Лорен Оливер - Пандемониум
На выходе из туннеля меня ждет Алекс, он стоит в лучах солнца и улыбается.
Он протягивает ко мне руку, зовет...
«Эй! Эй! Очнись!»
— Эй! Очнись! Ну давай же, давай.
Голос вытягивает меня обратно из черного туннеля. Я вижу перед собой незнакомое лицо и на секунду чувствую разочарование. Это не Алекс. Я не могу думать, мир рассыпался на отдельные фрагменты. Черные волосы, острый нос, яркие зеленые глаза — кусочки пазла, который мне не собрать.
— Давай же, вот так, не отключайся, оставайся со мной. Брэм, где, черт подери, вода?
У меня под шеей чья-то рука. А потом вдруг — избавление. Холод и влага. Вода заполняет мой рот, мое горло, стекает по подбородку, она смывает грязь и вкус дыма. Сначала я кашляю, давлюсь, почти плачу. Потом глотаю, поглощаю, всасываю, а чья-то рука остается у меня под шеей, и голос продолжает меня поддерживать.
— Вот так, правильно. Пей сколько надо. Все хорошо. Теперь ты в безопасности.
Черные распущенные волосы как палатка надо мной. Женщина. Нет, девушка. Девушка с тонким ртом, у нее морщинки вокруг глаз, а руки жесткие, как ивняк, и большие, будто корзины.
«Спасибо,— мысленно говорю я,— мама».
— Ты в безопасности. Все хорошо. Ты в порядке.
Так появляются на свет дети — их укачивают чьи-то руки, они пьют, они беспомощны.
А потом лихорадка утаскивает меня обратно. Я редко выныриваю в реальность. Ощущения разрозненные: еще чьи-то руки; голоса людей; меня поднимают с земли; надо мной калейдоскоп зелени с вкраплениями кусочков неба. Через какое-то время: запах костра; что-то холодное и влажное прикладывают к моей коже; дым и приглушенные голоса; обжигающая боль в боку; лед и облегчение. По моим ногам скользит что-то мягкое.
А в промежутках — сны. Таких снов я никогда прежде не видела, в них взрывы и насилие, в них плавится кожа и становятся черными от огня кости.
Алекс больше ко мне не вернется. Он ушел вперед, исчез в конце туннеля.
Почти каждый раз, когда я прихожу в себя, эта девушка рядом. Она заставляет меня пить или прикладывает холодное полотенце к моему лбу. Ее руки пахнут дымом и кедром.
И всегда, сплю я, или брежу в лихорадке, или ненадолго прихожу в себя, я слышу это слово. Она повторяет его снова и снова, это слово проникает в мои сны и постепенно отгоняет мрак и выталкивает меня на свет.
«Ты в безопасности. В безопасности. Теперь ты в безопасности».
Не знаю, сколько это длилось, но в конце концов лихорадка отступает, и я, ухватившись за это слово, возвращаюсь в реальность, плавно, как на гребне волны к берегу.
Еще не открыв глаза, я слышу, как брякают тарелки, чувствую запах чего-то жареного и слышу приглушенные голоса. Первая мысль — я дома, в доме тети Кэрол, она сейчас позовет меня завтракать. Утро как утро.
А потом внутри что-то щелкает, и ко мне возвращается память: бегство с Алексом, неудавшийся побег, дни и ночи, которые я в одиночестве провела в Дикой местности. Я распахиваю глаза и пытаюсь сесть. Но тело отказывается подчиняться, все, что я могу,— это приподнять голову, такое ощущение, словно меня замуровали в камень.
Черноволосая девушка, та, которая, как я понимаю, нашла меня и с друзьями принесла сюда (что это за «сюда», я не знаю), стоит в углу возле большой каменной раковины. Она слышит, что я пошевелилась, и резко оборачивается на звук.
— Тихо,— говорит девушка.
Она вынимает руки из раковины, руки у нее мокрые по локоть, а лицо встревожено, как у дикого животного. У нее мелкие зубы, слишком мелкие для ее рта и чуть кривоватые. Девушка проходит через комнату и присаживается возле меня на корточки.
— Ты целые сутки была без сознания.
— Где я? — сипло спрашиваю я.
Слова даются мне с трудом, я сама не узнаю свой голос.
— На Базе,— отвечает девушка и внимательно смотрит на меня.— Во всяком случае, так мы называем это место.
— Нет, я хотела спросить...— Я пытаюсь сложить в голове все, что случилось после того, как я перелезла через пограничное заграждение, но могу думать только об Алексе.— Это... это Дикая местность?
На лице девушки мелькает странное выражение... подозрение, что ли?
— Мы в свободной зоне, это да,— осторожно отвечает она, потом без лишних слов встает и уходит в черный проход в стене.
Из глубины здания до меня доносятся неразборчивые голоса. На секунду я чувствую укол страха — что, если говорить «Дикая местность» было неправильно? Вдруг эти люди опасны? Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь называл неконтролируемые территории «свободная зона».
Нет, нет, кто бы ни были эти люди, они наверняка на моей стороне. Они спасли меня, ухаживали за мной.
У меня с трудом получается занять положение «полусидя», я прислоняюсь затылком к стене из камня. Вся комната каменная, включая пол. Стены из неотесанного камня кое-где покрыты тонкой пленкой черной плесени, раковина допотопных времен, тоже каменная, с ржавым краном, который явно уже давным-давно не работает. Я лежу на узкой жесткой койке, покрытой старыми, протертыми до дыр одеялами. Эта койка плюс несколько жестяных ведер в углу под неработающей раковиной да один-единственный деревянный стул — вот и вся обстановка. В комнате нет окон и ламп тоже нет, только два работающих на батарейках фонаря светят тусклым голубоватым светом. На одной из стен висит небольшой деревянный крест с фигурой распятого человека. Я узнаю этот символ одной из старых религий времен до процедуры исцеления, только не могу вспомнить, какой именно.
Флэшбэк — начальный курс истории Америки, миссис Дернлер сверкает глазами из-под огромных очков и тычет пальцем в открытый учебник.
— Видите? Видите? — говорит она,— Эти старые религии все замараны любовью. От них исходит запах этой скверны, они источают делирию.
И естественно, тогда это звучало устрашающе и казалось правдой.
Любовь самое смертоносное оружие на свете.
Она убивает...
Алекс.
И когда она присутствует в твоей жизни...
Алекс.
И когда ты живешь без нее...
Алекс.
В комнату возвращается черноволосая девушка, в руках она с осторожностью держит глиняную миску.
— Когда мы тебя нашли, ты была полуживой,— сухо говорит она.— Скорее мертва, чем жива. Мы не думали, что ты сможешь выкарабкаться, но я решила, что нам стоит попробовать.
Девушка с сомнением смотрит на меня, как будто не до конца уверена, что приняла правильное решение. На секунду у меня перед глазами возникает образ кузины Дженни, она стоит, уперев руки в бока, и критически меня разглядывает. Я вынуждена зажмуриться, чтобы противостоять потоку воспоминаний и картинок из жизни, которая навсегда ушла в прошлое.
