не прекрасна?
И хотя от последней ночной прогулки у Миры остались крайне неприятные воспоминания, присутствие Тима вселяло уверенность и успокаивало. Крепко держа его руку, она подстраивалась под широкий шаг, иногда приходилось почти бежать, но она не возражала. Наконец, впереди замаячила вывеска с названием нотариальной конторы. Около входной двери Тим на мгновение замешкался, осматриваясь, размышляя о чем-то.
— Ну? — Мире не стоялось на месте. — Чего ждем-то?
— Не спеши. Мало ли здесь охранок понавешано. Это же нотариальная контора, а не городская столовая. Мне-то, может, вреда и не причинят, а вот тебя распылят, даже пикнуть не успеешь. Где я потом буду тебя искать?
Мира, которая уже занесла ногу над порогом, быстро отступила назад, осознав, что резон в словах Тима есть, и еще какой.
— Как же тогда быть? — спросила, неосознанно понизив голос до шпионского шепота. — Как мы войдем?
Тим ничего не ответил. Вынул перчатки, натянул на руки и только после этого взялся за ручку двери. Прислушался.
— Странно, — сказал медленно, — отчетливый след охранной магии есть, но именно, что след. Самой охранки нет. Что-то не нравится мне это, особенно в свете слов твоего Петра. И дверь открыта.
Вынул вторую пару перчаток и протянул Миранде:
— На всякий случай, — и повернул ручку.
Тихий щелчок замка прозвучал в ночной тишине так громко, что Мира испуганно дернулась, отчего перчатки едва не выпали из ее рук. Тим осторожно приоткрыл тяжелую входную дверь и сделал шаг вперед.
— Куда? — взвыла Мира не своим голосом, вцепившись в рубашку парня. — А вдруг это опасно?
— И что ты предлагаешь? Стоять и ждать? Я пойду первый, ты — за мной, когда позову. — Спокойно произнес Тим, легко высвободив себя из хватки ведьмочки и бесшумно скрываясь в темноте коридора. Уже оттуда донесся его приглушенный голос: — Заходи, никого нет. Ну… почти.
Ох, как же Миранде Новиковой теперь не хотелось идти в негостеприимную темноту дома! Весь ее плачевный опыт, наработанный годами влипания в неприятности, говорил, что ничего хорошего они здесь найти не могут. Только не ночью, только не после недвусмысленного предупреждения Петра о возможной кончине господина Третьякова. Но оставаться на улице, где бродят жуткие чудовища и кровожадные вампиры, было еще страшнее. Натянув перчатки, в спешке попав двумя пальцами в одно отделение, но по привычке наплевав на временное неудобство — сначала надо догнать Тима, а потом уже, оказавшись под его защитой, думать об остальном — Мира, зажмурив на мгновение глаза, чтобы собраться с духом, сделала огромный шаг вперед.
Ха. Видимо, невезение еще не до конца выпустило ведьмочку из цепких лапок, потому как первое, что она ощутила, оказавшись внутри — высокий порог, за который зацепилась ее ступня. Второе — стремительный полет вниз. Третье — дикая боль, взорвавшаяся в голове.
И темнота.
* * *— Встать! Суд идет! Председательствует Верховная судия высшего Истинного суда госпожа Перепелкина Инна Евгеньевна.
— Ого! — невежливо перебил чей-то удивленно-восхищенный голос (угадайте, чей).
— Ангел второго ранга урожденный Савл, названный Петр, вы что-то хотели сказать?
— Что? А?.. Ох, нет… засмотрелся… простите великодушно… просто не ожидал… никак не ожидал… новая Судия… А где наша?
— Ангел второго ранга урожденный Савл, названный Петр, попрошу вас впредь воздержаться от неуместных комментариев.
— Да я просто спросил… и так все знают, что наша краля в декрет свалила… и про счастливого папашу будущего, про которого вроде как никому знать не положено, но почему-то все знают, даже я… а что? Разве я не прав? И когда только успели спеться, а? Судия и секретарь высшего Истинного суда. Вы не находите, господа, что от всего этого разит пошлятиной высшего же разряда на километры вокруг? Или им свои помогли сойтись — вы не в курсе, случайно? Надо будет потом к амурчикам заглянуть… и божественный нектар прихватить… помнится, в прошлый раз на ура пошло…
— Ангел второго ранга Петр!
— Молчу, молчу… загнобили, ироды…
— Суд рассматривает дело за номером один миллион семьсот три в отношении ангела второго ранга, урожденного Савла, названного Петр, занимающего должность…
— … Имеющего, простите.
— Что?
— Имеющего, а не занимающего. Читайте внимательнее, — душевнейше посоветовал рыжий. — Хотя какие могут быть претензии… молодой вы, неопытный еще секретарь. Лаврентий-то наш, который папашка будущий, помнится, таких ошибок не допускал… но, к моему великому сожалению, перевелся под шумок с этой должности куда-то, никому ничего не сказав. А жаль… но вы говорите, говорите, я вас внимательно слушаю, как и все вокруг. Вступительное слово я знаю наизусть практически, столько раз тут оказывался — как на работу хожу. Если что — поправлю.
— Ангел Петр! Я второй раз прошу вас воздержаться от комментариев! — подала голос Судия Перепелкина. — Упражняться в остроумии будете дома.
— Без проблем. Только уж это… просьбочка одна малая… не сочтите за дерзость, выслушайте…
— Говорите. — В голосе Судии Перепелкиной послышалась некоторая неуверенность. — Если считаете, что это важно, мы обязаны вас выслушать.
— Вы… дама видная, красивая, а ваши выдающиеся достоинства… хммм… как бы это выразиться… ну очень они выдающиеся, и я охотно верю, что так оно и было задумано природой, а не пластическим хирургом. И что вы правила дресс-кода забыли освежить в памяти, как встали с теплой постельки сегодня утром… а может, вам в этой неразберихе просто забыли форменную мантию выдать… и допускаю, что этот носовой платочек, что на вас надет, случайно… ха-ха… попался вам под руку, потому как все остальные платья были в стирке… я вообще доверчивый и легкоранимый, понимаете?
— Ближе к делу, — ледяным тоном отчеканила Судия.
— Куда уж… в общем, не отбирайте у нас нового секретаря, ладно?.. вы только посмотрите на его лицо… у него же инфаркт случится, если вы еще чуть сильнее… хммм… вперёд наклонитесь… я сколько воспитанием предыдущего занимался, сколько сил в него вложил — и все насмарку. Опять пестовать теленочка мокроносого, неумного придется, подсказывать, поправлять — да уж больно муторно. К чему я это… Вы бы мантию надели, что ли, а то ваше декольте прям… ууух… это я от лица всех присутствующих мужчин в зале заявляю.
Ба-бах! — это треснул по столу молоток. — Ба-бахх!
— Тридцать часов общественных работ, — отчеканила красная, как рак, Судия. — В библиотеке Третьего Неба.
— В этом хлеву?! Но… но за что?!
— За неуемную фантазию и длинный язык. Понятно?
