Золотые пески Шейсары. Трилогия (СИ) - Лайм Сильвия

Вот так вот: только подумаешь, что мираи могут быть безвредными, как от их вопросов в дрожь бросает!

– А что… нет? – пискнула я, начиная серьезно краснеть.

– Хочешь проверить? – уточнил Джерхан, и его зеленые глаза засветились подозрительным изумрудно‑зеленым светом, а зрачки внутри них буквально начали удлиняться. Медленно!

– Нет! – воскликнула я, спрыгивая с подоконника и чувствуя, что пятки чешутся побыстрее смыться отсюда. – И вообще – мне скоро на дополнительные занятия. Всего хорошего!

С этими словами я вылетела из комнаты и умчалась прочь, слыша за спиной раскатистый звонкий смех.

– Паучьи боги! – пробормотала я. – Совсем уже… самоуверенная змеюка…

Я шла по территории академии, размышляя, как бы покультурнее намекнуть Джерхану, что я передумала смотреть на его хвост, а заодно пытаясь понять, есть ли тут где‑то столовая. Оказалось, что есть!

Прежде‑то я еще обходилась едой, которую привезла с собой из дома. Пара хлебцев, сыр да кочанчик капусты. А на сегодняшний день все припасы закончились, и, признаться, меня очень беспокоил тот факт, что я могу остаться совсем без пищи. Вроде бы всем академистам Самоцветов назначалась небольшая поощрительная стипендия, однако до нее еще нужно дожить!

И вот, обнаружив позади главного корпуса академии небольшое, но уютное, отдельно стоящее здание с надписью “Харчевня Самоцветов”, глуша журчание в животе, я пробралась внутрь и узнала, что меня, гематита первого курса Фиану Шиарис, тут ждали еще вчера! В общем, радости моей не было предела, пока я уплетала удивительную хрустальную рыбу в сливочном соусе, красный креветочный суп и салат с осьминожками в посыпке из пряной коры золотого дерева. Оказывается, академистов тут кормили просто по‑царски! Никогда в жизни не пробовала ничего подобного.

Уже выходя из харчевни, я поняла, почему все так рвутся учиться в единственной магической академии Шейсары. Это не из‑за перспективы получить лучшую должность после выпуска, это из‑за кормежки!

В общем, дело уже шло к вечеру, и назначенный мастером ядов час все приближался. Я погуляла немного по территории, посидела на лавочке, глядя, как некоторые академисты устраивают пикники прямо на траве, играют в какие‑то малопонятные, но на первый взгляд опасные игры и совершенно не переживают о будущем.

Удивительно было наблюдать, как за спинами парней неожиданно раскрывались огромные блестящие крылья, поднимающие их в воздух. Как следом за ними из‑за кустов появлялись мираи в своих истинных обличьях. Их длинные чешуйчатые хвосты сверкали на солнце, кольцами скручиваясь на траве, на поясах позвякивали золотые и серебряные мониста, а на шеях, запястьях и пальцах блестели драгоценные камни. И все они бросались друг на друга со стремительностью разноцветных ураганов, наполняя округу магическими всполохами.

Я никогда не видела ничего подобного. Не видела ни мираев, ни мильеров, ни магии. А здесь было все вместе и одновременно, и я не могла отвести взгляда.

Когда солнце стало заходить за горизонт, я поняла, что у меня осталось очень мало времени. Академисты постепенно исчезали с лужаек, вокруг становилось все более пустынно. Я встала со скамейки и, чувствуя легкую вибрацию страха под ребрами, направилась в сторону главного здания.

Мне предстояло найти лабораторию Астариена Риша и встретиться с ним. Выдержать этот вечер, когда мы будем наедине друг с другом и никого больше не окажется рядом.

Впрочем… может, в лаборатории окажется еще какой‑нибудь ассистент или преподаватель? Почему бы и нет, в конце концов?

Эта мысль самую чуточку грела.

Я поднималась по тихому опустевшему лестничному пролету и размышляла обо всем, что произошло недавно. О том, как встретила в коридоре мастера ядов, и о разговоре, который мне довелось услышать.

Признаться, прежде я старалась выкинуть все это из головы, однако мысли раз за разом возвращались, сея мрачные подозрения.

Астариен Риш не зря имел должность мастера ядов. О нем ходила дурная слава, его характер считался тяжелым и неуживчивым, жестоким. Поговаривали, что он отравил своего предшественника на посту в этой академии и даже кинжалом заколол казиса всей Шейсары. Главного жреца самой богини Иль‑Хайят!

Мне хотелось думать, что все это сплетни. Но что тогда значила та фраза, случайно брошенная им и его собеседником в коридоре?

“Что значит “пропал”? Как он мог пропасть?”  

“Не знаю, мастер, но семена бледной немочи так быстро не прорастить…”  

“Тогда объясни мне, какого хекша и куда мог исчезнуть инкубационный рубин из лаборатории?..”  

И можно было бы вовсе не обратить внимания на этот разговор. Ну мало ли о чем беседуют в академии два преподавателя? Да обо всем, о чем угодно. Возможно, в рамках учебных занятий им необходим какой‑то там рубин, а для опытов и зелий – семена.

Вот только, к сожалению, я прекрасно знала, что это были за семена.

Бледная немочь – это очень редкое растение ввиду того, что выращивание его в Шейсаре запрещено законом. Маленькие белые его семена при этом успешно продавались на черном рынке за крупную сумму денег, потому что с его помощью можно было умертвить человека так же быстро и незаметно, как будто он умер сам, от естественных причин. Но самым ужасным считалось вовсе не это. Мало ли чем можно отравить человека? Пф! Да множество ядов существовало во все времена и существует до сих пор. В конце концов, можно вообще особенно не мучиться по этому поводу. Накормить жертву поганками, а потом сказать, что бедолага насобирал в лесу не тех грибов, вот и отправился к светлым богам не в срок!

Но бледная немочь убивала и мираев! А вот это было уже из ряда вон. А все потому, что кровь Великих змеев была почти совершенно нечувствительна к инородным веществам. Их вены буквально переваривали отраву, не позволяя ей достигнуть внутренних органов. И существовало очень ограниченное количество соединений, которые могли подействовать на привилегированную расу золотой Шейсары. Бледная немочь находилась в их числе.

Так вот зачем же понадобились эти семена мираю, который вроде уже однажды отравил своего предшественника? Снова нужно кого‑то отравить?..

Помню, когда‑то давно брат предлагал мне вытяжку из бледной немощи. Говорил, что в наше непростое время девушка должна иметь возможность защитить себя любым способом. В те года как плесень по Шейсаре уже начали распространяться таинственные культы и черномаги, которых становилось все больше. Поговаривали, что это результат появления в нашем мире мильеров, мол, только они обладали исконно чужой для нас колдовской силой, а потому могли творить самую странную и необычную волшбу. А кто‑то считал, что мильеры тут ни при чем и дело в том, что подняли головы давно забытые культы наших собственных богов.

Я придерживалась последней точки зрения.

С тех пор, как несколько десятков лет назад некий культист по имени Фендор, простой человек между прочим, сумел пробудить древнее проклятье гессайлахов, стали находиться те, кто захотел повторить его подвиг. Считалось, что у людей почти нет магии, но оказалось, что, если обратиться к старым богам, можно обрести силу. Стать подобными мираям! Этого хотели очень многие, к сожалению. И не было им страшно даже то, что за черную силу всегда приходилось платить. Всегда.

После этого в Шейсаре начали плодиться те самые культисты, одни из которых и убили моих родителей десять лет назад. Простые люди не понимали, ради чего все это делается, почему происходят все эти страшные нападения. Но, попав в подземелья Синдара, моего сводного брата, я узнала некоторые подробности. Оказалось, что целью культистов, как правило, были человеческие органы. Из них готовили снадобья, колдовские декокты, отвары, иногда органы становились частью ритуала. Такой товар был под запретом даже на черном рынке, но иногда он там все же появлялся.

В общем, я знала многое и мало чем меня можно было удивить или напугать. Однако чем ближе я оказывалась к заветной лаборатории Белладонны и к мастеру ядов, который должен был ожидать меня внутри, тем страшнее становилось.