Лучшие враги (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна

Между нами повисло молчание. Прозрачно-льдистые глаза Калеба продолжали оставаться прозрачными и льдистыми. Потрясающее постоянство. И у меня вырвался громкий издевательский смешок.

— Ты всегда такой серьезный? Идем, мне не терпится оказаться дома.

Легкий дорожный саквояж плюхнулся на пол, а я грациозно зашагала в сторону выхода. Калеб остался на месте, словно с рассвета пустил корни и врос в каменный пол. С некоторым недоумением он смотрел на кожаную сумку.

— Что ты его изучаешь? Он не заколдован, — подогнала я. — Бери и пойдем.

— Разве ты не должна попросить о помощи? — изогнул Калеб брови.

— Разве? — Я кивнула: — Помоги.

— Пожалуйста, — добавил он.

— Забыла, как это слово произносится на сартарском языке, — улыбнулась я. — К слову, у тебя прекрасные манеры. Научился у супруги?

Он одарил меня выразительным взглядом, подхватил саквояж и кивнул:

— Идем.

— Ты, выходит, не женат? — догадалась я, не пытаясь подстроится под его поступь уверенным широким шагом. Пусть сам подстраивается.

— Никогда не был, — сухо бросил он.

— Сожалеешь?

— Нет.

— Тогда почему такой скорбный вид? Тебя бросили у алтаря?

Он быстро огляделся, словно боялся, что на нас будут коситься люди.

— Темные маги всегда бесцеремонные?

— Да ты сноб, светлый чародей Калеб Грэм, — издевательски ухмыльнулась. — Мы не виделись девять лет, я просто поддерживаю дружескую беседу. Хотя мы же друзьями не были, да?

— Смотрю, у тебя хорошая память, — хмыкнул он.

— Верно. Память у меня превосходная. — Я рассматривала колышущиеся от сквозняка красные королевские стяги под высоченным потолком магического вокзала. — Прекрасно помню людей, которые мне не нравятся.

— Я тебе не нравился?

Неужели в его голосе прозвучала насмешка? Почти с восхищением я повернулась к Калебу.

— Нет, но ты красивый. Арветта была права.

Он подавился на вздохе и, кашлянув в кулак, тихо спросил:

— Твои прямолинейные комплименты восхищают.

Я глянула на него с искренним недоумением:

— Ты всегда восхищаешься констатацией фактов? Ты красивый. Ты мне не нравишься. Мы молчим.

— Последнее — тоже констатация факта?

— Да.

Пожалуй, этот разговор был самым длинным из тех, что мы вели с момента знакомства. Я посчитала дань хорошим манерам полностью отданной и свернула «дружескую» беседу. Ступить на родную землю впервые за девять лет можно было только один раз. Второго я точно не планировала, поэтому не стоило тратить драгоценные моменты единения на полузабытых врагов.

Надо отдать Калебу должное, он погрузился в чудное молчание и талантливо исполнял роль носильщика саквояжа без лишних обсуждений цвета сумочной кожи, удобства ручки и веса содержимого.

Карета с гербом семьи Истван, знаменитой на все королевство, дожидалась нас напротив раскрытых ворот вокзала. Здание представляло собой уныло-серую башню с длинным шпилем, вокруг которого закручивалась спираль из свинцовых густых облаков. От этой тучи свет на улице был сизым и потухшим, словно в середине, в общем-то, ясного дня народились предгрозовые сумерки.

Прежде чем забраться в карету, я прикрыла глаза и, на секунду затаив дыхание, прислушалась к внутренним ощущениям. Холт говорил, что, ступив на родную землю, темные ощущали прилив сил. Понятно, что темным магам даже темные маги не верят, но вдруг…

Воздух вдруг затрещал, от открытой дверцы кареты ударило ощутимым разрядом, под ногами загудела брусчатка. Я сердито задрала голову и с сощурилась на дурацкий шпиль вокзала, из острия которого в черную воронку бил серебристый луч. Чье-то перемещение перехватило бесхозные магические потоки! Жаль, вокзал нельзя проклясть. Нет, конечно, можно, если очень хочется. Кто мне запретит? Но ведь загребут в застенок, объявят сумасшедшей и лишат силы.

И я просто забралась в экипаж, проигнорировав протянутую для помощи руку Калеба. Не ради демонстрации независимости и не из гордости — я не страдала подобными глупостями — обычно темным ведьмам старались не подавать руки и вынуждали проявлять самостоятельность. В общем, привычка взяла свое, и рыцарство осталось незамеченным. В отличие от перстня со знаком рода Истван, выгравированном на крупном квадратном рубине.

— Почему ты так на меня посмотрела? — усаживаясь напротив, спросил Калеб.

— Как? — сухо уточнила я, расплавляя на коленях платье.

— Нехорошо. Как только что смотрела на башню перемещений.

— Вы очень похожи.

— Она тоже красивая?

— Калеб, напомни, какая у тебя была специализация в магии? — ответила вопросом на вопрос. Обычно во время перепалок терпение у меня заканчивалось быстрее аргументов, и в ход шло какое-нибудь мелкое незаметное проклятие. Но проклинать бывшего врага с порога, даже — так сказать — не попив кофейку, не хотелось.

— Я окончил академию семь лет назад, Эннари, — мягко отбрил он.

— То есть ты уже не помнишь?

— Защитные чары от черной магии, — не лукавя, внес он ясность, что и с памятью у него все хорошо, и со смелостью. Защитные заклятия не забыл, а темных чародеев — не боялся.

— Чудно, — с пресной миной буркнула и отвернулась к окну.

Экипаж тронулся и покатился по каменным столичным улицам. Стоило отъехать подальше от вокзала, как день прояснился, небо очистилось, и появилось предзакатное солнце, медленно оседающее за двускатные черепичные крыши.

Перемещаться в пространстве разрешали только за городской стеной, и экипажу, опутанному портальным заклятием, приходилось без магии преодолевать заторы. Я в полной мере успела оценить незаметные изменения: девять лет назад здания не помечали магическими знаками светлых или темных. Все жили вперемешку, без разделений, а колдовские лавки ведьм и дворики темных алхимиков соседствовали со знахарскими приемными и ателье светлых артефакторов. Не сказать, чтобы я сильно взволновалась — в королевстве, приютившем меня на девять долгих лет, ведьмаки и чародеи даже селились в разных городах и следили за соблюдением границ.

Когда мы наконец выехали на широкий торговый тракт, воздух вновь затрещал, и карета с сильным толчком переместилась на дорогу к замку, распугав стаю окрестных ворон. Те, в свою очередь, подняли негодующий галдеж. Я сама была готова закаркать от возмущения и вцепилась в сиденье, чтобы не слететь под ноги Калеба. Зато сразу стало ясно, почему он уселся спиной по ходу экипажа.

Не сдержавшись, я все-таки выругалась:

— Что за безрукая скотина накладывала заклятие?

— Парнас.

— Кхм, — глубокомысленно промычала я и, стряхивая с рукава колючие искорки чужой магии, пробормотала себе под нос: — Стареет дед.

— Сейчас самое время, — вдруг произнес Калеб и подсказал, видимо, не углядев в моем лице понимания, которого в нем, конечно же, не было: — Для вопроса, что происходит в замке.

Знаю я вас, светлых! Сначала с участливым видом предлагаете помощь на грош, а потом выставляете счет на мешок золотых и искренне удивляетесь, почему вас от души проклинают.

— В смысле, в Истване происходит что-то еще, кроме моего возвращения? — изогнула я брови.

— Ты главное событие, — согласился Калеб.

— Значит, с остальным разберусь на месте.

Я снова отвернулась к окну, но долгожданный и трепетный момент был упущен: замок, тяжеловесный гигант из серого камня, нависающий над озером Истван и отраженный в нем, как в чистейшем зеркале, уже появился в поле зрения. А так хотелось проследить за его величественным появлением из-за холма!

Карета остановилась напротив парадного входа. Калеб помог мне выбраться из салона. Ерепениться не стала — спускаться со ступеньки на высоких каблуках то ещё удовольствие. Никто из домашних встречать меня не вышел. Конечно, я не рассчитывала, что ликующие родственники выстроятся на парадной лестнице стройной шеренгой, но ведь даже к окнам не потрудились сволочи припасть! Специально проверила: не дрогнет ли какая-нибудь, хоть бы замусоленная, занавеска? Все портьеры и тюли продолжали уныло свисать и оставались безжизненно-неподвижными.