В поисках короля (СИ) - Максимова Адриана

— Откуда вы все это знаете?

— Так люди же говорят, — Матушка Дрю слабо улыбнулась. — А я слушаю, запоминаю… Даже когда сама этого не хочу. Особенно, когда речь заходит о таких монстрах, как герцог.

— Но почему его не остановят? — тихо спросила Кордия, и у нее по коже побежали мурашки.

— Он немыслимо богат. Богаче самого короля, — задумчиво произнесла Матушка Дрю. — Сама я с ним не знакома, но слухами земля полнится, ты ведь знаешь.

— Что еще про него говорят?

— Что он убил всю свою семью, а тела спрятал в подвале замка, — зловеще зашептала Матушка Дрю. — И по вечерам развлекает себя тем, что танцует с мертвецами! Сажает их за стол и делает вид, что они живы, велит слугам ставить перед ними тарелки с едой.

— Еще скажи, что в полнолуние он в волка перекидывается! — нервно сглотнув, сказала Кордия. Матушка Дрю рассмеялась. Ее смех был похож на звук сухого дерева, потрескивающего в огне. — Ты ведь меня обманываешь, да? Чтобы я о плохом не думала?

— Совсем чуть-чуть, — улыбнулась та. — У тебя есть то, что намного ценнее молодого тела — твоя магия. Если тебя и купят, то только для того, чтобы воспользоваться этой силой.

Силой, которой у нее больше нет.

— Опустошат, как сосуд, а потом выкинут, — глухо произнесла Кордия.

— Для своих девятнадцати лет ты слишком печальна, — заметила Матушка Дрю. — Впрочем, юность всегда драматичней зрелости. Она видит острые края вместо плавных переходов… Понимаешь, о чем я? Так что выше нос, милая! А когда будешь гулять свадьбу, не забудь пригласить старуху. Я очень хочу там присутствовать!

Кордия хрипло рассмеялась и тут же закашлялась. Цепи зазвенели, ударяясь о пол. Чего-чего, а свадьбы в ее жизни точно не будет! Потому что она больше никогда не сможет полюбить. Тот, кто был ей дорог, мертв, а значит, другой любви у нее не будет. Ведь по-настоящему можно любить лишь раз в жизни. Но озвучивать свои мысли она не стала.

— Расскажи, какие новости в городе?

— Ходят слухи, что король пропал, — шепотом сообщила Матушка Дрю. — Шустрые провидцы еще больше смуты нагоняют — мол, вот он, конец времен. Проклятие вступило в свою силу и, народ волнуется. А чего ему еще делать? Чесать языки и тревожиться.

О том, что королевский род Дронтов проклят, Кордия слышала. Это была любимая тема для разговора среди тюремщиков, хотя она и не понимала почему. Был даже конкурс среди чародеев, которые соревновались в мастерстве снять это самое проклятье, но никто не победил. А история эта началась два столетия назад, когда один военачальник, на счету которого было много славных побед, решил стать королем. Он обратился к самому сильному чародею королевства и попросил его помочь. Тот пообещал выполнить его просьбу, но с одним условием: он отдаст ему в жены свою дочь, которой на тот момент еще на свете не было. Военачальник пообещал. Чародей выполнил его просьбу, и тот стал королем. Вскоре он женился на девушке, в которую безумно влюбился, и она родила ему дочь. Помня о своем обещании чародею, он стал думать, как избежать платы — он не хотел терять свою малышку. И тогда его советник придумал ложное обвинение, по которому старого чародея сначала пытали, а потом сожгли на площади перед дворцом. Умирая, а может быть, ожидая смерти — этого никто не знает, он проклял короля и весь род его. Не прошло и недели, как король-предатель скончался, а все его потомки умирали, едва дожив до тридцати трех лет. Именно столько было военачальнику, когда он пришел к чародею с просьбой…

— Матушка Дрю, а ты видела, когда-нибудь короля? — спросила Кордия, пытаясь расплести спутавшиеся космы.

— Видела, только… — Матушка оборвала себя на полуслове и отвернулась. — Береги себя, девочка. Используй все возможности, что дает жизнь. Обычно они маскируются под беды. Будь зоркой.

Сгорбившись, Матушка Дрю направилась к выходу. Шаркающая походка в тишине ночи, звучала настоящим вызовом покою, но ей никто не сделал замечания. Кордия нервно сглотнула, стараясь унять дрожь в теле. Теперь ее трясло не от холода, а от страха. Она пыталась сообразить, кому она могла понадобиться настолько, чтобы оспорить решение суда. Это пугало и завораживало одновременно. Такая просьба стоит немалых денег и влияния. Кто ее благодетель? И какую плату он взыщет с нее за свою доброту? Ведь как только станет ясно, что магии в ней не осталось, ее убьют. Пустышки никому не нужны. А для чего еще покупать ведьму, если не ради магии? Только этот человек не знает… Едва оказавшись на свободе, она сбежит.

Ночь Кордия провела без сна. Не будь она прикована цепями, металась бы по камере как раненый зверь. Ее терзали дурные предчувствия, воображение рисовало мрачные картины будущего. Рано утром за ней пришли тюремщики и сняли с нее цепи. Она едва могла идти, и они волокли ее за собой по коридору, не обращая внимания на ее стоны. Они поднялись по крутой лестнице и оказались в просторном помещении. Здесь пахло мылом и стираными полотенцами. На шум к ним вышла женщина в цветастом платье и замусоленном переднике. Она окинула Кордию презрительным взглядом и кивнула в сторону двери. Один их тюремщиков открыл ее, и девушку затолкали внутрь. Женщина вошла следом за ней и загородила выход своей мощной фигурой.

Кордия огляделась по сторонам. Здесь горел огонь и было тепло. Посреди стояла ванна зеленого цвета. Обшарпанная, но вместительная, она была заполнена водой. Подле нее табурет, на котором лежали мыло и расческа.

— Раздевайся, — приказала дама в цветастом платье.

Кордия неловко стянула с себя одежду, стараясь не потревожить не до конца зажившие раны после пыток. Как только старое платье оказалось в руках у женщины, та взяла его двумя пальцами и швырнула в огонь. Девушка смотрела, как вспыхнула ткань и подумала, что в этом огне сгорает ее прошлое. Если бы так могли сгореть в огне ее грехи!

— У тебя полчаса, так что давай поживее, — сказала женщина, кивая на ванну. — Только сильно не расплескивай воду — спина уже болит убирать.

Полчаса! Да это щедро по-королевски! Нырнув в теплую воду, Кордия на мгновение испытала блаженство, а потом раны начало саднить. Взяв кусок мыла, она жадно вдохнула его аромат. Оно было дешевым, но приятно пахло апельсином, и этот запах напомнил ей о лете, о доме, и счастливых днях, когда еще была жива надежда. Ведьме пришлось приложить усилия, чтобы не заплакать.

Женщина смазала спутанные волосы Кордии маслом и помогла ей их расчесать. То, как ее готовили к витрине, вновь пробудило в ней беспокойство. Они знают, кто за нее просил, и этот кто-то имеет большую власть, иначе бы с ней не стали столько возиться. Что, если этот человек узнал ее тайну? От этого предположения Кордия даже дышать перестала. Бросила взгляд на плечо, где несколько лет назад было то, что могло выдать ее происхождение. Сейчас там шрам, за которым нельзя было разобрать метки. Документов у нее нет, доказать ничего невозможно. Если только… Ее не узнали в лицо. Но кто и когда? Она бы заметила знакомого человека.

Отмывшись до скрипа кожи, Кордия выбралась из ванной и завернулась в колючее полотенце. Женщина принесла ей белое платье и сапожки. Она помогла ей одеться и уложила волосы. Девушка пожалела, что не сможет увидеть свое отражение: ведь зеркал в Аталаксии не было. Хотя, увидев себя, она, скорее всего, расстроилась бы — чувствовала она себя паршиво и выглядела, наверное, так же. В прошлом Кордия не относилась к людям, которых красит страдание.

Когда она была уже полностью одета, вернулись тюремщики. Они набросили ей на плечи тяжелый плащ, от которого пахло пылью и табаком. На запястьях снова защелкнулись наручники. В сопровождении четырех мужчин она пошла в зал, где должны были состояться торги.

Стоять на круглой подставке, которая возвышалась от пола на метр, было неудобно. У Кордии затекли ноги и начала болеть поясница. А еще ей очень хотелось пить. Она стояла в изолированной от других девушек капсуле и с тоской смотрела на снующих туда-сюда любопытных посетителей. Даже если они пришли сюда поглазеть, за вход им пришлось прилично раскошелиться. Мужчин было больше, чем женщин, что совсем не удивляло Кордию. Она поймала на себе еще один похотливый взгляд и поняла, что закипает от негодования. Тут же одернула себя, что стоять на площади в окружении хвороста, готового полыхать ярким пламенем, было бы намного хуже, и ее отпустило.