Юлия Куркан - Государственные интересы

Наверное, я опять потеряла сознание. Потому, что когда пришла в себя в следующий раз — заметила на том же самом месте, где и стояла первая, новую кружку с водой. Казалось бы: как добывать воду я уже знаю, опыт есть. Однако, я не учла своего нового состояния здоровья. Мне было сложно даже встать, не говоря уже о том, чтобы ловко и тонко действовать ногами.

«Сложно встать — ползи» — вывела я для себя новое жизненное правило. Ползти, правда, тоже было очень больно и сложно. Несколько раз я теряла сознание, а, очнувшись, упрямо продолжала путь. Потом долго лежала на полу, отдыхая, пытаясь отстраниться от своего тела, и собираясь с силами на новый рывок. Не знаю, собралась я с ними, или нет, но сухой спазм в горле заставил меня сесть. Правда, первый раз не получилось — руки подогнулись, и едва не оказалась снова на полу. Однако ужасная мысль о том, что надо будет начинать сначала, заставила меня совершить какой-то немыслимый рывок, и удержаться в сидячем положении. На что тело тут же отозвалось волной такой боли, что в глазах потемнело.

Как я смогла добыть злосчастную кружку — не помню. Видно, без разума тело решило действовать самостоятельно. На этот раз я не стала делать никаких запасов на «будущее». По моим прикидкам — у меня его просто не было. Поэтому, выпив почти все, что было, кружку я швырнула на пол, а сама поползла обратно к тюфяку.

Ложиться на этот раз не стала. Просто села, оперевшись спиной о стену. Правда, было очень холодно. С другой стороны, холод немного успокаивал боль. Какая я молодец — умудряюсь везде находить хорошее.

Когда в замке заскрипел ключ, и дверь начала открываться, я спешно закрыла глаза, низко опустила голову, коснувшись подбородком груди. Руки безвольно лежали вдоль тела.

— Эй, княжна, — по голосу я опознала мужеподобную женщину. — Сдохла, что ли?

Естественно, отзываться я не собиралась. И вообще, старалась почти не дышать, что было очень сложно — сердце билось так, словно хотело выпрыгнуть из груди, и убежать куда-нибудь подальше отсюда. Но такой вариант меня не устраивал. Убегать я собиралась с полным набором органов.

Похитительница подошла поближе. Я не двигалась.

— Нежная какая, — зло произнесла женщина. — За два дня не оклемалась, — отвечать было ниже моего достоинства. Женщине ничего не оставалось, кроме как приблизиться ко мне. Попинала ногой в бок, на что печень отреагировала очень уж бурно, и мне стоило огромных трудов не дернуться и не завопить. Тогда похитительница присела рядом, коснулась рукой моей шеи, проверяя пульс. Я не стала ждать, когда она убедится в его наличии. Изо всех сил, какие еще во мне оставались, я ударила её по голове тяжелым металлическим обручем на правой руке. Попала в висок, и женщина на несколько мгновений потеряла сознание. Я сознавала, что сил во мне было немного, а потому быстро перехлестнула крест накрест цепями её горло, и развела руки в стороны, получившейся петлей стараясь придушить похитительницу. Та пришла в сознание и захрипела.

— Ключ! — не менее драматично прокаркала я, сама едва не лопаясь от усилий. Руки женщины потянулись к поясу. Хотя я точно помнила, что ключ от оков был во внутреннем кармане её плаща, где-то в районе груди. Я зло рванула руки в разные стороны. — Ключ! — прорычала я снова, едва не срываясь на стон. Мне казалось, что она делает все невыносимо медленно — тянется к плащу, роется в кармане, вытаскивает ключ, заводит руку за голову, почти вкладывая ключ мне в ладонь. Крепко сжимая его, расцарапывая запястья железными кандалами в кровь, я все тянула руки в разные стороны, пытаясь придушить противницу до такого состояния, чтобы она не могла сопротивляться. Когда женщина перестала дергаться, я еще раз ударила её в висок, потом осторожно, но быстро открыла замок на правой руке, и защелкнула его на левой конечности противницы. То же самое повторила и с другой рукой — теперь, если бы она захотела изменить положение, то начала бы душить саму себя.

Свободна? Только сейчас, выбравшись из-под противницы, я поняла, что освободилась. Сама. От осознания этого, едва не лишилась чувств. Но быстро поняла, что все, что было сейчас — лишь разминка. Ведь впереди было самое трудное — выбраться отсюда. Первым делом я стащила с женщины плащ. Вот уж действительно — богатырка. Широкие плечи, узкие бедра, почти никакой груди. Зато лицо удивительно миловидное.

Однако, времени рассуждать не было. Не знаю, то ли освобождение придало мне сил, то ли я наконец-то сумела как-то отстраниться от боли, но я её почти не ощущала. Точнее ощущала, но как что-то вне моего разума.

На поясе у женщины в ножнах висел средней длины кинжал. Вытащив его, я аккуратно срезала с богатырки мужскую рубашку. Потом стянула брюки. Навязав все это на плечи и руки, получила хотя бы примерное подобие широких плеч своей похитительницы. Накинув же сверху плащ, надеюсь, и вовсе стала от неё неотличима. Подумав, я помянула Короеда, и отрезала кусок ткани, шириной с ладонь, от своего платья, завязав им рот женщины. Та зло сверкала на меня глазами. Посмотрев на кинжал в своей руке и на богатырку, я задумалась. Да, стоило бы добить её, врагов вообще не стоит оставлять за спиной, но… это же человек. Со своими мечтами, надеждами, разочарованиями. Да, лично мне она делала лишь зло, но вот отбирать за это жизнь — я считала цену непомерно высокой. Может быть, когда-нибудь я смогу перешагнуть через это, и убить кого-то, но сейчас — нет.

Поэтому, я неловко отстегнула с её пояса перевязь с ножнами для кинжала, закрепила на себе, еще раз поправила плащ, повернула ключ в двери, и смело вышла навстречу неизвестности.

За дверью оказалась стража. Целые две боевые единицы мужского пола. Признаться, под их подозревающими взглядами, мне малодушно захотелось забежать обратно, запереться изнутри, и снова приковаться к стене. Подавив недостойные порывы, я, хотя и с трудом, выпрямилась, тщательно закрыла дверь на ключ, и уверенно пошла вперед, пытаясь шагать, как моя похитительница.

Только когда коридор повернул налево, и охранники не могли уже меня видеть, я позволила себе прислониться к стене, и дрожащей рукой вытереть со лба пот. Больше всего сейчас хотелось распластаться под той же стеной, и спокойно сдохнуть. Я и так сегодня сделала больше, чем когда бы то ни было — впервые сама сбежала из плена. Случай, достойный занесения в летописи.

Правда, в оных далеко не все оказывается правдой. Например, герои, по примеру которых я храбро бежала из темницы, никогда не плутали в коридорах вражеского замка/крепости/дома/или хотя бы подвала. Герои никогда не натыкаются на стены, потому что от побоев болит все тело. Герои не хотят есть и пить. И почему я не герой?