Ольга Гусейнова - Путевой светлячок
Но стоило только представить, что эти белоснежные облака проносились над бандитскими кланами арути, с отвращением передернулась. Слишком много неприятностей приносит эта жуткая раса беззащитным обывателям, торговцам и простым путешественникам, и сладу с ними нет ни какого. Как перекати-поле следуют, куда ветер несет, однако дует этот самый ветер только в направлении, выгодном их кланам.
Правую руку согревало тепло от огня, который поедал остатки дров в камине, а в левой — я держала книгу. Смотреть в окно мне надоело, читать — тоже, поэтому закрыла книгу, бросив рассеянный взгляд на обложку с изображением типичного светлого эльфа-аристократа. В конце концов, только у представителей древних родов светлых длинные золотистые волосы и яркие зеленые или голубые глаза. Эльфы с родословной попроще в своем большинстве — самые обычные, пшеничного оттенка блондины, и цвет глаз у них варьируется от черного до светло-голубого, едва уловимого.
Грустно вздохнула, все еще переваривая столь печальное окончание книги. Хотя для любой светлой эльфийки такой финал женского романа был бы самым приятным и понятным: великолепный принц эльфов спасает прекрасную высокородную эльфийку из лап мрачного дракона, и все заканчивается их свадьбой и гибелью неудачливого чешуйчатого похитителя. Мне же было жаль именно дракона, ведь его любовь была истинной, настоящей, а принц следовал лишь зову долга, приличиям и вряд ли продляющейся долго страсти.
Главное — чуть ли не в каждой строчке сквозило высокомерие светлых в отношении любой другой расы. Наверное, если бы не тот факт, что моя мама — высокородная, но вместе с тем темная эльфийка, а папа — высокородный светлый, я бы тоже не обращала внимания на такие мелочи, но именно из-за этого замечала, чувствовала неловкость или даже свою второсортность. И не важно, что я — законный ребенок, мнение обо мне уже сложено. Так неустанно твердила моя гувернантка, а папа почему-то не стремился разуверить в этом.
Тяжело вздохнула и уже собралась встать, чтобы покинуть библиотеку, но услышала приближающиеся очень хорошо знакомые голоса и последовавшие за ними шелест парчовых юбок Дариэлы и шаги отца. Они зашли в библиотеку и, судя по звукам, оба устроились в двух других креслах возле камина, не заметив меня.
Я почувствовала, что попала в неловкое положение. Дариэла — давняя папина подруга, но меня не выносит и почему-то ревнует. А если сейчас обнаружу себя, то наверняка найдет, чем в очередной раз задеть или унизить. А если затаиться, то неизвестно как долго придется сидеть. Пока принимала нелегкое решение, пришедшие заговорили, и я, едва дыша, подумывала в случае чего прикинуться спящей.
— Так ты согласна принять мое предложение, Дара? — спросил отец.
Услышав вопрос, я похолодела. Неужели отец хочет жениться на женщине, которая ненавидит меня?
— Я должна ответить тебе согласием? В то время, когда по всему дому висят ЕЕ портреты? Как ты можешь так относиться ко мне, Эвиэл? — истерично воскликнула она.
Послышался шорох, шелест юбок и только затем глухой голос отца:
— Я прикажу сегодня же снять их и убрать на чердак. Не думай о ней, любимая.
Мне в глаза словно песком швырнули, а дыхание перехватило: я заморгала и почувствовала, как наворачиваются слезы. Он хочет убрать все портреты моей мамы? Ведь он любил ее, все так говорили, и я замечала, что папа подолгу останавливается возле ее портретов. После смерти мамы, случившейся сразу после моего рождения, он почти тридцать лет жил фактически затворником и никого не хотел видеть. Пока полгода назад не встретил эту хищницу Дариэлу на одном из ежегодных балов во дворце у Повелителя.
Дариэла продолжила уже заискивающим, воркующим голоском, от которого у меня зубы свело.
— Все равно она будет все время у тебя перед глазами. Невольно будешь постоянно сравнивать нас.
Отец в недоумении переспросил:
— Не понимаю тебя, любимая. Портреты уберут, я…
— Я говорю о Хельвине! — заявила Дариэла и продолжила просящим тоном. — Ей же неделю назад исполнилось тридцать — девушка совершеннолетняя. Выдай ее замуж или отошли куда-нибудь. Не хочу ее видеть в своем будущем доме.
Я снова услышала шорох, похоже, отец встал и прошел к камину. Он молчал, раздумывая, возможно, а я мысленно кричала от боли и обиды: «Ну скажи же ей! Почему ты молчишь?» Но отец неожиданно заговорил о другом:
— Когда я встретил Мельвину, она с первого взгляда поразила меня красотой, грацией и нежностью. Я входил в дипломатическую миссию, и когда впервые попал на территории темных, думал так же, как многие из нас. Темные — это животные, ведь у них хвост и клыки, и у нас ничего общего быть не может. Их мужчины действительно животные: и повадки, и поведение. А вот женщины похожи на тепличные цветы: прелестные, хрупкие, мягкие, пугливые, одетые в яркие платья-саури, в которые буквально заворачиваются, как в тогу. Носят множество украшений, цветов, напоминая тропических птичек. Мельвина же отличалась от многих своей изысканной утонченностью. К тому же, обладала даром целителя, слишком редким для темных эльфов, впрочем, для нас — тоже. Прежде чем я влюбил ее в себя, мне пришлось знатно потрудиться и не раз побывать на землях темных. Ее отдали мне только после законного обряда и страшного скандала.
Отец замолчал, будто вспоминая, и даже Дариэлла шумно дышала, видимо сдерживая раздражение, но молчала, впитывая информацию как древесная губка. Я услышала, как он поворочал кочергой в камине и только потом продолжил рассказ:
— Несколько лет сплошного праздника, а потом беременность Мельвины, закончившаяся трагедией. Сильнейший целитель не смогла спасти себя саму. Послеродовая лихорадка… она, не приходя в сознание, умерла. А я остался один с дочерью на руках, которая, как выяснилось чуть позже — вылитая копия матери. В этом ты права, Дара, я так и не смог привыкнуть к этому невероятному сходству. Хельвина — моя дочь, но я не могу смотреть на нее и любить тоже не могу. Зато я люблю тебя, моя красавица. И эта спокойная любовь меня вполне устраивает, так что тебе нечего волноваться на ее счет.
По моим щекам потекли слезы. Я, конечно, знаю, что отец слишком холоден со мной. Просто раньше я думала, это из-за того, что я полукровка и он возможно стесняется меня. И учитывая то обстоятельство, что большинство светлых эльфов холодны и сдержанны на любые проявления чувств от природы, я с малого детства пыталась подражать отцу и сама объясняла себе его отстраненно — холодное ко мне отношение именно этим. А как сейчас выяснилось, он просто винит в смерти мамы меня.
Стало нестерпимо больно в груди, обидно, но я мстительно усмехнулась: Дариэле не сравниться с моей мамой, гордячке об этом сейчас завуалировано дали понять. Ей достанутся только «спокойная любовь» и дозированные чувства. А я… Я привыкла к одиночеству и окружению лишь слуг. Отец только пару раз возил меня во дворец к Повелителю: для представления ко двору и на обряд совершеннолетия недавно.
