Шеррилин Кеньон - Ночные объятия
Тэлон взглянул на Ашерона:
— Скажи мне, чародей, на какое время эта боль уйдет из меня?
Ашерон ответил ему твердым взглядом.
— Кельт, я могу научить тебя, как похоронить ту боль так глубоко, что это не уколет тебя больше. Но должен предупредить, что ничто никогда не дается легко и не длится вечно. Однажды произойдет что-то, что заставит тебя снова чувствовать, и с этим к тебе вернется вся прошедшая боль. Все, что ты скрывал, выйдет и может уничтожить не только тебя, но и любого, кто будет рядом с тобой.
Тэлон проигнорировал эту последнюю часть. Все, что он хотел сейчас, это один день, когда его сердце не разрывается на части. Одно мгновение, свободное от мучения. За это он был готов заплатить любую цену.
— Ты уверен, что я не буду ничего чувствовать?
Ашерон кивнул.
— Я могу научить тебя этому, если ты готов слушать.
— Тогда учи меня, чародей. Учи меня хорошо.
ГЛАВА 1
Наши дни
Новый Орлеан
— Знаешь, Тэлон, убийство даймона[1], высасывающего душу, без хорошей схватки похоже на секс без прелюдии. В итоге, трата времени и неполное удовлетворение.
Тэлон согласился со словами Вульфа, сидя за угловым столиком в кафе «Дю Монд», ожидая, когда вернется официантка с его черным кофе из цикория и булочками. В левой руке у него была старая саксонская монета, которую он крутил между пальцев, пока сканировал глазами темную улицу перед собой и глядел на туристов и гуляющих местных жителей.
Изгнав большинство собственных эмоций полторы тысячи лет назад, Тэлон оставил только три вещи, которыми позволял себе наслаждаться: распутными женщинами, горячим кофе из цикория и телефонным общением с Вульфом.
Именно в таком порядке.
Хотя, если по-справедливости, бывали времена, когда дружба Вульфа в действительности значила для Талона больше, чем чашка кофе.
Однако сегодня вечером это было не так.
Тэлон пробудился только после наступления сумерек и почувствовал острую нехватку кофеина, и хотя существовала теория о том, что бессмертные не могут иметь привычек к чему-либо, он не стал бы держать на это пари.
Он потратил время только на то, чтобы натянуть штаны и кожаную куртку, прежде чем прибыть поклониться богине кофеина.
Холодная новоорлеанская ночь была на удивление спокойна. Даже не было скопления туристов на улице, которая была чрезвычайно близка к параду Марди Гра[2]. Однако, в Новом Орлеане это был главный сезон охоты для даймонов. Скоро вампиры преследовали бы туристов и охотились на них, как на открытом банкете.
Тем не менее, в течение короткого мгновения Тэлон был доволен тем, что было тихо, пока это позволяло ему уделить время кризису Вульфа и подавить ту тягу, которая не стала бы ждать.
— Разговор, достойный истинного скандинава, — сказал Тэлон в телефонную трубку. — Что тебе необходимо, мой брат, так это полное меда помещение, обслуживаемое распутными девками, и викингами, готовыми бороться за свой путь в Валгаллу.
— И ты мне еще говоришь об этом, — согласился Вульф. — Мне нужны старые добрые времена, когда даймоны были воинами, обученными бороться. Те, которых я нашел сегодня, ничего не знали о борьбе, и я болен от этого: «мое оружие решит все проблемы».
— В тебя снова стреляли?
— Четыре раза. Я клянусь… Мне жаль, что я не могу учить даймонов подобно Дезидериусу. На этот раз мне понравился бы хороший бой без правил.
— Будь осторожен со своими желаниями, поскольку можешь получить их исполнение.
— Да, знаю. Но проклятье. Хотя бы один раз они не могли бы прекратить бежать от нас и научиться сражаться, как делали это их предки? Мне необходим нормальный порядок вещей.
Тэлон приспособил как надо свои черные солнцезащитные очки, увидев поблизости группу гуляющих женщин.
Теперь появилась одна проблема, в которую ему захотелось вонзить свои клыки…
Тэлон пробежался языком по своему длинному, как у собаки, левому клыку, наблюдая за красивой блондинкой, одетой в синее. У нее была медленная, соблазнительная походка, которая могла заставить почувствовать себя юнцами даже тысячапятисотлетних мужчин.
Он очень хотел этого хотя бы чуть-чуть.
Проклятый Марди Гра.
Если бы не сезон, он распрощался бы с Вульфом и побежал бы за ней, чтобы удовлетворить свое основное желание.
Долг. Как это мерзко воняет.
Вздыхая, он вернул свои мысли к разговору.
— Я скажу тебе, что мне нужно больше всего. Тэльфины.
— Кто они такие?
Тэлон бросил задумчивый взгляд на быстро удаляющихся от него женщин:
— Они жили до твоего времени. Давно, в лучшей части темных времен, в услужении у нас был клан Сквайров, единственной целью которых была забота о наших чувственных удовольствиях.
Тэлон благодарно вздохнул, когда вспомнил о тельфинах и комфорте, который они обеспечивали ему и его собратьям-темным охотникам.
— Приятель, они были великими людьми. Они знали, чем мы были, и они были более чем счастливы уложить нас в постель. Черт, Сквайры даже обучали их, как надо ублажать нас.
— Что с ними случилось?
— Примерно за сто лет до твоего рождения, один из Темных охотников сделал ошибку, влюбившись в свою тэльфину. К сожалению остальных, она не прошла проверку Артемиды. Богиня была так зла, что вмешалась и выслала тэльфин, введя такое, ох какое, прекрасное правило «ты спишь с ними только единожды». В ответ Ашерон ввел закон «никогда не трогай моего Сквайра». Скажу тебе, что ты не жил, пока не попробовал найти приличное пристанище на одну ночь в Англии седьмого столетия.
Вульф фыркнул:
— Это никогда не было проблемой для меня.
— Да, знаю. В этом я тебе завидую. Пока одна часть тебя удерживала тебя от возвращения к своей любовнице, чтобы не предать принципов нашего существования, ты мог возвращаться без опасения.
— Поверь, Тэлон, это еще не все, что было разрушено. Ты одинок по своему выбору. У тебя есть какие-нибудь мысли о том, как это печально, когда о тебе забывают через пять минут после твоего ухода?
Вульф утомленно вздохнул.
— Мать Кристофера приходила сюда три раза на прошлой неделе, так что она может встретить человека, который работает на нас. Сколько я ее знаю? Тридцать лет? И никак не могу забыть, что шестнадцать лет назад, когда я вернулся домой, она вызвала копов, подумав, что я ворвался в собственный дом.
Тэлон поморщился, услышав боль в голосе Вульфа. Это напомнило ему о том, почему он больше не позволял себе чувствовать что-то помимо физического удовольствия.
Эмоции не служили никаким целям в жизни, и он прекрасно чувствовал себя без них.
