Фиктивная жена герцога Санси - Ульяна Гринь
Передохнула несколько секунд, ожидая, пока пройдёт тучная монахиня – сестра Авеолина. Потом расправила первый комок ткани и, найдя уголок, с усилием забросила его на верёвку. Поймала с другой стороны и принялась тянуть вниз, стараясь не прилагать слишком много силы, чтобы верёвка не оборвалась. В прошлый раз, когда это случилось, сестра Тиберия назначила Соланж десять ударов розгой по ногам… И это было больно!
Развесив все простыни, Соланж выдохнула и присела на несколько минут возле стены, вытянув ноги к пробивающейся между плит двора травке. Откинула голову на камни опоры, закрыла глаза. Сироте жить трудно, заступиться некому. Приходится работать от утрени и до вечерни без передышки. Но сегодня всё изменится.
Сегодня за ней придут.
– Соланж! Не время для отдыха, дитя моё! Пора служить нонесы.
Ох, и не заметила, а уж три часа пополудни… Соланж поднялась, прихватила за ручки корзину и понесла её в помещение. Что ж, после нонесов и соберётся, а пока почитает псалмы и помолится с сёстрами.
Глава 7. Тайна сестры Паулины
Поутру, позавтракав хлебом и сыром, я получила свою свежеподкованную лошадь и сумку с припасами на несколько дней от растроганной Элизы, потом меня обняли по очереди она и её прослезившийся муж, а я пообещала им иногда навещать и не забывать.
Мой путь лежал в центр Парижа, туда, где мог бы остановиться в гостинице человек такого статуса как Августо де Клери, герцог де Лансель. Даже если самозванец им не был, гонор у него должен быть ого-го. И деньги. Я подумала, что он обязательно выберет самый шикарный отель столицы, и решила объехать их все. Сколько в этом Париже может быть гостиниц?
В трактире на Гревской площади, разменяв один луидор и получив горячий чай с монастырским мёдом, я узнала, что по-настоящему фешенебельных отелей в городе три. Обойти их придётся все, но, слава господу, они тут недалеко.
Допив чай, я отправилась в путь по узким улочкам Парижа. Зловоние не отступало, платок я держала у носа, чтобы как-то заглушить запахи отходного места. И всё никак не могла понять – откуда же так несёт? На улицах вроде бы не так уж и грязно, во всяком случае, тут горожане не выглядели совсем уж отвратительно неряхами! А потом я выехала на берег Сены и осознала: несёт с реки. Права была Элиза, все отходы человеческого тела сваливают туда. А течение относит их к Волшебным Садам, поэтому-то там даже палка, воткнутая в землю, зацветёт со всей неизбежностью.
В первых двух отелях мне не повезло. Герцога де Лансель или де Клери тут не встречали. Зато в третьем – не просто фешенебельном, а откровенно и бесстыже роскошном – лакей со щегольскими усиками и прилизанными волосами, поклонившись мне, сообщил, что вышеупомянутый герцог остановился именно в «Эксельсиоре» и именно в сей момент играет в баккару. Я попросила проводить меня к игрокам. Лакей внимательно осмотрел меня, давая понять, что вид мой не слишком подходит к их заведению. Но я, Мариола де Клери, герцогиня де Лансель и де Монтферрас, укоротила его одним только взглядом – таким презрительным и высокомерным, что мужчина сразу же сдался.
Как вывести самозванца на чистую воду, я не придумала, поэтому решила, что буду действовать по обстоятельствам. Когда лакей ввёл меня в небольшое помещение, обставленное по последней моде креслами с гнутыми ножками и лакированными столами, и указал на невысокого брюнета в шикарном камзоле цвета алого заката, я неожиданно для самой себя изобразила на лице восторженную глупость и подошла к мужчине быстрым шагом, присела в реверансе, заговорила:
– Дядюшка! Дядюшка Августо! Какая приятная и долгожданная встреча!
«Дядюшка» вскинул на меня взгляд изумлённых глаз, и я окончательно уверилась в том, что это самозванец. За пятнадцать лет человек может измениться, конечно, и до неузнаваемости. Но форма рта, крылья носа, лоб – всё это было чужое, не дядино. Но игра была начата, следовало продолжать.
– Ты не узнаёшь меня? Я твоя любимая племянница, дочь твоего брата Жюля!
Мне показалось, что «Августо» чертыхнулся про себя, но он тут же сменил выражение лица на вежливо-радостное и поднялся из-за стола, на котором шла игра в десяток ходов:
– Дитя моё! Как же я удивлён увидеть тебя здесь… Какими судьбами?
– Ну как же, дядюшка! Ведь у папеньки была королевская лицензия на вырубку и продажу леса, – вдохновенно соврала я. – После его смерти мне приходится заниматься делами!
При словах «лицензия на вырубку» в глазах у дядюшки зашелестели банкноты. Я увидела это так же ясно, как будто он принялся пересчитывать их передо мной. И была уверена, что он клюнул на наживку. Вырубка и продажа леса – весьма прибыльное дело! А фальшивый Августо и не знал, что в наследстве есть такой лакомый кусочек.
– Мессиры, прошу прощения, – он поклонился своим партнёрам по игре и положил на стол карты рубашкой вверх. – Продолжайте без меня. Мне необходимо поговорить с племянницей!
Жестом он пригласил меня следовать за ним. Мы прошли в другую гостиную, где тоже стояли столы и кресла, но там к нам моментально подбежал официант в белом и с поклоном осведомился, что господа желают выпить. Дядюшка заказал бутылку вина – судя по довольному выражению лица служащего, весьма дорогую – и галантно предложил мне кресло. Я села, лихорадочно соображая, как быть дальше. Надо заставить его признаться в подлоге, но у меня нет свидетелей… А без них никто не поверит мне.
– Что же, дитя моё, расскажи мне об этих делах, – сладким голосом начал мошенник. – Быть может, я смогу тебе помочь!
– О, не стоит, не стоит, – отмахнулась я. Вдохновение накрыло меня. – Я собралась продать лицензию, ведь живу далеко, путь опасный… Да и некогда мне постоянно ездить в Париж!
– Дорогая моя, ты не можешь продать лицензию, – вполне натурально удивился «дядюшка». – Ведь по закону я – единственный наследник моего брата! Так что ты должна передать её мне.
– Ах да, я и забыла! – улыбнулась широко. – Дядя Августо, ты очень обидел меня! Знаете, я думала, что ты заедешь в замок, чтобы повидаться… Ведь мы думали, что тебя убило на войне!
– Дитя моё, дорогая… Мне очень неловко, но я не смог. Дела призвали меня в Париж! Ведь я очень занятой человек!
Не смог! Он не смог! Тварь… Он ничего не знает о нашей семье, обо мне! Он даже не знает, как зовут
