Запрещенная - Лилиана Карлайл
ГЛАВА 23
АМЕЛИЯ
Прошла неделя с тех пор, как он ушел, и я с нетерпением жду его в своей гостиной.
Я прокрутила в голове слова Люси, но это только укрепило мою решимость.
Что бы ни случилось, я хочу Джейкоба.
Я выбираю Джейкоба.
У меня в голове вертится еще одно слово, но я слишком напугана, чтобы произнести его вслух.
Поэтому вместо этого я жду его, одетая в маленькие шорты для сна и майку.
Укус на моей шее медленно затягивается коркой, восхитительное напоминание о нашей последней встрече вместе.
Когда он назвал меня Омегой.
Что может быть проблематично…
Но он делает меня счастливой, и это все, что имеет значение.
К черту социальные нормы.
Я никогда не была нормальной, и он тоже.
Мы созданы друг для друга.
Около полуночи наконец раздается стук в мою дверь.
Я улыбаюсь, открывая его и видя, что он стоит там, одетый в свою обычную темную толстовку с капюшоном и черные брюки.
Но моя улыбка исчезает, когда я встречаюсь с ним взглядом.
Они пустые.
В его взгляде нет ни кривой улыбки, ни остроумного подшучивания надо мной. В руке он держит конверт из манильской ткани, и я смотрю на него в замешательстве.
— Тебе нужно уйти.
Его тон такой же пустой, как и его глаза, и его апатичные слова сбивают меня с толку.
— О чем ты говоришь? — Спрашиваю я, внезапно испугавшись.
Он сует конверт мне в руки. — Ты в опасности. Тебе нужно убираться отсюда.
Я в замешательстве качаю головой. — Куда мы идем? Что случилось?
Он прищуривает глаза, в них появляется намек на злобу. — Там для тебя новая личность. Паспорт, свидетельство о рождении, все, что тебе нужно. И денег тебе хватит как минимум на год.
Слезы застилают мне зрение, пока я пытаюсь понять. — Джейкоб, пожалуйста…
— Мы закончили.
На его лице маска безразличия, когда он произносит эти слова, и у меня кровь стынет в жилах. На заднем плане бушует гроза, молния освещает его черты. — Что случилось в твоей поездке? — Я задыхаюсь. — Пожалуйста, скажи мне, что происходит.
— Ты всегда знала, что это такое, — продолжает он низким голосом. Волна тошноты накрывает меня, пока я перевариваю его слова. — И тебе небезопасно находиться здесь. Уезжай сегодня вечером. После этого я больше не могу защищать тебя.
— Пойдем со мной, — умоляю я, мой голос звучит жалко для моих ушей. — Тогда пойдем вместе.
Его зрачки расширены, глаза черные, когда он говорит. — Я не пойду с тобой.
— Прекрати, — шиплю я. — Прекрати мне лгать. — Я подхожу к нему на шаг ближе и дергаю за рукав, но он неподвижен.
— Я больше не хочу тебя, Амелия. Все кончено.
Я замираю, мои глаза расширяются от недоверия.
— Как ты думала, что это было? — продолжает он, и я смотрю на него, мой рот открыт, в глазах стоят слезы. — Ты действительно думала, что я не устану от тебя? Зачем мне нужна дефектная Бета рядом со мной?
Оскорбления причиняют боль, но я отказываюсь верить, что он действительно их имеет в виду. Его глаза слишком холодны и бесчувственны, лицо слишком замкнуто.
— Не надо, — шепчу я, борясь со слезами. — Не делай этого. Что-то не так, и ты не говоришь мне, что именно. Поговори со мной. Пожалуйста.
Я тянусь к нему, и на краткий миг наши руки соприкасаются. Его руки влажные и дрожащие, и он отстраняется от меня, как будто обжегся. — Ты никогда не увидишь меня после сегодняшней ночи.
Слезы текут из моих глаз.
Этого не может быть.
Это не по-настоящему.
У меня осталась только одна карта для игры, та, которой я не была готова поделиться.
— Я люблю тебя. — Я с трудом выдавливаю слова, надеясь, что они хоть как-то повлияют на его темперамент.
Он должен был знать. Произнести их — значит освободиться, даже в этой ужасной ситуации.
Наконец-то правда вышла наружу.
Он напрягается, и на мгновение его глаза расширяются, наполняясь теплом. Затем он снова прикрывает их, и мое сердце замирает.
Спустя, кажется, целую жизнь, он заговорил.
— Я нашел свою Омегу.
Я перестаю дышать. Над головой гремит гром, небеса так же расстроены, как и я.
Он смотрит на меня так, словно я ничто, его лицо бесстрастно.
— Ты отвлекала меня. Теперь, когда я нашел ее, я не хочу иметь с тобой ничего общего.
Слез больше нет. В груди начинается онемение, растекающееся по всему телу.
Но он продолжает говорить, и каждое его слово хуже предыдущего.
— Уходи и не возвращайся, — продолжает он. — Я не хочу, чтобы ты была здесь.
Его глаза встречаются с моими в последний раз, прежде чем он поворачивается и уходит. Я смотрю, как он уходит, закрывая дверь только тогда, когда его машина уезжает в ночь.
Я медленно подхожу к своему дивану и сажусь, пытаясь выровнять дыхание.
Мое тело покалывает от страха и печали.
Нет. Пожалуйста, нет.
Я отбрасываю конверт в сторону, не заботясь о содержимом внутри. Его предупреждение должно было бы обеспокоить меня, но я не могу найти в себе сил для беспокойства.
Он нашел свою Омегу.
Люси была права.
Этому не суждено было продлиться долго.
Он нашел свою пару. Он полюбит ее, создаст ей пару и подарит ей семью.
То, чего я никогда не смогла бы сделать.
Из меня вырывается рыдание, когда я сворачиваюсь в клубок на диване, обхватив ноги руками.
Зачем мне дефектная Бета?
Его слова прокручиваются в моей голове, с каждым разом все глубже врезаясь в мое сердце.
Холодная и одинокая, я позволяю себе заплакать, мои рыдания заглушает бушующий снаружи шторм.
* * *
Печаль превращается в гнев.
Злость на себя, злость на него, злость на гребаный мир за то, что он такой, какой есть.
Злость на себя за то, что влюбилась в кого-то столь недосягаемого и запретного.
Злость на него за то, что он позволил мне поверить в невозможное.
Я все еще не открываю конверт.
Я храню его спрятанным в своем шкафу, не имея возможности приблизиться к нему.
Люси требуется день, чтобы выяснить, что произошло. Я рассказываю ей все, включая стрельбу в первую ночь.
Она немедленно подходит; ее лицо искажено яростью.
— Мне все равно, что он говорит, — бормочу я в подушку. — Я не рушу свою жизнь, потому что он мне так говорит. Куда бы я вообще пошла?
Вернулась бы к моим родителям, которые едва терпят меня и мою болезнь?
Или мне следует снять лачугу у черта на куличках на мои жалкие сбережения?
— Ты остаешься со мной, — говорит Люси, вытаскивая мой чемодан из шкафа.
— Нет, — настаиваю я слабым голосом. — Это
