Дама выбирает кавалера (СИ) - Нотт Тэффи

Первой в глаза бросалась двууголка с плюмажем, под ней скрывалось не очень симпатичное, но очень открытое лицо Александра Павловича. Он щедро раздавал улыбки и то и дело взмахивал рукой, затянутой в белоснежную перчатку. На вторую руку опиралась статная дама в тёмном платье с кружевным чепцом на седых волосах — императрица-мать Мария Фёдоровна. Несмотря на возраст и некоторую одутловатость, в ней ещё теплилась былая красота, а горделивая осанка не давала кому-либо повода усомниться в её статусе. Женщина, благодаря которой Российская Империя наконец преодолела династический кризис, прекрасно знала своё место.

Следом, под руку с кем-то в гражданском платье, шла молодая девушка. Из-под шляпки толком не рассмотреть, но несложно было догадаться, что это императрица Елизавета Алексеевна. Сколько бы я ни всматривалась в лицо мужчины, её сопровождавшего, уловить знакомые черты не смогла.

Следом шли дети — старшая княжна Мария, которая в будущем году станет принцессой Саксен-Веймарской. Екатерина, Ольга и Анна, которые заботливо вели с собой двух мальчишек — маленького Николая, будущего императора Николая I и Михаила, которому было всего пять лет. Хотя время клонилось к ночи, дети были полны энергии. Младшие то и дело крутили головой, пытаясь высмотреть воздушный шар.

Вся августейшая семья со свитой степенно расположилась на выделенной ложе. К Его Величеству тут же подоспел «виновник» происходящих событий — Жак Гарнерен. К сожалению, моё место было далековато, поэтому услышать хотя бы обрывки фраз не удавалось. Зато полюбоваться на императора и его семью издалека — сколько угодно. Тем более что такой любопытной была не я одна. Казалось, что трибуны — это поле с подсолнухами, которые все, как по команде повернулись к «солнцу»-императору.

Ближе всех ко мне оказалась Елизавета Фёдоровна. В какой-то момент она повернула голову так, что, наконец, можно было разглядеть её лицо. Её красота была какой-то неземной. Молодое, чистое лицо с большими светлыми глазами, пшеничные кудри обрамляли аккуратный его овал. Но всё это портили залегшие черные круги усталости, отчего взгляд казался тусклым и чрезвычайно печальным. 1803 год, начало конца. Отношения между супругами и так не были безоблачными, снова разладились. Теперь надолго. В следующий раз Александр сблизится со своей женой лишь в годы тяжких испытаний — во время войны. А после, снова разлад и череда любовниц.

Гарнерер откланялся, удаляясь к шару. Сейчас начнется главное представление. Но вдруг из толпы, что стояли перед трибунами, вышел один из солдат и, низко поклонившись, громогласно попросил разрешить ему говорить. Толпа, слышавшая эту просьбу, пришла в волнение. Люди зашевелились.

— Ваше Величество, дозвольте и мне, русскому человеку, герою Очакова подняться в воздух! — Голос у мужчины был звучный, его расслышали почти все в саду.

— Простите, а кто это? — На этот раз комментариев от матроны, сидевшей справа от меня, не последовало, поэтому я не постеснялась наклониться и самой поинтересоваться дерзким офицером.

— Вы не знаете? — Пытливый взгляд скользнул по мне. По всей видимости, тот факт, что я явилась сюда в одиночестве, да еще и была достаточно взрослой, говорил обо мне как о барышне с бо́льшим опытом. — Это Сергей Львов. Картежник и разгильдяй. Всем на свете должен.

Тем временем император что-то спросил у Львова. Тот рявкнул: «Так точно!». Все кругом рассмеялись, после чего Александр махнул рукой и громко, так, чтобы его тоже все слышали, провозгласил:

— Дерзайте, Сергей Иванович! Будете еще и первым русским небесным героем!

Львов отдал честь и поразительно быстро для своих лет побежал в сторону уже готового шара. На трибунах теперь царила шутливая обстановка. Кажется, в каком-то углу начали принимать ставки, струхнет Львов или всё же полетит?

А я чуть не подпрыгивала на месте от восторга, то, что надо! Недаром я уговорила профессора достать билет на трибуны!

Тем временем под огромным воздушным шаром, сотканным из добротной парусины и ярко раскрашенным, стало оживленно. Французский воздухоплаватель активно нагонял горячий воздух в купол, поджигая солому. Шар скрипел, удерживающие его тросы угрожающе натягивались.

Наконец, к севшему в корзину Гаренереру, который подсаживал свою жену, бывшей подле него в роли штурмана, подбежал Львов. Что-то затараторил, активно жестикулируя. Француз повернулся к царю, а тот утвердительно махнул белоснежным платком. Гаренерер пришел в восторг и стал активно помогать взбираться Львову на борт.

Наконец, когда все участники были на месте, императору было сообщено, что всё готово. Его Величество поднялся, вокруг стихло.

— С Богом! — Александр махнул рукой, грянул оркестр, а солдаты принялись отвязывать канаты. Вдруг шар дернулся, толпа дружно ахнула. Я даже почувствовала какую-то странную вибрацию, будто бы земля содрогнулась. Но на деле — ничего ужасного, солдаты просто не успели вовремя отвязать последний трос. Пара минут заминки и воздушный шар принялся взмывать в небо. Грянули аплодисменты, крики «ура», а Львов с восторгом кадета размахивал небольшим сигнальным флажком, который ему выдал француз.

Первый полет на воздушном шаре состоялся 20 июня 1803 года в девятом часу вечера. Белые ночи позволили еще долго любоваться диковинкой, пролетающей над молодым городом, ну а празднество в саду плавно перетекло на улицы.

До кабины машины времени я добралась только под утро. Ноги гудели, голова звенела и была переполнена новыми знаниями. Да тут на две диссертации хватит по моей теме! И еще на одну по личности императора в переломную эпоху. В мыслях я уже была где-то в своем уютном кресле дома, перед ноутбуком и с чашкой кофе и без всех этих шляпок. Как же голова чешется!

Одной рукой я развязала ленточки шляпки, наконец, стягивая ту с головы, второй дёрнула дверь «лифта», который притворился маленьким сарайчиком. Но вместо ожидаемой кабины, на меня дохнуло спертым запахом курятника. Сонные обитатели сарая, прижавшись друг к другу объемными боками, посмотрели на меня с недоумением.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день.

Глава 2. Полная непредсказуемых встреч

Я захлопнула злополучную дверь. Потом вновь дернула на себя, в надежде, что за ней окажется всё же кабина машины времени. Но эффект был тот же — наседки и запах помёта.

В панике я оббежала весь дворик, дергая все двери, которые попадались мне под руку. Дровяник, еще один сарай, ход в конюшню, но ничего похожего на хромированную панель управления, которая могла бы вернуть меня домой.

Так, Вера, спокойно. Вдох-выдох. Крайне редко, но экстренные ситуации случаются даже в таком безопасном и отработанном деле, как путешествие во времени. Для этого у всякого путешественника, даже самого опытного, есть канал связи с Институтом.

Я нащупала на груди тонкую цепочку, на которой висел аккуратный медальон. В подобном раньше хранили образки или образы любимых, порой с лоскутками ткани или локоном волос — сентиментальные подарки от возлюбленных. И действительно, если кто-то из начала XIX века заглянет в медальон, то увидит миниатюру статного, в летах мужчины — моего отца. Для меня же это была сенсорная панель управления. В обычном режиме она показывала пульс, следила за моим самочувствием, показывал местное время и оставшиеся время до обратного запуска. «Помощник» был настроен таким образом, что в случае опасности, на которое реагирует мое тело, он тут же вызывает подмогу. Также медальон должен был показывать месторасположение машины времени и прочих путешественников, в том случае, если мне потребуется помощь. Ещё он выдавал мою геопозицию и погоду, но это теперь было не столь важно.

Да и вообще всё это оказалось абсолютно неважным, потому что медальон… оказался просто-напросто медальоном. В тусклом отсвете из окон вторых этажей я смогла лишь разглядеть лицо моего отца, который молодцевато улыбался с миниатюры маслом. Я нажала все что могла нажать, потрясла, понюхала и даже лизнула небольшой серебряный овал. Но ничего так и не произошло.