Демониада (СИ) - Линдт Нина
Ирина выключила радио.
— Что тебе снилось? — спросила Ирина, отрезая сыр тонким ножом. Наташа улыбнулась и запихнула себе в рот ложку с кашей.
— Опять снилось, что я вышла на сцену, забыв причесаться, и в каком-то немыслимом костюме. Вроде как торопилась и не успела загримироваться, чувствовала себя ужасно, но потом партнер меня не подвел, и мы все станцевали. А тебе?
Ирина вспомнила ледяные интерьеры своего сна, прозрачные стены, через которые были видны другие комнаты, люди, которые, как и она, были заключены в ледяном плену. Она касалась холодных стен, шла вдоль них, под теплом ее ладоней стены таяли, но не настолько, чтобы пропустить ее в соседние комнаты. Кто-то из заключенных обреченно сидел на полу и пытался согреться, кто-то учащенно дышал на стену, пытаясь проломить отверстие, кто-то бился, кто-то кричал. Ирина не спешила освободиться, ей некуда было идти. Она понимала, что, проломив стену, она лишь окажется в соседней камере и это ничего не даст ни ей, ни тому, кто заключен там. Неожиданно, она услышала голос Андрея, своего мужа, и рванула к стене, возле которой он стоял. У них появился смысл бороться со льдом — они хотели быть друг с другом. Они начали растапливать лед, как могли, но стены становились только толще, и им было все хуже видно друг друга. Соседние стены таяли, а стена, разделяющая ее с мужем, становилась все толще. Наконец, Ирина оказалась окружена людьми из соседних камер, а мужа даже уже не было видно за толстой глыбой льда.
После этого сна ей снились другие, более веселые, и Ирина рассказала о них Наташе, не промолвив и слова о том, что ей снился Андрей.
Со второго этажа с грохотом спустился сонный и злой Саша. Он всегда был мрачным по утрам, в семье уже к этому привыкли и терпеливо ждали, когда он позавтракает и придет в себя после ночи. Он начал ворчать сразу, как только вошел: почему его не разбудили раньше, зачем Наташка каждое утро врывается к нему в комнату, он имеет право просыпаться по-своему, а эту кашу он вообще не любит, давно просит у мамы сырники, но из-за Наташи он вынужден есть только каши, а с его мнением вообще не считаются и вот даже кошка спит на его стуле, он не пьет кефир и по утрам мало ест, почему чай остыл, почему в такую маленькую чашку налили…
Наташа и мама слушали эту тираду, они знали, пока он не выговорится, не успокоится. Ирина закончила кушать, налила себе и Наташе чаю, дала распоряжения детям по поводу дел, которыми они должны были заняться в ее отсутствие, и отправилась наверх переодеваться.
Она поднялась в спальню и достала из шкафа брюки и блузку. Вытащила большой пакет, где лежали папки с документами, и тяжело вздохнула — ей не нравилась вся эта бумажная волокита, но дела нужно было сделать, иначе со временем все эти проблемы только увеличатся.
Она моталась между Москвой и загородным домом, собирая бесконечные справки и свидетельства, чтобы оформить участок, дом, квартиру и все остальное имущество, наследственное дело, которому не было ни конца, ни края.
Ирина открыла гараж и села за руль машины. На мгновение возникло странное ощущение — словно в это утро что-то изменилось во всех предметах, что ее окружали, но она тут же прогнала эту мысль прочь — такое случалось с ней в минуты беспокойства.
Ключи от зажигания скользнули из рук, но она успела поймать их за брелок.
Серебристый значок «Ауди» сверкнул в полумраке салона. Ирина снова попыталась сосредоточиться, предстояла всего лишь пустячная поездка в город — не более пятнадцати — десяти минут в пути, но иногда страх перед железным конем накатывал так неожиданно, что ей с трудом удавалось взять себя в руки.
Она выехала из гаража, закрыла его, вышла через крыльцо, открыла ворота участка, и снова села в машину. Автомобиль, покачиваясь по стаявшим лыжням от колес, выехал за участок.
В дороге Ирина всегда включала радио — было невыносимо ехать в тишине, с тяжелыми мыслями наедине. Она включала веселую быструю музыку и мчалась по дорогам, подпевая знакомым песням. Но пока она ехала по заснеженному поселку, ей казалось, что ее ночной сон существует среди этих покрытых по-весеннему ноздреватым снегом деревьев и безжизненных домов, брошенных хозяевами до летнего сезона. Мысли об Андрее становились все навязчивей, и она уже слабо сопротивлялась им, желая снова ощутить знакомую горечь и боль в груди, которые всегда появлялись при воспоминаниях о нем.
А этот солнечный весенний день был так похож на тот воскресный январский день, когда температура поднялась до нуля, солнце грело с необыкновенной щедростью, и они решили пойти всей семьей в парк, который находился возле их дома. Дети и Андрей взяли лыжи, Ирина не захотела в тот день кататься, несмотря на яркое солнце и легкий воздух, на душе было тяжело. Она плохо спала всю ночь, постоянно просыпаясь от неприятных видений, сменявших друг друга в бесконечной круговерти, от которой у нее кружилась голова, даже когда она просыпалась и смотрела в темноту. Утренний душ ее немного взбодрил, а когда она вышла из ванной, ее ждал знаменитый кофе, который умел готовить только ее муж.
Она познакомилась с ним во время своей спонтанной поездки в Аргентину. Они с Андреем ехали в числе группы русских любителей танго, которые решились поехать на родину страстного танца и научиться премудростям и приемам непосредственно у аргентинцев. Для Ирины это была авантюра, поскольку именно тогда она впервые приняла мгновенное, необдуманное и не взвешенное, как следует, решение ехать, несмотря на учебу, работу и другие планы. Дни и ночи проходили в танцах и прогулках, но Ирина и Андрей практически не общались, во время танго разговаривать не принято, а во время прогулок каждый шел в свою компанию. Рано утром, пока все спали после ночи танцев, Ирина поднималась и гуляла по утреннему полупустому центру Буэнос-Айреса, разглядывая витрины и рассматривая людей на улицах. Ей нравилось одиночество, она упивалась им, как редким напитком, и всякий раз думала, насколько отличается ее самоощущение здесь от самоощущения в Москве. Словно она сбросила с себя закостенелую шкуру или кокон и явилась всему миру бабочкой, легкой и свободной. Она шла и улыбалась прохожим, просто потому что ей хотелось, чтобы они знали: она счастлива. Потом садилась в кафе рядом с гостиницей и пила кофе с шоколадными пончиками, и радовалась тому, что ее не мучают угрызения совести по поводу поглощаемых калорий. Она как раз впилась в горячий пончик, когда кто-то отодвинул стул возле ее столика и спросил:
— Можно присесть?
Ирина подняла глаза и увидела Андрея. Торопливо откусывая пончик и проклиная его за то, что он измазал ее всю шоколадом, она утвердительно кивнула. В это время Андрею принесли меню, и пока он забирал его у официанта, Ирина успела вытереть шоколадные разводы на лице. Она была крайне недовольна таким внезапным вмешательством в ее утреннее одиночество, но никоим образом это не показала, мило улыбнувшись Андрею, спросила, что подняло его так рано.
— А я, как и ты, жаворонок. А запах кофе манит меня сюда каждое утро.
Андрей радостно кивнул официанту и вдохнул аромат горячего кофе.
— Божественно! — протянул он, мечтательно улыбаясь.
— Да, здесь и в самом деле, кофе какой-то особенный. Не знаю, в чем секрет, но я больше нигде такого ароматного не пробовала…
— У повара должен быть секрет приготовления… — Андрей на мгновение задумался, сделал глоток и посмотрел на Ирину. — Пойду, спрошу, в чем этот секрет состоит…
— Думаешь, он скажет тебе?
— Скажет, — улыбнулся Андрей. Ирина хотела еще что-то сказать, но он уже поднялся и подошел к официанту. Поговорив, он отправился вслед за официантом на кухню, но перед тем как скрыться, повернулся к Ирине и подмигнул ей. Ирина опешила, но продолжала с любопытством ждать результатов разведки.
Андрей вернулся минут через семь, с таинственным видом убирая записную книжку в карман, он сел рядом с Ириной и многозначительно помешал в чашке, сделав глоток.
Ирина ждала его комментария, но он молчал, и она, не выдержав, спросила:
