Полёт феникса (СИ) - Риз Лаванда

Какое-то время Джудит сидела задумавшись, глядя вдаль. Потом переведя взгляд на подругу, которую скорей всего воспринимала как младшую сестру, серьёзно ответила:

— Марк перевернется в могиле, если ты сделаешь это с собой. Прости, что заговорила об этом, но я не хочу увидеть однажды изменившееся безликое существо с твоим лицом.

Эллис ощутила, как снова где-то глубоко в сердце повернулся ржавый нож:

— Марк погиб, Джуди, и ему теперь всё равно. Раньше я каждое утро просыпалась с одной и той же мыслью — «почему на то чёртово задание меня тогда не отправили вместе с ним?!!» Желание умереть ходило за мной по пятам. Теперь это состояние прошло, но мне по-прежнему тяжело, а я хочу, чтобы стало легче. И моя индивидуальность и живость мыслей в этом случае очень мешают.

— Как именно легче? Легче забыть и отказаться от прошлого, исковеркать себя, скрутить свою душу в узел, да? Наплевать на свою суть, если хочешь на творца, который создал тебя такой? Не обманывай себя, Эллис, тебе не станет легче перекроив себя. Не губи свою душевную открытость, нежность, ведь теперь это такая редкость! Будь такой какая ты есть, я прошу тебя, прими случившееся без злобы на весь мир. Я знаю, это нелегко, научись молиться и позволь богу залечить твои раны.

— Джуди, это ужасно сложно верить в то, на что ты сильно обижена, в существовании которого очень сомневаешься! Мы с Марком были одним целым, наши чувства были такими полными, как же это ж такая редкость в наши дни! Но кто-то принял решение, такое же божье творение, оно нажало «пуск» — и не стало половины меня, Марк погиб. Я иногда впадаю в отчаяние и злюсь не только на весь мир, но и на того, кто этот мир задумал! — мотнув головой, выдавила Эллис.

Этот спор они заводили уже ни один раз, и всегда он оканчивался одинаково — Джудит настойчиво увещевала, Эллис яростно противилась.

— Не смей так загрязнять свою душу, моя дорогая! Творец дал человеческим созданиям свободу выбора и он совсем здесь не причём. Несмотря на все поругания людьми, он с любовью заботиться о своём творении. Помогает ему подняться и плачет, глядя на его разбитые колени.

— О, Джуди! В тебе пропал великий священник, но всё ещё сражается фанатик! Ты преувеличиваешь мои качества и старания своего бога явно тоже. Я уже не буду такой, какой была раньше, всё это изменило меня, я чувствую.

— Я не думаю, что в худшую сторону. Просто ты закаляешься и, в конце концов, восстанешь из пепла как птица феникс. Во мне не пропал священник, он живет во мне и проповедует, — упираясь в сомнения Эллис, улыбнулась Джудит. — И перед тем как ты надолго расстанешься со мной, через меня он хочет посеять в твоей душе зерно. Ты ещё не обесчеловечилась как многие. Создают машины и сами же становятся похожими на них. Сколько раз за всю нашу историю, люди приходили к богу и отворачивались от него? Он позволил освоить им космос, но чем глубже его осваивают, тем дальше уходят от духовности, способности любить. В других галактиках сенсорные способности жителей в тысячу раз превышают наши, но они духовно нищие и в этом их слабость, а наша сила. Но люди постепенно стали забывать об этом, слишком стали уверенными в себе, в своих умственных способностях, в своей мощи. А ведь когда вдруг случается безвыходная ситуация почему-то обращаются к творцу, у них это происходит автоматически, импульс из подсознания.

— Все это так, но я не понимаю, ты что хочешь возложить на меня какую-то вселенскую миссию? Всё время делаешь акцент на моей человечности, — Эллис испытывающее сканировала загадочный взгляд подруги, снова принявшей чудаковатый вид. Временами Джудит входила в состояние, во время которого она плохо отдавала себе отчёт, где она находится и с кем.

— Может быть и возлагаю. Оставайся такой, Марк тоже был таким, и ещё существуют такие люди — с искрой в душе. Ты ещё встретишь похожих на себя. Понимаешь, Эллис, за счет таких людей и выживет наша планета.

— Ты можешь сейчас решить, что я жуткая эгоистка Джуди, но меня больше беспокоит моя судьба, а не всей планеты. Слишком многого ты от меня хочешь. На самом деле я слабая, моя любовь умерла, и я тут же поникла как скошенный стебель. Я хочу работать, чтобы отвлечься и всё! — начиная терять терпение, проговорила Эллис, всем своим видом выказывая недовольство выбранной темой.

— Не заводись, дорогая, я всё понимаю. Но твоя любовь не умерла, Эллис, она всегда будет с тобой, будет оберегать, если хочешь знать. Да! И не тряси так головой! Любовь умирает, когда её разбивают сами люди, хотя при этом сами они остаются живы, начиная ненавидеть друг друга. Так было и у меня с моим бывшим мужем. Ладно, давай не будем больше колотить эти воспоминания, — Джудит сменила поучительный тон на примирительный.

— Давай вообще обходить эту тему в будущем! Я как-нибудь поразмыслю над тем, что ты мне тут наговорила, а теперь пошли погуляем, пока меня не отправили обратно к доктору Мартину, восстанавливать эмоциональное равновесие после этих разговоров. Обожаю прогулки по вечерам! — заправив таким привычным земным жестом волосы себе за уши, Эллис поднялась на ноги. — Завтра в это время я буду уже далеко, бороздить просторы среди звёзд.

Дом Джудит находился в стороне от шумного делового центра города и ещё дальше от космодрома Шаста. Это был старый частный сектор, маленькие уютные коттеджи утопали в кустах жасмина и жимолости, повсюду пестрели клумбы. Вокруг было так тихо, как особенно бывает тёплыми весенними вечерами. Спускались мягкие сумерки, на небе стали проглядывать первые звёзды, ночные насекомые порхали над цветами, неподвижно замирая над некоторыми из них. Кое-где на воздушных трасах пролетали редкие такси, мигая зелёными и красными огоньками.

Обе женщины вышли из дома и медленно пошли по дорожке, ведущей за дом, к парку. Эллис неслышно ступала рядом с Джудит, вдыхая на полную грудь этот пьянящий аромат цветов жасмина и вечернего воздуха. Она вдруг остро ощутила, как она всё же любит эту тишину, природу, запахи приближающегося лета. Постепенно Эллис наполнилась покоем знакомым ей с детства, сразу вспомнились её пешие прогулки с родителями такими же вечерами похожими на этот, лет пятнадцать назад.

— Ты ощущаешь эту безмятежность, Джуди? — рискнув нарушить молчание, спросила она.

— Да, успокоение. … Так хорошо. Кажется, что здесь можно быть счастливым. Я не смогла осесть в городе, среди этих бесчисленных небоскрёбов, шума, огней и многолюдности. Хотя каждый день там работаю, жить я предпочитаю тут.

Эллис улыбнулась:

— Когда я выйду на пенсию, я тоже буду жить в таком вот месте. Никуда не нужно будет спешить, буду ковыряться на клумбе и рассматривать бабочек. Что ещё нужно в жизни?

Джуди в ответ только тихонько рассмеялась. Они ещё немного прошлись и повернули по круговой назад. Становилось темно.

— Я хочу сегодня пораньше лечь спать, поэтому с твоего позволения останусь у тебя. Позвоню в отель, пусть пришлют мои вещи. Рано с утра надо будет успеть собрать походный чемодан. А чем ты собираешься завтра заняться, Джуди?

— Провожу тебя и поеду в центр, буду заниматься организацией открытия выставки картин художников двадцатого века, в национальном музее искусств. Ты обещаешь сообщать о себе?

— По возможности. Если со мной что-нибудь случиться, ты узнаешь об этом, когда мои вещи прибудут к тебе возвратом.

— Это не смешно, Эллис! — возмутилась Джудит.

Эллис подняла брови с напускной серьёзностью:

— Они будут тебе мешать? Напрасно, у меня много старинных книг, которые тебе так нравятся, неплохое наследство на память.

Джуди охнула и сердито посмотрела в её сторону:

— Эллис! Что за чёрный юмор напоследок? Ты хочешь застращать впечатлительную женщину, чтобы меня всю ночь мучили кошмары?

Вздохнув, Эллис обняла подругу за плечи:

— Не переживай, я не собираюсь так быстро сдаваться!

Перед сном, сидя за туалетным столиком, Эллис расчёсывала свои длинные медного цвета с золотым отливом волосы. За ними становилось всё тяжелей ухаживать, но она не хотела их остригать, с такой копной волос она была похожа на свою мать и ей это нравилось. Эллис вгляделась в своё отражение в зеркале: овальное лицо, изогнутые брови, небольшой прямой нос, маленький рот и миндалевидные серо-зеленые глаза. Она никогда раньше не задумывалась о своей привлекательности и вовсе не считала себя красавицей, а теперь это вообще не имело для неё никакого значения. С распущенными волосами она напомнила себе русалку из древних сказок.