За Гранью - Ольга Кобзева
Мне кажется, пришла я вчера с другой стороны или нет? Хвойных деревьев сейчас вокруг не было вовсе, а те лиственные, что окружают меня со всех сторон, выглядят непривычно. Ладно, поворачивать назад не буду, сил и так уже нет. Перед глазами то и дело всплывают черные мушки. Голод и жажда стали просто неимоверно мучительными спутниками. Стараясь отвлечься и не думать о плохом, начала напевать непритязательный мотивчик. Шла так какое-то время, уже окончательно убедившись, что иду не в ту сторону. Местность абсолютно незнакома! Внимание привлек какой-то звук. Остановилась. Мне показалось или… Нет! Я слышу! Точно, я слышу какой-то звук. Стала прислушиваться. Нет, не шум дороги. Ребенок! Это плачет ребенок. Стараясь осторожно ступать, чтобы не заглушить тихий звук, пошла в ту сторону. Почему-то закричать мне и в голову не пришло. Хотя, наверняка, рядом с малышом должны быть взрослые. Звук усилился. Деревья будто расступились, и я вышла на небольшую полянку. Здесь обнаружился маленький, покосившийся, даже не знаю, сарайчик? Домом это никак нельзя назвать. Потемневшие от времени доски, грубо сколоченные между собой, покосившаяся крыша, заросшая мхом, который покрывал и стены тоже. Плач доносится изнутри. Окон нет, двери тоже. Как такое возможно? Странное строение. Обошла его со всех сторон. Доски, из которых сколочено сие сооружение, хлипкими были только на вид. Попыталась оторвать и у меня ничего не вышло. Тогда я стала заглядывать внутрь через небольшие трещины. В домике было ожидаемо темно. Ребенок продолжал негромко плакать. Захотелось его успокоить.
— Эй! Ты меня слышишь?
Плач стих, и слышалось только сопение.
— Ты там один?
В ответ тишина. Настолько мал, что не может говорить?
— Ты потерялся? Как мне зайти в дом? — зачастила я, в попытке успокоить ребенка. Пусть слышит голос, это должно его немного ободрить. Услышала возню внутри, но рассмотреть по-прежнему ничего не выходило.
— Я тебе помогу.
— Sa shan molrongi[1],- сквозь шмыганье носом, хриплым от слез голосом произнес мальчик. Только я ничего не поняла. Язык оказался мне определенно не знаком.
— Ты не говоришь по-русски? — знаю, глупо, но все равно спросила.
Ладно, если нет явного входа, значит должен быть потайной. Например, лаз. В полу. Я начала ползать по земле в поисках прохода, может, вход в подвал, не обращая внимания на боль в руках, я шарила и шарила по земле, ползая вокруг дома, старательно разгребая опавшие листья, мелкие веточки и прочий природный мусор. Да! Вот он проход! Забит досками. Быстро очистила пространство вокруг, теперь самое тяжелое — нужно оторвать хотя бы одну. Ну, давай же, поддавайся! Ну же, нуу! Да! Получилось. Правда, я отлетела с этой доской на метр назад, разодрав спину. Но это мелочи, теперь я могу попасть внутрь. Отверстие оказалось очень узким для меня, но оторвать даже одну доску было настолько трудно, что возиться с еще одной не стала. Кряхтя, и, конечно, ободрав все, что не ободрала раньше, я влезла внутрь. По лазу высотой не больше метра пробралась вперед. Последнее препятствие — люк наверх. На грязном земляном полу, усыпанном барахлом, лежал мальчик лет шести. Руки и ноги связаны. Вид изможденный. Увидев меня, он немного отпрянул, очевидно испугавшись. Плакать перестал, только смотрел все более настороженно.
— Не знаю, как ты сюда попал, но меня тебе бояться не нужно.
Приблизившись, подняла мальчика на руки и подошла к отверстию в полу. Нет, так не спуститься, нужно его развязать. Как бы не хотелось убраться отсюда поскорее, придется потратить на это время.
— Vohor tyi?[2]
— Извини, дружок, я тебя не понимаю, — улыбнулась как можно мягче.
Так, что мы имеем? Нож остался в корзине с грибами. А без него эти чертовы узлы никак не поддаются! Ощущение, что они будто сильнее затягиваются, сколько я ни стараюсь их развязать. Еще и веревка жутко колючая. Ободрала руки в кровь, и она стала попадать на веревки, окрашивая в грязно-красный цвет. Провозилась довольно долго, так что путы уже буквально пропитались моей кровью, и теперь будто бы стали поддаваться. Помогая себе зубами, смогла развязать один узел на ногах. Дальше дело пошло, и не прошло и пары минут, как ноги мальчика были свободны. Решила, что важнее убраться отсюда подальше, а руки можно развязать и в другом месте.
— Нам нужно уходить отсюда, — глядя ему в глаза, медленно проговорила я, — ты меня понимаешь?
В ответ мальчик лишь покачал головой. Все это время он настороженно следил за моими действиями.
Так. Понятно, что ничего не понятно.
— Я прыгаю первая, — знаками дублирую то, что говорю, вроде понимает, — потом ты.
Кивок.
Спрыгнула вниз и приготовилась ловить. Мальчик просто свалился мне в руки. Ох! Встав и снова поддерживая его, пошли по туннелю и вскоре выбрались наружу. Тратить время на маскировку открытого лаза не стала. Мальчик слаб, еле держится на ногах, нужно уйти как можно дальше отсюда. Нести его я не смогу, у самой сил не осталось. Пока я действовала под действием огромных доз адреналина в крови. Не хотелось в этом признаваться, но было очень страшно.
Мы стали углубляться в лес. Я постоянно прислушивалась. Но вокруг стояла тишина, не слышно ни птиц, ни зверей. Когда мне показалось, что отошли мы уже довольно далеко, решила закончить с веревками, которыми все еще были связаны руки паренька и, заодно, немного передохнуть. Мы сели под деревом. Уф. Сил катастрофически мало. Я снова долго провозилась с путами, но, наконец, узлы поддались. Веревку бросать не рискнула и спрятала ее в карман. Не хочу оставлять следы. Мальчик бессильно склонил голову, он не разговаривал, наверняка, просто на грани. Это же ребенок. Сколько он пролежал на сырой земле в этом сарае? Что за нелюди могли так поступить?
— Нужно двигаться дальше. Здесь нас легко найти. Ты можешь идти? Еще хотя бы немного? — знаками изобразила движение вперед.
Он кивнул, даже не пытаясь говорить.
И мы снова двинулись в путь. Шли около часа, когда мальчик стал заваливаться. Стало очевидно, что больше он идти не может. Но оставаться в лесу с ребенком, который неизвестно сколько без еды и воды нельзя. Это слишком опасно. Взвалила его на спину и пошла дальше. Правда, очень медленно, но остановиться — значит умереть. Таким образом, прошло еще около часа, когда я услышала самый прекрасный звук на тот момент. Журчание воды! Очень скоро
